— Просто радуйся, что они не будут говорить с моими родителями.

Я вылез из кровати и надел боксеры.

— Поговори с ним, — сказал он, указывая на Ноя. — Скажи ему держать рот на замке.

— Что он может сказать?

— Что он спит со своими двумя папочками? Что иногда заходит, когда мы занимаемся сексом, потому что ты отказываешься запирать дверь, потому что иногда ему становится страшно? Что его папа любит ходить по дому голым?

— О, я тебя умоляю!

— Просто скажи ему держать рот на замке.

— Мы не сделали ничего плохого!

— Они могут всё перевернуть, Вилли. В этом смысл. Ты можешь оказаться перед судьёй, в попытках объяснить, откуда твой сын знает, что у тебя татуировка на заднице. Поверь мне. Ты не хочешь пойти по этой дороге.

— У меня нет татуировки на заднице!

— Мы должны это предотвратить, чтобы им не о чем было сообщать.

— Ну, сообщать и не о чем, так чего страшного?

— Ты думал о том, что сообщение в ДСО может сделать с нашими шансами однажды усыновить ребёнка?

На самом деле, я не думал.

— Я люблю тебя, Вилли, — убедительно произнёс он. — И я люблю Ноя, как своего собственного ребёнка. Сейчас он и есть мой ребёнок, и мне всё равно, что происходит между нами. Я всегда буду его папой, нравится тебе это или нет. И мне всё равно, если мы не усыновим ещё детей, потому что вы, ребята, моя семья, и вас достаточно. Но я знаю, что ты хочешь кого-нибудь усыновить, так что я пытаюсь защитить то, что принадлежит мне, и я не позволю каким-то людям из правительства войти в наш дом и поиметь нас. Потому что так и будет. Дай им дюйм, и она засунут нам в задницы телефонный столб. Так что поговори с ним и скажи ему держать свой рот на замке, чтобы не навлечь беду на двух своих папочек. Если им не понравится то, что они увидят, они могут забрать его из дома. Они могут забрать его сегодня и отдать под опеку, пока не завершат свои исследования и не доведут дело до суда. Могут пройти месяцы, прежде чем ты вернёшь его.

— Они не заберут у меня моего сына!

— Ты будешь не первым родителем, кто в это поверил.

— У них должны быть доказательства.

— Это верно. И если будет “перевес” доказательств в их пользу — в некоторых штатах это пятьдесят один процент от общего объёма — они могут тут же забрать его на опекунство.

— Какие у них могут быть доказательства?

— Не будь наивным, Вилли. Честное слово! Ты написал книгу, и ты вышел и рассказал всему чёртовому миру, что курил мет, когда зачал Ноя, и что ты можешь быть причиной, по которой у него физические недостатки. Ещё ты рассказал им, что ты гей. И не просто гей, а Супер Гей, который занимается сексом в общественных местах, или купается нагишом со своими бойфрендами, или занимается анальным сексом в омуте, или занимается сексом в туалете в торговом центре. Как ты думаешь, что баптистский судья в этой Иисусляндии сделает из всего этого? Ты рассказал им, что брал Ноя на марши за права геев и на протесты. Ты рассказал им о семейных ужинах и о том, как сидишь там и говоришь о своём пенисе. Ты рассказал им, как его мать отказалась от него и сбежала со своим парнем-метамфетаминщиком, как кусок белого мусора! Господи! Пойми!

— Это ты сказал мне, что мне нужно написать свою историю!

— Я не знал, что ты вставишь туда всё это дерьмо. Потом ты рассказал всему миру, что твой парень был наркоманом! Мне повезло, что меня не уволили из-за твоей проклятой книги!

Я пристыженно замолчал, прося Бога, чтобы никогда не написал “Крэкового малыша”, и зная, что никогда не напишу снова о себе или о своей семье таким образом.

Джексон испустил тяжёлый, раздражённый вдох.

— Суть в том, — сказал он, — что я здесь пытаюсь тебе помочь, Вилли. Я пытаюсь заставить тебя увидеть. Это серьёзное дело. Держи рот на замке. Я не хочу слышать ничего об утробе Хилари Клинтон, или об анусе Митта Ромни, или о правах геев, или о радости фистинга, или о чём-то еще. Никакой политики. Никаких шуток. Никакой южной чепухи. Пока дело касается ДСО, мы скучные отцы, которые ходят в церковь по воскресеньям и читают Библию, как и все остальные. Я всё прояснил?

Действительно, прояснил.

Глава 21

Не спрашивай, не говори

Мы с Ноем убрались в его комнате, и не прошло много времени, прежде чем он начал задавать вопросы.

Что случилось, папа?

У нас сегодня будут гости. Я хочу, чтобы дом выглядел хорошо.

Ладно.

Это важно.

Почему?

Потому что они из правительства.

Чего они хотят?

Они переживают за тебя.

Почему?

Просто переживают. Они хотят убедиться, что ты в порядке.

Я сделал что-то не так?

Нет.

Ты уверен?

Да.

У меня неприятности?

Нет.

Ты уверен?

Да.

Тогда почему они придут?

Это их работа. Они обязаны. Но всё будет в порядке. Я просто хочу, чтобы дом выглядел хорошо, чтобы им не на что было жаловаться. И я хочу, чтобы ты был осторожен, когда будешь говорить с ними.

Почему?

Просто будь осторожен. Не говори им, что иногда спишь с нами. Они не любят такого рода вещи.

Почему?

Просто не любят.

Ты злишься на меня за то, что я сплю с вами?

Конечно, нет.

Мне было страшно.

Я знаю.

Я не хотел тебя разозлить.

Ты меня не разозлил. Просто не говори им ничего такого.

Почему?

Ты слишком большой, чтобы спать со своим папой. Ты должен спать один.

Я знаю. Прости.

Не извиняйся.

Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

У нас нет неприятностей.

Я знаю, что я плохой.

Не говори так.

Это правда.

Милый, пожалуйста, не говори так.

Я не такой, как другие мальчики. Со мной что-то не так.

Нет. Ты забавный, ты умный, ты симпатичный, как твой папа, и ты всем нравишься.

Ты просто так говоришь.

Я говорю это, потому что это правда. Теперь помоги мне убраться.

Мы собрали его грязную одежду и перенесли целую кучу в прачечную.

Они меня заберут?

Нет, — прожестикулировал я. — Почему ты так говоришь?

К. сказала, что правительство забирает тебя, потому что твои родители плохие, и тебя заставляют жить где-то ещё.

Они не сделают ничего такого.

Я сделал что-то, из-за чего у тебя проблемы?

Нет.

Ты не врёшь?

Богом клянусь. — Я перекрестился, чтобы показать ему свою искренность.

Тогда зачем они придут?

Не знаю, — признался я. — Кто-то пожаловался на нас, сказал им провести расследование.

Почему?

Потому что я гей.

Тебе нравятся другие парни?

Да.

И что?

Некоторым людям это не нравится.

Они не хотят, чтобы у тебя был парень?

Нет.

Почему?

Просто помоги мне убраться.

Глава 22

Визит от ДСО

Моей первой ошибкой в тот день было подумать, что домашняя кухня каким-то образом заставит нашу квартиру казаться более нормальной, более “настоящей”, в отличие от “фальшивого дома”, в котором мы жили, учитывая, что мы с Джексоном ярые гомосексуалы. Или… плевать. Так как итальянская кухня была практически всем, что я знал о готовке, я начал пораньше, ошпарив помидоры, чтобы сделать настоящий домашний соус. Ничто так не говорило “мать”, “яблочный пирог” и “правильные семейные ценности”, как домашний соус для пасты.

Джексон работал над избавлением волос Ноя от африканских косичек, из страха, что это может выглядеть “необычно”. Я немного подстриг свою козлиную бородку, а я делаю это только для похорон и президентских выборов. Когда приближался полдень, мы переоделись в глаженную одежду, и я зашёл настолько далеко, что надел ремень, подстриг ногти и надел носки.

Пока мы ждали, я накромсал салат и приготовил пасту, сосиски и перец, намереваясь пригласить даму из ДСО на обед, зная, что она откажется по профессиональным причинам, но думая, что это выставит меня в хорошем свете. “Этот милый мужчина пригласил меня остаться на ланч. Домашняя еда! Он, должно быть, замечательный отец! Он, должно быть…”