«Молодцы мальчишки!» — подумала Сандра.

— Но у меня нет ничего более подходящего.

— А я вам отцовскую принесу. Мама сберегла.

Сережа сбегал в кладовку и вручил Сандре потертую черную кожаную шапку.

— Так-то будет лучше, — сказал Сережа, когда Сандра ее надела.

«Не я его, а он меня опекает», — подумала Сандра.

Наказав соседке по лестничной площадке в случае тревоги взять Катеньку в бомбоубежище, Сандра вслед за Сережей поднялась на чердак.

Там уже собрались шесть пожилых женщин. Некоторые держали щипцы с длинными рукоятками. Мужчин пенсионного возраста — трое. И с ними Игнатий Александрович, о котором ей говорил Сережа, — симпатичный старичок с бородкой клинышком, в меховой ушанке.

— Моя помощница. У нас в квартире живет, — с гордостью доложил ему Сережа.

— Очень приятно. Нашего полку прибыло, — церемонно поклонился старичок. — А действовать-то представляете как? Ящиков с песком на крыше нет, они только на чердаке. Так вы бомбу, если она там у вас окажется, просто скидывайте лопатой во двор. Зажигательную, разумеется. Главное — не медлите, не давайте ей разгореться.

— Мне уже Сережа дал полную инструкцию.

— Тогда я за вас спокоен, — сказал Игнатий Александрович и рассмеялся. — А если серьезно — сегодня, сударыня, вам предстоит боевое крещение. Налет будет непременно.

— Почему?

— Полюбуйтесь, какое небо! Не упустят, негодяи, такой возможности. Не вечером, так ночью: на нашу беду еще и полнолуние.

Они вылезли на крышу.

В лицо пахнуло свежим ветром. Перед Сандрой широко распахнулась высота, по которой она так соскучилась. Крылья бы ей с антигравиком — если бы тут знали, как она любила летать в своем родном веке!

На зеленоватом чистом небе — редкие белоснежные облачка, розовеющие от вечерней зари. Направо, на горизонте, четко различимы шпили Адмиралтейства и Петропавловской крепости. Простор… Взвиться бы, как она умела, стрелой в небо!

«Но разве не фантастика для моих современников из двадцать второго века то, что я вижу сейчас? На крыше — мальчишки, девчонки. Они весело перекликаются с теми, кто стоит на крышах соседних домов. А ведь им, вооруженным лишь лопатами и щипцами, сейчас предстоит вступить в противоборство с бомбардировщиками».

18.49!.. «А вдруг — не прилетят?» — мелькнула несуразная мысль.

18.50! Пронзительно завыли паровозы, заводы: «Воздушная тревога!» Увы, ход истории неотвратим.

Все замерли, напряженно всматриваясь в небо.

— Вот они!

В стороне, где трубы Кировского завода, светлое небо покрылось черными крапинками. Они быстро вытягиваются в черточки. И вот уже видны двухмоторные самолеты. Их много, очень много! Они наплывают, держа равнение, как на параде. Черные косяки их движутся сравнительно низко. «Хейнкели-111»? Не похоже. У «хейнкелей» — острый застекленный нос и остроконечные моторы. А эти — ширококрылые, тупоносые, с тупоносыми моторами… Сомнения нет: «Юнкерсы-88», бомбовая нагрузка каждого — две тонны… Сандра оглянулась. Побледнев, мальчишки стояли неподвижно, крепко сжимая лопаты — единственное свое оружие. Они могли бы еще сбежать вниз, в бомбоубежище. Но ни один не пошевелился.

Низкий утробный гул авиационных моторов нарастал, усиливался, давил. «Уо-уо-уо», тяжело, с надрывом выли они.

— Ребята, держись! — с отчаянной лихостью крикнул какой-то мальчишка. И сразу от оглушительного грохота заложило уши: из-за близких корпусов заводов частыми залпами начали бить зенитки.

Около самолетов гроздьями вспухли дымные клубки разрывов зенитных снарядов. Кто-то дернул Сандру за куртку. Сережа. Кричит, указывая на разрывы. В грохоте стрельбы и завывании моторов слов не разобрать, Тогда он потянул ее за собой к трубе. Едва прижались к ней, крышу будто обдало шквальным ливнем — снарядные осколки!

Сандра опомнилась. Стыдно! Она должна была предусмотреть то, о чем догадался мальчик. Чему ее только учили!

Опять защелкало. Сквозь грохот зениток прорвался противный нарастающий свист: «фьююю!» Что-то тяжелое ударило у самой трубы, проскрежетало по железу, и на самом краю крыши, шипя, вскинулся фонтан нестерпимо яркого пламени!

— Наша! — воскликнул Сережа и, опередив Сандру, с лопатой наперевес бросился к зацепившейся за водосточный желоб «зажигалке». Ловко поддел — и она, густо рассыпая искры, полетела во двор.

Сандра даже испугаться за Сережу не успела — по крыше ударило снова и снова. Слева вспыхнуло, справа, еще и еще! Грохот пальбы, барабанная дробь осколков!

Когда Сандра, сбросив с крыши очередную «зажигалку», смогла посмотреть вниз, она удивилась: там горели десятки зажигательных бомб.

Дымное облако затянуло крышу. Стало трудно дышать, защипало глаза. Упади еще «зажигалки» — не увидишь.

К счастью, волна бомбардировщиков прошла. И осколки больше не падали. Ветер разорвал пелену дыма, окутавшего дом. Кругом, куда ни посмотри, пожары.

— Завод Карпова горит! — закричал Сережа.

Со стороны Лиговки в небо рвались огромные клубы черно-желтого дыма, подсвеченные снизу багровым пламенем. Казалось, там разверзлась земля и образовался огнедышащий вулкан, взметая ввысь все новые и новые струи огня.

— Нет, то не завод, — тихо сказала Сандра. — Горят Бадаевские склады.

Ребячье воинство — усталое, в прожженных куртках — стояло опершись на лопаты и молча, насупившись смотрело на зрелище бушевавших вокруг пожаров.

Мальчишки и девчонки были как солдаты, вышедшие из боя. Отдавали ли они себе отчет, что совершили нечто героическое? Нет. Им надо было отстоять от огня дом.

Они это сделали. Только и всего.

Бесстрастный голос электронного информатора сообщил, что 19 сентября фашистская авиация намеренно атакует больницы и госпитали Ленинграда. В 16.25 на госпиталь, что на Советском проспекте (сюда с Обводного перевели и медсестру Таню), будут сброшены три фугасные бомбы весом от двухсот пятидесяти до пятисот килограммов. Через три минуты в обрушенные этажи упадут еще десятки зажигательных бомб и госпиталь превратится в огромный костер!

У Сандры сжалось сердце. Покорно ждать неотвратимого? Уступить без боя? Дать погибнуть раненым и Танечке? Ну нет, не бывать этому!

Сандра взглянула на брошь: «Я ведь располагаю энергией для возврата в свой век и для питания «маяка»… Но если истрачу ее — не вернуться в свой двадцать второй, а без отключенного «маяка» десантники-спасатели не отыщут меня, не вызволят отсюда. Никогда больше не увижу своих современников, родных, Андрюшу… Никогда! Однако выбора нет: раненые, Таня…»

В подъезд здания, расположенного невдалеке от госпиталя, она вбежала вместе с толпой с улицы, как только объявили воздушную тревогу. Но повернула не вниз, в бомбоубежище, а на чердак.

Укромный, затененный уголок Сандра нашла у чердачного окна. Отсюда госпиталь был виден как на ладони. Приготовилась: брошь — в левой руке, пальцы правой — на зубчиках управления.

16.22. Воздух задрожал — наплывала первая волна бомбардировщиков.

«К бою!» — приказала себе Сандра. Брошь не конструировалась как боевое оружие, поэтому пришлось ввести новую программу в блок преобразования энергии. В тот же момент выплеснулся не видимый глазу импульс энергии, развернулся в защитное поле, стабилизировался…

Ведущий «Юнкерс-88» в головной группе уже лег на боевой курс — на госпиталь! Но сбросить бомбы не успел: какая-то могучая сила, как пушинку, отшвырнула его в сторону! Бомбардировщик едва не перевернулся.

Такая же участь постигла еще нескольких, идущих за головным. Остальные отвернули с курса, растерянно заметались.

Сандра ликовала: «Жаль, энергию экономить надо — испепелила бы паразитов!»

«10, 9, 8», — отсчитывал звуковой хронометр броши.

При счете «0» Сандра окажется безоружной.

«Скорее, скорее, ну же!» — торопила она вторую волну бомбардировщиков. Они уже на подходе. Лишь бы успеть отбить их!

«7, 6, 5», — как кровь из жил, утекала энергия.

— Вот она, зараза, где притаилась! — раздалось за спиной.