— Неделя — совсем недолго, сказал Дэш. — Мэрион будет здесь в момент голосования, чтобы увидеть свою дочь. И к тому моменту у нас должны быть ответы.

— И как это касается меня? — Кайова чуть приподнял бровь. — Она не уедет с ним, так что он может приехать хоть сейчас, мне все равно.

Он не был уверен, что чувствует, пока, наконец, не высказал это и не осознал, что это правда.

— Есть запрет на информацию о парах и лихорадке спаривания, Кайова, — сказал Кэллан, его голос стал жестким. — Если мы хотим защитить себя, нам нужно, чтобы эта информация скрывалась от населения как можно дольше. Мы не можем сказать Мэриону, почему его дочь не может уйти. Тебе придется убедить ее остаться.

Кайова долго на него смотрел. Они идиоты. Какого черта Аманда Мэрион должна была согласиться на что-то столь безумное?

— Я могу связать ее. На самом деле, это ведь неплохая идея.

— Ну хватит, Кайова, — сорвался Дэш. — Давай ты будешь серьезным хоть пару минут.

— Хорошо, тогда скажи мне что-то серьезное, — он пожал плечами, стараясь скрыть пылающую в теле ярость.

Его пара считала его животным, и это ее угнетало. Он похитил ее, трахал ее, а теперь она должна легко принять все это?

— Она разумная женщина… — начал Дэш.

— Она ребенок, — Кайова скрестил руки на груди, не отводя от него взгляда. — Ей двадцать четыре, она всего год живет без папочкиной заботы, и вряд ли смирится с фактом, что через пару дней будет берем… — он запнулся, заметив движение у порога спальни.

Она стояла неподвижно, темно-синее платье облегало фигуру и подчеркивало молочную белизну ее кожи. Ее запах наполнил комнату, обратив все взоры на нее. Мед и специи, и его язык снова начал набухать при мысли об этом. Он остался на месте, заставляя себя удержаться от того, чтобы броситься к ней, чтобы защитить ее. Черт возьми, у него и без того куча неприятностей.

Она судорожно сглотнула, очевидно, борясь с с подступившей тошнотой

— Так сами поговорите с ней, — предложил Кайова Дэшу. — Может быть, вы можете убедить ее, что все не так уж и плохо. Как ты думаешь, Аманда? Сможешь выносить и родить мне щеночка?

Она зашаталась и побелела, как мел, уцепившись за дверной косяк.

— Твою мать, Кайова, — Кэллан зарычал и прыгнул вперед, подхватывая Аманду, когда ее ноги подкосились.

Кайова едва удержался от желания перехватить его. Он не верил, что прикосновения других мужчин могут причинить его паре боль, но через секунду убедился в этом.

Ее наполненный болью крик разорвал его душу. В то же мгновение, как Кэллан прикоснулся к ней, она сжалась в комок и упала на пол, на колени. Кайова метнулся через всю комнату, вырвал Аманду из рук Кэллана и прижал к себе, обхватив за талию. Ее тело дергалось в спазмах, все еще реагируя на чужое прикосновение.

— Дерьмо, — он тяжело вздохнул, одной рукой обхватив ее голову, и прижал Аманду к груди, пока она пыталась прийти в себя.

— Кайова, ты сволочь! — рявкнул яростно Саймон.

— Валите отсюда, — Кайова зарычал. — Валите отсюда, пока я не решу, что делать.

Все посмотрели на него: Кэллан и Саймон взглядами, полными злобы, Дэш — почти с сожалением.

Эмоции наполняли воздух, и Кайова чувствовал, что теряет терпение.

— Удачи, дружище, — пробормотал Дэш, проходя мимо него к выходу. — Удачи.

Кайова погладил волосы Аманды, прижимая ее к себе, и она тоже прижалась к нему в ответ. Наверняка она не в себе. Кайова был уверен, что ей не нужно ни его тепло, ни его прикосновения. Это все были гормоны. Просто гормоны, не более того.

Она считала его животным. И он подумал, что она не так уж и неправа. Но скорее ад замерзнет, чем он позволит Аманде уйти. И неважно, чего хочет она сама.

Он думал, что она всего лишь ребенок, считал, что она не сможет понять серьезных вещей. Аманда медленно отодвинулась от Кайовы. Боль от прикосновения другого человека была… ужасной. Каждый нерв в ее теле кричал в агонии, а ведь тот человек всего лишь хотел ей помочь.

Расхаживая по гостиной, Аманда потирала плечи руками, пытаясь сконцентрироваться на дыхании, на информации, которую она уловила из беседы. Она не дурочка и не ребенок. Она поняла все, что сказали мужчины. И она слышала много. Слишком много.

— Я не хотела называть тебя животным после… — она махнула рукой и повернулась к нему лицом. — Я была потрясена.

— Да, так и есть. — Кайова передернул широкими плечами, словно отказываясь принимать извинения. — Я наблюдал за вами некоторое время, мисс Мэрион. Несколько недель, если точно. И у меня сложилось впечатление, что ты редко говоришь то, что не думаешь.

— То есть, ты понаблюдал за мной и решил, что можешь делать обо мне выводы? — спросила она с любопытством, пытаясь так отвлечься от злости, вызванной его высокомерием.

— Ну, о большинстве вещей могу, — он резко кивнул и двинулся мимо нее на кухню. — Я приготовлю завтрак, потом можно поспать. Мы проведем здесь некоторое время, так что я предполагаю, что к нам скоро набегут гости — жена Табера, жена Кэллана, их сестры. Типа гребаная приветственная вечеринка.

Она повернула голову, следя за ним взглядом, когда он вошел в кухню. Между двумя комнатами была только низкая перегородка, и это позволило ей наблюдать без проблем за тем, что он делает. Кайова остался с голым торсом, мышцы так и перекатывались под кожей, пока он вытаскивал продукты из холодильника и выкладывал их на стол.

Она не могла назвать его красивым, хотя он был, безусловно, не таким как другие. Сто девяносто сантиметров роста, мускулистое тело — и ни грамма жира, а ведь она ощупала его со всех сторон.

Густые, черные как смоль волосы упали на его плечи, когда он повернулся к ней, резкие, четко очерченные черты его лица приковали ее взгляд. Кайова просто завораживал ее.

Он же не красавец, сказала себе Аманда. Но острый нос и изогнутые брови над глубокими черными глазами определенно стоили того, чтобы обратить на них внимание. И его губы.

Она не хотела смотреть на его губы. Но посмотрела. Ее рот наполнился слюной при воспоминании о его поцелуях.

— Я слышала, что они говорили, — сказала она. — Слышала о парах.

Кайова продолжал выкладывать продукты, выражение его лица не изменилось.

— Я так и предполагал, — наконец сказал он, взглянув в ее сторону.

— Это не сработает, — сказала она ему. — Мы не можем позволить этому случиться, ты же знаешь, не можем.

Она не могла себе представить, каково это — быть привязанным к этому человеку таким образом. Аманда считала своего брата жестким, но Кайова в сравнении с ним был словно сделан из чистой стали.

— Если ты сможешь выдержать, то смогу и я.

Его голос звучал очень ровно. Она видела его в ярости, слышала, как он раздражается, знала, каков он, когда его наполняет похоть и желание — и все это за те несколько часов, что провела с ним. Аманда чувствовала себя растерянной.

— Кайова… — она нервно облизнула губы. — Я даже не знаю твою фамилию.

— У меня нет фамилии, — он отвернулся от нее, наклонился и вытащил из шкафа тефлоновую сковородку.

— Каждый человек имеет фамилию, — сказала она, качая головой в недоумении. — Как же ты получил номер социального страхования, чтобы устроиться на работу?

— Невинность так освежает, — сказал он.

И, черт возьми, его голос не изменился. Неэмоциональный. Спокойный. Она начинала ценить своего брата все больше и больше.

— Что ты хочешь этим сказать?

Она скрестила руки над грудью, в основном, чтобы скрыть свои снова затвердевшие соски. Он продолжал смотреть на них. Все-таки скрыть их таким образом было не лучшей идеей.

— Я имею в виду, мисс Мэрион, что если вы вращаетесь в правильных кругах, или, если честно, в неправильных кругах, вы можете позволить себе закрывать глаза на целую гребаную кучу вещей. У меня есть десяток фальшивых удостоверений личности, номеров социального страхования и паспортов. Все с незаконно присвоенными фамилиями. Но у меня нет моей собственной фамилии. Семья моей матери отказалась мне ее дать, а отца любому из Пород найти очень тяжело. Поэтому я остался без фамилии.