Ненастье На улице серо и сыро, А в комнатах мрак и хандра. Вина бы сухого и сыра, Да что-то не пьётся с утра. Становятся пьянки обрядом (А радость дарили в былом), — И надо, чтоб кто-нибудь рядом С тобою сидел за столом. Увидеться можно бы с другом (Недолго собраться к нему), Но жертвовать чьим-то досугом, Чтоб только не быть одному… Увольте! Уж лучше химера: Два мрака глядятся в окно — На улице сыро и серо, В душе и квартире темно. Элегия
Клубились кучевые облака Над прудом, обрамленным тополями С листвою, опаленною слегка Случайными пока что холодами. В смятении была моя душа, А тут ещё – пустое наблюденье, Что лист, уже не первый, мельтеша, Свершает неизбежное паденье. Спланировал на пруд — И зарябила гладь. Вода заволновалась, вспоминая, Как стужа зимняя мешала ей дышать, Как тяжела неволя ледяная. Лишь ворон был спокоен, как пророк, Сидел на неподвижной карусели И нехотя вещал о том, что прок, Возможно, есть в движении без цели. Воспоминания * В работе наступила передышка, Но ничего весёлого в окне. Закрыл глаза — Бежит босой мальчишка (И как ему не колко!) По стерне. Увы, он далеко, и я не вижу, Что привело его в такой восторг. Кричит как будто? Если бы поближе, Да жаль, слова относит ветерок. От бега запыхался, Рубашонка Сатиновая вздулась на спине. Счастливый, по стерне бежит мальчонка, Спешит, но от меня, а не ко мне. * Еще мальчишка, Я стоял в бору И вверх глядел. Гнетущая сначала Мелодия деревьев на ветру Потом оптимистичней зазвучала. Стволы соединяли явь с мечтой, Роднили землю с высью голубою. Они не принижали высотой, А как бы увлекали за собою. Я был побегом тоненьким в снегу, Тянулся в небо, как росток, отважно. Что дальше было, вспомнить не могу: Смеялся, плакал… Разве это важно? * Дальним Никогда не будет местом Край, где хата с козырьком стрехи, Где вовсю горланят по насестам Злые золотые петухи. Где струится стежка от порога За калитку, как ручей к реке. Там течет пустынная дорога И впадает в небо вдалеке. Я и сам ушёл по ней однажды, Без толку по свету колесил. Уходили – были мы отважны, Что ж вернуться не хватает сил? (Из Рыльского) Осень бродит, заполняет соты. Я приехал в незнакомый край. – Чужестранка молодая, кто ты? – Отгадай. – Чужестранка, дай попить с дороги. – Зелье приворотное в воде. Я ружье оставил на пороге, Конь у бука ходит на узде. Ей в глаза я глянул – и осела, Как листва, печаль на дно души. Осень бродит. Мне-то что за дело — Пусть себе волнует камыши. (Из Рыльского) Как Одиссей, уставший от блужданий По морю синему, я – жизнью утомлён — Прилёг в тени под старым осокорем, В листву зарылся и забыл про всё. Но мысли – или тени их – мелькают В дремоте тихой. Мельтешит листва, Упал на ствол весёлый отблеск солнца, И по нему скитается мураш. И я усну под беззаботный шелест С надеждой, что игрой увлечена Меня мячом разбудит Навсикая, Царя феаков тоненькая дочь. «Доверять февралю – как довериться сердцу кокетки…» Доверять февралю – как довериться сердцу кокетки И в метель угодить, ведь недаром зовут снегопас Коротышку угрюмого. Дни безмятежные редки, А такой, как сегодня, бывает в столетие раз. К сожалению, я не владею волшебною кистью, И с картиной не может сравниться рисунок пером, Но, прохожие, стойте, хотя бы на миг отвлекитесь От привычных забот и послушайте птичий содом. Птицы громко поют, что наступит весна несомненно. И, быть может, чуть-чуть преждевременна добрая весть, Но в обличье Москвы не заметить нельзя перемены — Так теплеет лицо перед тем, как улыбкой расцвесть. «Алло…» – Алло! (Ау!) – Алло! (Ау!) — Зов заблудившихся, заблудших. И вы одна, и я живу Один, А вместе будет лучше. Мне б только выйти из глуши, Вам пережить бы эту муку. Я не ищу родства души, Но дайте, дайте вашу руку. И через дебри – напрямик. Не погибать же нам – красивым. Потом, когда наступит миг И лес отстанет, обессилев, Я руку разожму: Спеши, Случайный друг. Лети, пичуга! Я не искал родства души — Нам будет лучше друг без друга. |
