— Приезжайте к нам, и вы станете богатыми людьми. У вас много мастеров, вы наступаете друг другу на пятки. А в нашей стране — простор.
— Так у вас нет железа.
— Если нет, найдем. Научите нас искать руду, выплавлять. За каждого обученного выдам большую награду. — Ролло добивался, чтобы долина Сены сама обеспечивала себя железом и металлом.
Скоро в соседних графствах распространились слухи, что ненормальный норманн нуждается в людях, которые умеют работать, и осыпает их великими богатствами.
Деньги притягивали, хотя многие побаивались уезжать из дома. Тем не менее, неженатые соглашались. Ролло начал изучать виноделие. Французы, правда, не спешили поделиться своими секретами. Однако удалось выяснить, что можно выращивать виноград и в долине Сены. Главное — выбрать соответствующую землю и правильное место.
Старика, который раскрыл некоторые тайны, Ролло щедро наградил и дал ему в помощь людей. Викинги стали ценить вино. Однако многие по-прежнему отдавали предпочтение пиву и меду; Ролло находил это глупым.
Епископ Франко выбрал самый подходящий момент, чтобы отстроить и как следует отреставрировать монастыри. Монахи трудились, не покладая рук. Ставшие художниками с благословения епископа поехали работать в Бауэкс. Монах из Шотландии хотел скрестить фризскую лошадь с французской, рассчитывая вывести породу, которая сможет играючи выдержать тяжеловооруженного всадника в доспехах. Один послушник научился выращивать особую пшеницу: она давала урожай вдвое больше обычного.
Земля, которую получили викинги, была изобильна, только обрабатывай и собирай урожай. Не хватало времени. Ролло уставал, и стал подумывать о том, что не успеет довести до конца осуществление всех своих планов. А люди Ролло разъезжали по Бретани и собирали продукты, скот и все то, что король обещал им в качестве контрибуции. Брали на глаз, сколько захватит рука или позволит сила. Бретанцам это не нравилось, и они оказывали сопротивление. Приходилось пускать в ход оружие, а это отнимало много сил. «Ничего, — надеялся Ролло, — скоро все образуется».
Он всерьез вознамерился составить полный свод новых справедливых законов. Он находил, что у себя в войске завел отменные порядки. Попавшийся вор лишался руки или ноги, поэтому не было краж. Разве плохо для мирной жизни? Надо довести до сознания людей: каждый имеет право на собственность, но не смеет посягать на имущество другого человека. Будет наказан и тот, кто не выдал вора. С викингами жило много людей самых разных национальностей, они всё прибывали и прибывали. Важно, чтобы в стране знали: у каждого есть защита, жизнь и собственность охраняются законом. Это трудно было понять тем, кто всю свою жизнь прожил иначе. Французы свыклись с междоусобными войнами и разбоем. Ролло с сожалением понял, что обращение в христианство мало изменило людей: они привыкли жить во вражде, по волчьим законам войны, за укрепленными стенами. Каждый на ночь прятал свой скот и свою собственность. В одночасье их не переделать.
Ролло думал о мире. Все должно образоваться и прийти в норму. Французы окрестили принадлежащие ему земли Нормандией. Он заметил, что себя и своих людей он часто мысленно называет теперь не викингами и не датчанами, а нормандцами. Что ж. Хорошее имя! Перед его глазами возникла Нормандия, раскинувшаяся от Эпт до моря. Французский король пообещал и Бретань присоединить к Нормандии…
Из своего изгнания я следил за тем, что происходило в Руане. В Бауэксе было спокойнее, но и у нас жизнь не стояла на месте. Графство принадлежало Ботто и Поле. Она хотела построить побольше соборов, но я отговорил ее. Я был здесь единственным кюре и к тому же полагал, что для моей миссионерской деятельности вполне достаточно одного Бауэкса. Здесь не спешили услышать слово Божие. Жители придерживались языческих верований, хотя я не сказал бы, что своих старых богов они почитали как положено. Отличный собор, построенный Ботто, стоял пустым в ожидании не только епископа, но и верующих. Я служил мессы для Полы, ее детей, для семьи Ботто, приближенных, нескольких французов, которые здесь жили, да еще для приезжающих купцов. Я учил христианских детей. Это было самым большим удовольствием, потому что среди моих учеников были оба ребенка Полы, и уроки проходили в ее доме.
Ролло, как и ожидалось, все очень усложнил. Он был разозлен моими похождениями, не хотел отпускать к Поле и так благословил в путь, что мое левое плечо до сих пор болит. В конце концов, он вспомнил про мои заслуги перед викингами и не стал продавать меня в английские земли, как угрожал сначала. Использовать меня как доверенного посла он не хотел, потому что я много наврал ему, однако временами он все же нуждался в моей помощи, и мне приходилось ездить из Бауэкса в Руан.
Мне было приказано обучать маленького Вильгельма латыни и другим премудростям. Если бы Ролло знал, с какой радостью я взялся за эту работу, он бы, наверное, насторожился. Я имел свободный доступ в дом Полы и часто бывал у нее. Герлог я мог ознакомить только с основами христианской морали, всему остальному Пола учила ее сама. А Вильгельму, как наследнику, предстояло пройти большой курс самых разных наук. Навыки обращения с оружием и лошадьми он приобретал под руководством Ботто. Удивительно, но все это гораздо больше интересовало Герлог, чем Вильгельма. Ботто лишь смеялся, наблюдая, как Герлог скакала на лошади и играла с оружием, но Пола была в ужасе от того, какую дикую девицу она произвела на свет. С Герлог не все было гладко. Она не хотела ни шить, ни вышивать, женские занятия ее не интересовали, и о ней распространились слухи, будто она не девочка, но и не мальчик, а какое-то странное двуполое существо. Кому надо было распускать эти отвратительные слухи?
С Вильгельмом получилось еще хуже. Его чуть ли не силой пришлось загонять в зал для занятий с оружием. Он просиживал все время за книгами или разговаривал со мной о божественном, расспрашивал обо всем — от рая до ада, — и скоро выудил из меня все мои теологические познания. Тогда мне пришлось попросить Франко прислать для Вильгельма, да и для меня самого, учебники и новые ученые книги. Вильгельму очень нравилось бывать в соборе, и вскоре он уже вполне мог бы служить мессу. Создавалось впечатление, что этот ребенок — будущий кюре или монах, но никак не хёвдинг, правитель Нормандии. Однако нашей вины в этом не было никакой, мальчик сам определил круг своих интересов.
Мы часто говорили с Полой о детях, подолгу и подробно. Она просила меня повлиять на Вильгельма, она боялась, что Ролло будет недоволен воспитанием сына и заберет его. Ролло, конечно, имел свое мнение, отличное от нашего с Полой. Вильгельму шел восьмой год. Ему нравились неторопливые задушевные беседы, и он предпочитал меня всем прочим домочадцам. Я дорожил его привязанностью, но беспокоился, что Вильгельм узнает, какая я скотина на самом деле, и изменит отношение ко мне. Никто не рассказал ему, почему меня сослали в Бауэкс, и я стал надеяться, что он никогда этого не узнает. С Полой я был откровенен, и между нами возникло глубокое сердечное взаимопонимание. Она часто благодарила меня.
— Почему, почему ты так говоришь?
— Потому, что теперь у меня есть человек, которому могу я довериться и все рассказать, — отвечала она. — Такого друга у меня не было с тех пор, как погиб Дени.
Я узнал, что Дионисий был евнухом, поэтому Ролло не беспокоился. Со мной же дело обстояло по-другому. Я полюбил его изгнанную жену и желал обладать ею. Риск, конечно, был очень велик: Ролло по-прежнему считал Полу своей и мог оскопить меня по малейшему подозрению. Я пытался не думать о Поле. Но ее радость, ее счастье по поводу того, что во мне она нашла замену Дионисию, не давали мне покоя. В то же время я боялся оказаться не тем, за кого она меня принимает. Вильгельм все время искал встреч со мной после уроков, интересовался вещами, далекими от тем наших занятий. Часто он спрашивал, почему отец прогнал Полу. Отец, который крещен, стал христианином, как он мог жениться на незнакомой женщине? Отвечать было нечего, но Вильгельм не унимался. Я решил уйти от тяжелой темы, и, воспользовавшись случаем, обратил внимание мальчика на то, как страдает мать по его вине:
