Она пронеслась мимо него в ванную с гордо поднятой головой, ее волосы развевались за ней волной.

— Я и не собирался тебя удерживать силой, — пробормотал он тихо. — Но наверное, стоит попробовать.

Он как раз выкладывал яйца и ветчину на тарелки, когда Аманда вышла из спальни. Ее длинные волосы были все еще влажными, лицо бледным, взгляд не отрывался него.

— Позвони доктору Грейс, скажи, чтобы они пришли, — резко и требовательно заявила Аманда. — Я хочу, чтобы они пришли и взяли все нужные анализы.

Возбуждение снова нарастало в ней, и Кайова мог чувствовать его запах — жарче, ярче, чем когда-либо прежде. Она командовала им, как генерал войсками. К сожалению для нее, Кайова не служил в армии и приказам не подчинялся.

— Ешь свой завтрак, — прорычал он. — А потом мы посмотрим, как можно улучшить твое настроение.

Запах ее тепла заставил его рот наполниться слюной. Ему хотелось попробовать ее возбуждение на вкус, разделить его с ней.

Аманда медленно подняла голову, ее глаза сверкали яростью и похотью. Она расправила плечи:

— Только через мой труп. Я отказываюсь трахаться с тобой, пока не пройду все тесты.

Кайова нахмурился. Он знал, каким болезненным может стать возбуждение. Насколько ее хватит?

Он лениво улыбнулся, вспоминая первый раз, вспоминая ее горячие мольбы и крики.

— Нет.

На лице Аманды проступила боль, как будто он ранил ее одним этим словом.

— Я не голодна, — сказала она тогда и, распахнув дверь, пошла прочь из домика.

Кайова уставился на открывшуюся дверь в настоящем шоке. Ее терзала лихорадка спаривания, более чем обычно, и она так просто от него уходит? Он покачал головой, прежде чем последовать за ней.

Два волка охраняли крыльцо. Аманда остановилась на полушаге, глядя на животных, оскаливших клыки. Когда она обернулась, Кайова едва не застонал от ярости, вспыхнувшей в ее глазах.

— Аманда, — он засунул руки в карманы джинсов и повел плечом, защищаясь. — Мне невыносима сама мысль о том, что тебе будет больно. Особенно из-за этих чертовых тестов.

— Это не твой выбор, — отрезала она, отворачиваясь от него и глядя на волков. — Скажи им, чтобы ушли прочь.

Он вдохнул. Эта девушка вырывала сердце из его груди и даже этого не замечала. Аманда даже не представляла, как ему тяжело справляться с самим собой.

— Я всего лишь хочу защитить тебя, — мягко сказал он. — Как я могу сделать это, если ты намереваешься сама же причинить себе боль?

Он в замешательстве покачал головой, с одной стороны желая сделать так, как она попросила, а с другой — подчиняясь животному, которому была невыносима мысль о том, что его самке будет больно.

— Ты думаешь, что возбуждение — это не больно? — Аманда отвернулась от него, и волна ее запаха ударила в него, заставив член затвердеть. — Великий и могучий Кайова ни хрена не переживает по этому поводу, правда? — она зарычала от злости. — Если ты не позволишь этим ученым вернуться сюда и провести эти тесты, мне все равно будет больно, Кайова. И больно, и обидно. Потому что ты не тронешь меня, пока я не сделаю то, что должна.

— Почему это так важно? — он уже с трудом скрывал свой гнев. — Они не могут помочь тебе, Аманда. Ничто не может разорвать эти узы, как бы ты ни хотела. Ты связана со мной.

— Они могут создать лекарство. Если ничего не выйдет, то оно хотя бы облегчит симптомы, — парировала она. — Если не для меня, то для кого-то другого.

— В лекарстве нет необходимости. — Кайова почти рычал, и лишь с трудом ему удавалось сдерживать животное, рвущееся наружу. — Почему ты так отчаянно хочешь сбежать от меня? Я уже понял, то ты меня не хочешь, так к чему еще и это?

Аманда недоверчиво на него посмотрела.

— Так ты думаешь, дело в тебе? В том, что я не хочу тебя? И не хотела бы, если бы не эта гребаная лихорадка? — она сжала губы, в глазах блестели невыплаканные слезы. — Кайова, я хочу знать, что то, что я чувствую, то, что я вижу в тебе — больше, чем просто биологическая потребность. И если я сама не смогу с этим разобраться, о каких детях идет речь? А теперь скажи этим животным, чтобы они ушли.

Ее голос ожесточился. Аманда ткнула его пальцем в грудь, и это так его удивило, что он едва не рассмеялся. Она стояла перед ним, яростная, как взбесившийся койот, ее глаза блестели, ее зубы оскалились, а мизинец упирался в его грудь.

— Что насчет меня? Что насчет остальных женщин, которые терпят все это? А если что-то случится с тобой, идиот? — ее голос зазвенел, и Кайова увидел что-то, похожее на страх, в ее глазах. — Что мне тогда делать, Кайова? Как долго терпеть эту боль?

— Со мной ничего не случится.

Он не позволит этого. Не сейчас.

— Боже, ты такой упрямый, — Аманда обхватила голову руками, как будто пытаясь прогнать боль. — Забудь об этом. Просто забудь. Лучше послушай еще раз. Я не буду трахаться с тобой, пока не пройду эти тесты.

— Я убью любого, кто сделает тебе больно, — закричал Кайова в ответ, не в силах больше подавлять свой гнев. — Ты слышишь меня, Аманда? Меня не волнует, будь то мужчина или женщина, я не смогу это контролировать!

Он наклонился к ней, сгорая от желания схватить ее за плечи и затрясти, чтобы она наконец поняла, что он хочет сказать.

— Так справляйся с этим! — огрызнулась она. — Позвони, чтобы они пришли, и сам уходи. Идти на охоту. Черт, иди и напейся, мне плевать. Но если их не будет здесь через пятнадцать минут, то этим облезлым волкам лучше не попадаться мне на пути, потому что я сама тогда пойду в лабораторию.

Сукин сын. Черт. Твою мать. Его член вибрировал, как от зубной боли, инстинкты кричали, чтобы схватил ее и трахнул, но что-то в ней сказало ему, что лучше не вступать в этот бой. Что-то, что он увидел в ее глазах. Это была одна из тех вещей, которые привлекли его в ней еще в самом начале — искра решимости, силы.

Она бежала от него, потому что он хотел ее защитить, и теперь кричала на него, не боясь его гнева, не боясь того, что он может повлечь за собой — потому что хотела сделать то, что хотела. Сделать что-то, что дало бы ей возможность уйти от него. Кайова понимал это. Он медленно повернулся, успокаивая боль в груди, и посмотрел на волков.

— Идите.

Одни словом он освободил их от обязанностей и отправил обратно к Дэшу, где они и должны были быть. Затем Кайова повернулся к ней.

— Лаборатории находятся в главном здании, — мягко сказал он. — Я не могу пойти с тобой, Аманда. Ты можешь мне не верить, но я мог убить одного из медиков в тот самый первый раз, когда я слышал, как ты кричала.

Он повернулся и пошел обратно в дом. Яйца и ветчина остались на столе, а он все ходил по комнате, вдыхая ее запах и понимая, что страшно боится ее потерять. Но он заставил себя ждать.

* * *

Он не понимал. Аманда шла по вымощенной гравием дороге и плакала. Он был так упрям, как только может быть упрям мужчина, и она не могла найти слов, чтобы все ему объяснить. Она была влюблена в него. Глупый дурак, прошло ведь всего несколько дней, а ее сердце тянется к нему, ее душа тоскует по нему. И дело было не только в лихорадке, хотя она одна могла свести ее с ума. Нет, это чувство жило глубже, слишком глубоко для того, чтобы Аманда не понимала, с чем столкнулась.

Как он и сказал, все дело в лихорадке спаривания, которая может сломать любые барьеры, заставить человека делать то, чего он не хочет — и значит, Породы пока не могут быть в безопасности. Чтобы защитить свою жизнь и жизнь человека, в которого она была влюблена, Аманда должна была найти ответы. И теперь было самое время. Сейчас, когда лихорадка сжигает ее изнутри, заставляет сгорать заживо в пламени страсти и нужды его прикосновений.

Выйдя из домика, она чуть было не растеряла уверенность. Черт, она даже думала, что настолько слаба, что едва может ходить. Все внутри кричало от похоти, требовало, чтобы Аманда вернулась назад и позволила ему коснуться ее, овладеть ею. Она не могла перестать плакать. Душа ее разрывалась на части, когда она думала о том, чтобы оставить его. Оставить в покое, уже познав боль внутри него, но не понимая, как ее облегчить. Слова буквально приходилось выдирать из него клещами — как больные зубы. Разговаривать и так было нелегко, особенно когда лихорадка рвала ее на части, как голодный зверь.