Шестнадцатого июля мы с Лео переступили на мостки, соединяющие тверской берег с бортом самоходной баржи «Аллигатор». На причале оставались все мои родственники, включая Машину маму и дочку ее сестры. А на палубе встречали здешние обитатели — сам хозяин баржи по имени Олег, его жена Анна и их старший сын, моторист и рулевой в одном лице. Кошка со странным именем Малу где-то пряталась.
Олегу было лет сорок пять или чуть больше, но волосы почти седины не имели. А прическу он носил необычную для пришлого — волосы длинные и собраны в хвост на затылке. Аборигенские дворяне — для них это обычно. А пришлые — нечасто. Хотя я могу не знать, что так принято причесываться среди, скажем, капитанов барж. Или кого-то еще, а Олег привык иметь прическу, подобную отцовской.
На подобных баржах грузовые трюмы располагаются впереди рубки, сразу а ней — машинное отделение, а в самой кормовой оконечности — кладовые, судовая кухня (торжественно именуемая камбуз) и две каюты для экипажа. Вот в правую меня и поселили, предоставив нижнюю койку. На верхней спал сын хозяина. Каютка была маленькая и без иллюминатора. Освещение и вентиляция шли через специальный люк в потолке (если он именно так называется на судах). Олег показал мне аккумуляторную лампу — она имеется на случай необходимости вставать на вахту в темноте. Еще в каюте два рундука под нижней койкой, умывальник по типу садового, то есть без водопровода и вешалки для оружия и одежды. Отцу было б в такой каюте тесно — как вдохнул, так в ней бы воздуха не осталось. Я разложил свои вещи и пошел проститься с родными. Отчалим мы где-то через полчаса, а до ночи у меня будет еще много времени на окончательное устройство в каюте. Лео на палубу пойти не захотел и устроился на моей койке. До прихода таможенников я стоял на берегу и выслушивал кучу всяких полезных советов и требования регулярно писать о том, что и как со мной происходит. На письмах настаивала мама, а Володя активно поддерживал бабушку. Молодец. Читать ее не умеет, но уже требует, чтоб ему писали.
А вот по этому поводу надо составить некий план, но это позже.
Потом явились таможенники и занялись Олегом и женой. Ко мне вопросов было немного — куда еду, не в Гуляй-поле ли, и что везу. Ответил и на сем интерес ко мне был утерян.
Гости порешали свои вопросы и отбыли. Заревел гудок, сын хозяина занялся швартовными концами (если я не перепутал названия), хозяин спустился в машинное отделение, а в рубке была его жена. Они, наверное, могут заменять друг друга на всех рабочих местах. А я махал с палубы городу и родственникам.
Олег вернулся в рубку, заменив жену, сын пошел вниз, а на палубу выбралась давно ожидаемая кошка. Баржа медленно отвалила от пристани и, понемногу набирая ход, двинулась. На душе у меня было какое-то двойственное чувство. Мне хотелось плыть дальше, и сердце и душа рвались вперед, но что-то заставляло думать, что я уже больше не увижу никого из стоящих на берегу родных и саму Тверь тоже. Поэтому радость странно мешалась с грустью.
В последней мысли я ошибался. Я еще вернулся в город, прожил там достаточно долго и когда вернулся, увидел там всех в добром здравии. Я мог бы не сказать об этом чувстве. Но я не хочу скрывать ничего о своих мыслях. Или, может быть, мыслях Саши. Ведь иногда я думаю о себе теперешнем как о совсем другом человеке. И это тоже я скрывать не буду.
Расписание моего труда было следующим — я дежурю всю ночь, от света до света. В светлое время же в судовых работах не участвую. Ну, за исключением случаев форс-мажора. На мне также лечебная работа среди экипажа. За то меня везут и кормят. Лео я собирался кормить отдельно за свой счет, но Анна сказала, что найдется и на его долю чего пожевать. Семья их жила в Ярославле и все лето проводила в плавании. Зимой же торговали в лавке и готовились к летнему плаванию. Кстати, животные на барже у них были обязательно. Раньше плавал еще пес Бой, но сейчас у него начали болеть суставы (все же восемь лет возраста), поэтому его в плавание не взяли. Тяжело больной собаке скакать по трапам вверх и вниз. Оттого любимец семьи остался с родителями Анны и младшими детьми дома. Кстати, это уже не первый пес Бой и не первая кошка Малу, которые плавают с ними. Увы, домашние любимцы живут меньше нас. Но семья снова заводит таких же собак и кошек и называет их теми же именами. Олег утверждал, что их собаки и кошки словно реинкарнируются. Поэтому нынешняя кошка Малу ведет себя так же, как и первая в этом возрасте. То есть ворует закуску к пиву и лезет на стол, хотя ей это не разрешается. На стол кошки с таким именем перестают лазать в пятилетнем возрасте. Поскольку таким образом рыбную закуску, не лазая на стол, получить невозможно, кошки по имени Малу начинают вопить мерзким голосом, требуя поделиться. Обычно с кошками поступают так — дают немного полакомиться (кошкам ведь сильно соленое и острое есть нельзя). Если Малу продолжает требовать незаслуженно, то отправляется в изгнание, иногда при помощи тапка.
Увидев красоту Лео, Анна намекнула, что хорошо бы заиметь от него котят, они были бы украшением дома. Я сказал, что с этой целью к Лео не раз приносили кошечек, да и он во дворе с ними общался, но видеть котят, пошедших в него мастью, не приходилось. Это все было правдой, но с Малу у здешних хозяев вообще не было ни единого шанса. Я-то видел, как смотрел на нее Лео.
Так вот мы и плыли. Всю ночь я вместе с Лео бдил на корме, дополнительно поставив сигналки на опасных с точки зрения абордажа местах. В рубке лежал магически обработанный кусочек кварца, при помощи которого я мог скрытно передать сигнал тревоги рулевому. Олег скептически отнесся к тому, что я буду караулить только с пистолетом и револьвером, потому выделил мне магазинный дробовик на усиление. Вообще эти ночные дежурства не так плохи — есть время поработать головой, поразмыслив над разными проблемами бытия. А подумать надо было много, особенно над будущими действиями в Армире. Только долго, конечно, так думать — устаешь как от стражи, та к и от размышлений об Армире. Периодически мы тихо перешептывались с Лео. Я беспокоился, не услышат ли меня в рубке, но, видимо, не слышали. А устраивать «Сферу Молчания» каждый раз-это большой расход Силы. И так регулярно работаешь поисковыми заклинаниями. Движение судов ночью не замирает, а даже такое впечатление, что еще и растет. В полночь мы с Лео перекусывали — ему сырки из пайка, а мне галеты. Не будешь же благородного кота кормить тем, что сам ешь!
А уже утром нас кормили нормальным завтраком. Впрочем, хорошо ел Лео, а мне с утра хотелось только чаю и — спать. Отсыпался я до обеда. Потом вставал и что-нибудь делал: помогал готовить ужин, беседовал с хозяевами, разглядывал рисунки Армира. Ну, или что-то еще находилось. Все шло идеально почти до границы ярославских и нижегородских владений. Я утром сдал пост, разрядил дробовик и повесил его на крючок, без аппетита пожевал завтрак и пошел отсыпаться.
Не знаю, сколько я спал, но проснулся от удара об пол. Отчего-то я оказался на полу, ошеломленный Лео рядом, слышался скрежет железа и какие-то крики с палубы. Это что — абордаж? Просто на автомате я схватил револьвер и пистолет и вылетел на палубу. Но стрелять было не в кого. Пиратов не было, чудовищ тоже, вместо них в корму нашего «Аллигатора» упирался форштевень похожей баржи, на борту которой было написано по-вилларски «Речная Звезда». Ну, хоть чуть оригинальное название, по-моему, половина барж аборигенов называется либо «Путеводная Звезда», либо «Удачный рейс». Как их в Регистре различают — ведают только боги.
Ага, я уже ехидничать начинаю, значит, проснулся. Ладно, штурма нет, зато есть переговоры между судоводителями с использованием двух языков и слов «высокого давления». Э, а сей шкипер намекает, что мы укатились с фарватера и сильно виляли, уходя то влево, то вправо. Надо сказать Олегу, вдруг он этого не понял. Диалекты вилларского вдоль по Великой иногда сильно отличаются. Я и подсказал Олегу. Перепалка возобновилась.
