Я с ужасом осознал, что тот, кто все это устроил, заточил в этот пол элементалей, и теперь ему точно не прожить долго — они убьют его в наказание и в назидание другим.

Мы с детьми дождались, пока все выберутся.

Только я хотел отрыть рот, как элементаль от Магии повернулся к Ритен и поклонился ей.

— Чего ты хочешь за спасение наших жизней, дитя?

— Будьте свободны, — важно ответила Ритен, и бывшие пленники растворились в неизвестном направлении.

Если бы я был Ритен — я не смог бы так просто их отпустить. Элементаль, который обязан тебе жизнью — это существенно ценнее джинна, ценнее любого другого самого магического существа, ценнее…

Круче заполучить только Фею!

Чертеж окончательно потух, а я, наконец, решил обратить свое внимание на тех, кто висел на стенах. Сейчас они все уже пришли в сознание, но, видимо, были слишком слабы для того, чтобы говорить или просить опустить их.

Ритен слепила вестника и отправила его.

Я не стал интересоваться кому, а Лэй недобро смотрел на алтарный камень.

— Морел, можно? — тихо спросил он.

Морел кивнул, и прямо над головой Лэя материализовалась крупненькая такая шаровая молния.

Лэй, не задумываясь, отпустил снаряд в полет. Алтарный камень от соприкосновения с молнией разлетелся буквально в крошку. Вот стоял приличного такого размера камень, а вот на его месте — горсточка пыли.

В комнате сразу стало легче дышать, а некоторые пленники задвигались.

Я только хотел, было, подойти к одному из них, как Арен и Стип одновременно выдохнули:

— Папа…

— Наконец-то…

Остальные обернулись, а я осмысливал происходящее: какой к демонам «папа», если они сами рассказывали, что деревенские убили обоих родителей?

Когда я решил все же посмотреть, кого ж дети опознали как папу, то с удивлением обнаружил Ценоту.

Узнать его было трудно: избитый; кожа — там, где нет крови (то есть на небольшом количестве очень маленьких участков) — землистая; глаза запали; под ними темные круги, и не понятно: синяки это или просто круги под глазами.

Он единственный не пытался сделать никаких движений (хотя я уверен, что он тоже слышал про папу), висел мешком на цепях и даже не понимал головы.

Смотреть на него в таком виде было страшно, и если раньше где-то в глубине моей кошачьей души еще и таилась обида — теперь она исчезла.

Я опрометью кинулся к нему, дети за мной, а Ценота все еще не шевелился.

Остальные пленники наблюдали за нами со своих мест, но не вмешивались и не просили снять их, хотя, думаю, очень этого хотели.

Те же Арен и Стип одновременно взлетели к стене и вместе с куском стены выбили оковы, которыми крепили Ценоту, а Ритен сразу подхватила его на полотно, которое отрабатывала столько дней.

Ценота был бережно уложен на пол, рядом с ним остался Балу, который с мученическим видом предоставил вновь обретенному «папе» (аж коробит) хвост в качестве подушки.

Арен и Стип снова и снова прыгали на стену, они с кусками камней выворачивали оковы, а Ритен и позже подключившийся Морел укладывали пленников на полотна. Затем к ним подходил Лэй и вкрадчиво говорил каждому: «Ты должен быть спокоен, осталось совсем немного…».

Напуганные от изменения положения тела, от прилагающихся к этому болевых ощущений, существа, уже собиравшиеся начать говорить или паниковать (или еще что-то, не менее продуктивное), тут же расслаблялись и замирали на полотнах, которые Ритен, уже не ходившая с ребятами, просто держала.

Я заметил, что держать сразу одиннадцать полотен одновременно ей тяжело, но вполне выполнимо. Это приятно — все-таки я принимал самое непосредственное участие в обучении.

Я продолжал с довольно глупым выражением на морде сидеть посреди этого балагана и наблюдать за слаженными действиями детей.

Не знаю, сколько прошло времени, но дети успели снять со стен всех, и теперь Морел и Ритен сидели спина к спине и старательно поддерживали полотна, сопя от напряжения.

Я незаметно подлил сил во все полотна, чтобы детям было полегче, но помощь свою предлагать не стал. В конце концов, они уже несколько раз демонстрировали, что они слаженная команда, и что родители многому их научили. И когда мы втроем принялись учить их обращению с Магией, это наложилось на хорошую базу, полученную ранее.

Балу продолжал сидеть рядом с Ценотой. К нему присоединился Лэй и вливал в юношу по капле силу.

Арен, Стип и Рисп ходили между снятыми со стен людьми и осматривали их. Когда они закончили, то стали просить Ритен и Морела устроить их несколько иначе: тяжелораненым — расширить полотна, чтобы как бы укрыться ими и положить их ближе ко входу; остальных разложить дальше по степени тяжести состояния.

К моменту, когда дети закончили, к нам в подвал спустились целители и лекари. Много. Две Ведьминские тройки, несколько групп из нашего университета и много кошек и некрупных псов.

Работа пошла веселее, а Балу по-прежнему сидел около Ценоты и грустно смотрел на происходящее. Целителей не подпускал, но никому не сказал ни слова.

— Ты чего? Они ему помогут, — подошел я.

— Ему поможет мама. У них умения не хватит. И силы, — безапелляционно заявили он мне.

— У вашей мамы не так много умения в целительском искусстве — не задавалась целью, — начал издалека я. — Вот Ламина могла бы помочь. Она очень хороший целитель.

— Нет. Мама.

Интересно все же, на что дети ориентировались, когда назвали Гелу мамой, а Ценоту — папой?

Я решил разбираться потом, а сейчас все же найти Гелу.

Перепоручив заботы о детях одной из ведьм, я двинул наверх. На улице все переходы уже закрылись, ни одного воина тут не было.

Было тихо и пустынно…

Я принюхался в поисках Гелы. Ничего. Перестроил зрение. Вот же она: в какой-то башне.

До места я добрался быстро.

В самой башне меня ждала узкая винтовая лестница с множеством запертых дверей. Почти под крышей обнаружилась открытая дверь, и я аккуратно сунул туда свой нос, предварительно прикрывшись отводом глаз.

За дверью обнаружилась моя Гела, целая и невредимая. Она вела беседу с мужчиной. Чуть ниже ее, лысый, крупноватая, крепко сбитая фигура, затянутая в черную мантию. Длинные пальцы, невыразительное лицо.

Помещение оказалось довольно большим и просторным, обставленное в холодных тонах и аскетизме.

— И ты надеялся, что я просто дамся тебе в руки? Какая тебе выгода с этого? Вечное рабство? — вкрадчиво говорила Гела.

— Какое же рабство. Взамен я получу полный контроль над Магией нашего мира, — теперь я знал, как выглядит обладатель голоса с записей. — Это же прекрасно, правда? Мои воины уже во всех столицах мира, даже тех, о существовании которых я и не догадывался. А я пока могу приступить к получению своей выгоды. Сейчас приведут твоего некроманта, вы умрете в один день, а я обрету Магию… — он сделал короткую паузу. — Все счастливы.

Я старался не дышать, чтобы не выдать себя. Надеялся только, что Гела почувствовала меня и знает, что помощь прибыла.

— С этим у тебя проблемка, — тонко улыбнулась Гела.

Ответом ей было озадаченное сопение.

Я почувствовал, что вокруг меня скапливается чудовищное количество Магии, и не абы какой, а чистейшей Магии жизни. Я снова, как и в тот день, когда Вита лично пришла спасать Гелу, ощутил запах жизни во всех ее проявлениях, в меня влилось столько энергии, сколько я мог уместить и еще немножко.

Гелу подняло этой энергией в воздух, примерно, на локоть над полом, волосы растеклись, будто она в воде, руки тоже поняло в воздух.

— Я — Есть — Магия… — потусторонним голосом раздельно сообщила Гела.

Она резко свела руки перед собой, и последнее, что я смог увидеть из этого своего положения, это было…

Все тело Гелаты начало сиять ослепляющим белым светом, а потом меня резко подняло в воздух.

* * *

Поднимался вверх я довольно долго, я видел, как из той башни, где была Гела и этот хмырь, поднялся столп такого же белого света, как он набрал силу и начал ровным кругом рассеиваться по округе.