— Кастрировали ещё одного мужчину, понятно, — отозвался мистер Ледбеттер.

— Мир полон мужчин, которые не знают, что делать со своими яйцами, — ответила она.

— Пожалуйста, ребята, вы не могли бы сейчас этого не делать? — спросил Джексон.

— Не делать чего, дорогой? — спросила миссис Ледбеттер. — Ох, я забыла. Любое обсуждение, которое включает в себя яйца, заставляет тебя нервничать, да, дорогой?

Джексон нахмурился.

— Конечно, — продолжала миссис Ледбеттер, — мужчина с яйцами выдержал бы медицинскую школу и стал бы врачом. Но ты медбрат. Как замечательно! Я никогда не забуду своего великого счастья, когда мой единственный сын пришёл однажды домой и сказал, что хочет быть медбратом. Я так гордилась! Мой сын — медбрат!

— Мама, пожалуйста, — отчаянно произнёс Джексон.

— Ты хотела, чтобы он был врачом, — отметил мистер Ледбеттер. — Он этого никогда не хотел.

— Врачи всегда зарабатывают намного больше денег.

— Деньги не всё, — сказал мистер Ледбеттер.

— Но они могут купить всё, — парировала она. — Не так ли, Вайлис?

— Меня зовут Вилли! — огрызнулся я.

— Ты говоришь так, будто это имеет значение.

— Это имеет значение.

— На самом деле, я использую прозвища для всех своих друзей. Но ещё не совсем решила, какое будет у тебя. Вайли — очевидный выбор, ведь это похоже на эвфемизм к пенису, что, кажется, будет всем, что тебе достанется, судя по тому, что я вижу. И это должен быть очень большой пенис. Как я понимаю, Джексон поклонник таких.

— Прошу прощения?

— Я бы предпочла для тебя что-нибудь более цветное, — продолжала она. — Конечно, для этого я уже выбрала прозвище.

— Этого? — произнёс я.

— Твоего отродья, — сказала она, искоса бросая взгляд на Ноя. — Думаю, я просто буду звать его Боб.

— Боб?

— Как Боб Марли, дорогуша. Ну, знаешь. Мёртвый мужчина с дредами. Много курил в своё время.

— Мне нравится его причёска, — сказал я, глядя на африканские косички Ноя.

— Возможно, это единственное, что в нём интересно, — отметила она.

— Вы его даже не знаете!

— Разве не для этого мы ужинаем? — парировала она. — Встреча и знакомство? Обмен рукопожатиями? Узнать вас? Нам поиграть в настольные игры? Это поможет?

— Кстати, мой сын не отсталый, — выпалил я, удивлённый, как по-прежнему злюсь из-за этого маленького комментария.

— Ты действительно очень чувствительный, да? — Она сделала долгую затяжку электронной сигареты. — Слова — это просто слова. Люди вкладывают слишком много силы в слова. Все должны быть такими политкорректными. Как скучно.

— Уверен, есть слово поприятнее для людей, которые издеваются над недееспособными детьми, — сказал я, — но я остановлюсь на стерве.

— Но я и есть стерва, дорогуша. Ты этого не понял? Бог свидетель, у меня есть свои причины.

— Ну, тогда, полагаю, это нормально, — огрызнулся я.

Джексон негромко ахнул.

— Вы должны простить мою жену, — улыбнулся мистер Ледбеттер. — С тех пор как ей увеличили дозировку, она стала сама не своя. Но расскажи нам о своей книге, Вилли.

— Да, — сказала миссис Ледбеттер, — расскажи нам о своей книге, Вилфред. В конце концов, не каждый день кто-то выходит в люди и разбалтывает обо всех своих проступках, чтобы это увидел весь мир. Надеюсь, ты заработал на этом деньжат. Большинство проституток зарабатывают.

— Уймись, — сказал мистер Ледбеттер, махая на жену рукой. — Я аплодирую его честности.

— Ты действительно хочешь, чтобы твой сын крутился с крэковыми шлюхами, деревенщинами и трейлерными отбросами? Не говоря уже обо всех этих подобных людям существах с плохими зубами. Не говоря уже о торнадо и крокодилах, и чёрт знает чем ещё.

— Моя жена преувеличивает, — легко произнёс Стивен. — Ты продал много книг?

— Не знаю, — признался я. — Прошло всего несколько месяцев.

— Ты рассказал нашему маленькому Бобу, что он глухой потому, что ты был наркоманом? — спросила миссис Ледбеттер.

— Я не был наркоманом, — довольно злобно ответил я. — Я часто говорил это с тех пор, как вышла книга.

— Верно. Ты же не в затяг. Никто не курит в затяг, дорогуша.

— И его зовут не Боб, — добавил я, раздражённый ею.

— Боб знает, чем занимались его родители? — надавила она. — Ты рассказывал ему? Рассказывал, да? Ты сел с ним и объяснил, что мамочка и папочка курили крэк, когда она чуточку, немножко забеременела, а потом родился бедный маленький Боб Крэтчит, крохотным недоношенным ребёнком, и оказался с дырками в ушах и в сердце и всё остальное? Ты ведь рассказал ему? Не так ли? Кажется, он хотел бы такое знать.

— Всему есть время и место, — сказал мистер Ледбеттер.

— Я верю, что дети должны знать правду. И если он сделает такое со своим собственным сыном, Бог знает, что он сделает с нашим, Стивен, или ты об этом не думал?

— Господи Иисусе, мама! — Джексон отложил свои приборы, со злостью выдыхая.

— Это ты хочешь выйти замуж за ублюдка. Думаю, ты должен узнать, кто он такой, прежде чем завязывать узел, дорогой. Это единственный правильный путь. Стивен, не желаешь высказаться?

— Не вмешивайтесь в личную жизнь своих детей, — сказал мистер Ледбеттер. — Я каждый день говорю это своим пациентам, и по хорошим причинам. Сердцу не прикажешь. Ты получил много внимания прессы?

— Простите? — спросил я.

— Из-за своей книги, — сказал он.

— Ну, нет, — признался я. Ни единая газета или журнал, или блог в великом штате Миссисипи не смогли решиться упомянуть об этом.

— Я думал, Миссисипи гордится своими авторами, — предположил он.

— Ну, вероятно, не гомосексуальными, — заметила его жена.

Нас прервал официант, который принёс напитки.

Я оглядел ресторан, отчётливо чувствуя себя не в своей тарелке и не в своей стихии. Мужчины были в костюмах, которые будто надели в последний момент, а женщины выглядели безупречно, ни один волосок не выбивался. Почему-то я сомневался, что какие-либо из этих мам и пап готовились к визиту добрых душ из ДСО. И, в любом случае, я был одним из тех людей, которым нравились ёлки за доллар, потому что для похода в «Волмарт» наряжаться не нужно.

«Френелли», вероятно, был самым дорогим рестораном в городе, что говорило не о многом, по большому счёту, это был Тупело, Миссисипи, родина Элвиса, но даже так это было за пределами моей лиги. Любое место, где требовали четыре доллара за стакан воды, было выше меня и, вероятно, будет всегда. И кто, чёрт побери, станет платить четыре чёртовых доллара за стакан воды?

Мистер и миссис Ледбеттер, казалось, чувствовали себя совершенно непринуждённо, как и их сын. Мы с Ноем выглядели как деревенщины, которые чесали задницы, любуясь видами Большого Города.

Я опустил меню, внезапно приняв решение.

— Думаю, мы с Ноем пойдём, — сказал я, вставая.

— Что ты имеешь в виду, чёрт побери? — требовательно спросила миссис Ледбеттер.

Я протянул руку Ною, взглядом говоря, что пора уходить. У него в глазах не было вопроса, он просто встал.

— Я вас оставлю, — произнёс я. — Хорошо вам провести время.

— Вилли, какого чёрта? — слишком громко потребовал Джексон.

— Мне здесь неуютно, и я хотел бы уйти, — сказал я ему. — Увидимся позже. Или нет. Сейчас я не уверен, что меня это волнует.

Я взял Ноя за руку и помаршировал прочь, моё лицо горело от прилива крови.

— Вилли, подожди! — крикнул Джексон.

Он пошёл за нами к входной двери. Я вышел на улицу и встал на тротуаре, трясясь от необъяснимой злости. Проехала толпа мотоциклистов, и я зацепил взглядом цвета конфедерации на более чем одной блестящей металлической поверхности.

— Вилли, пожалуйста, — произнёс Джексон, беря меня за руку.

— Мы с Ноем идём домой. Присоединишься к нам?

— Я не могу оставить родителей просто сидеть там. Это грубо.

— А твоя мама — она не грубая?

— Она такая, какая есть.

— И какая же?

— Когда ты это узнаешь, Вилли, дай мне знать. Я слушал всё это почти тридцать лет.