О, конские яблоки…

Время текло медленно, как если бы я использовала З.П.С. Хронометр моего ПипБака продолжал послушно отсчитывать секунды, но минуты теперь казались часами. В другой ситуации я бы сошла с ума от скуки, но сейчас каждый мой нерв был напряжён до предела. Осторожно, шаг за шагом, наша группа продвигалась вперёд. Я шла первой, П-21 за мной, а Глори замыкала колонну, прикрывая наши тылы. Слово попадалось каждые несколько метров, написанное то изящным курсивом, то огромными печатными буквами. Освещение в коридорах было приглушённым и постоянно мерцало, но я уже привыкла в тусклому мерцающему свету. К чему я не могла привыкнуть, так это к сопровождающим нас повсюду тихим звукам музыки, словно где-то играла невидимая музыкальная шкатулка с чуть замедленным воспроизведением.

— Тише, не шуми, уже настало время спать… — тихо запела кобылка позади нас. Не сговариваясь, мы с П-21 развернулись в сторону Монин Глори. Одних наших взглядов было достаточно для того, чтобы пегаска умолкла.

— Простите, — пробормотала она.

«Вот только моей детской колыбельной тут не хватало.»

Здесь были и другие… странности. Например куклы, подвешенные посреди коридора. Или плюшевые кролики, лежащие в больничных койках, закутанные с головы до ног. Хотя нет, не закутанные. Связанные. Или с десяток простыней, висящих на верёвках в коридоре впереди, украшенных красно-бардовыми детскими рисунками с изображением домиков. И пони. И ещё пони. И… огня. И дерущихся пони. И расчленённых пони.

Я заметила движение меж простыней, но когда раздвинула их, то увидела лишь пустой коридор.

— Да что за хрень тут творится? — прошептала я, внезапно осознав, что скучаю по «Пони Джо». — Дайте мне трупы… или что-то, что будет стрелять в меня… хоть что-нибудь, кроме этих страшных рисунков и надписей, накаляканных тёмной краской!

Обернувшись, я увидела, как оба моих спутника уставились на меня.

— Что?!

— Она не знает? — спросила у П-21 Глори.

— Видимо нет, — ответил жеребец, осмотревшись по сторонам.

— Чего это я там не знаю?

Сглотнув, Глори указала копытом на тёмно-красную надпись на стене:

— Блекджек, это не краска…

Я закрыла глаза. «Ну зачем, зачем она это сказала?»

— Да, конечно же это не краска.

И заглянув в очередной пустой коридор, я выкрикнула:

— Ладно, кто бы ты ни был, с этого момента ты официально признан больным психопатом! Выходи, чтобы я могла пристрелить тебя!

Тут же мы услышали тихое *бум*, *бум*, *бум* впереди нас. Яркий красный мячик заскакал по коридору в сторону нас троих. Стоп… не мячик, для мяча эта штука была слишком неровной. Оставляя яркие мокрые следы на полу, она катилась до тех пор, пока не остановилась прямо у моих копыт. Лицо обезглавленного пони застыло в ужасной гримасе.

Смех жеребёнка раздался из темноты коридора.

— Миленько, — промямлила я. Голова была ещё свежая.

— Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо… — повторял П-21 снова и снова, уставившись на голову.

— Успокойся, это всего лишь чья-то башка, — сказала я, всеми усилиями пытаясь не предаваться панике. Тут же мы стали свидетелями того, как из только что открывшейся дверцы выехала миниатюрная металлическая пони и начала смывать кровавые следы вращающимися щётками на копытах. Отрубленную голову она просто проигнорировала. Мда, хреново её запрограммировали. Закончив уборку, пони развернулась и укатила обратно в свою дверцу.

— Обслуживающие роботы, — прошептала Монин Глори, когда мы продолжили наш путь по коридору мимо пустых больничных палат.

Музыкальная шкатулка продолжала наигрывать свою тихую замедленную мелодию, в то время как мы уже подошли к посту медсестры. Всё там было аккуратно, всё чисто прибрано, за исключением жутких непонятных предметов и связанных между собой частей тел. После стольких виденных нами разрушенных зданий, чистота этого места пугала не меньше, чем преследующая нас музыка.

Я попробовала включить радио, но на всех каналах, что я обнаружила, звучала всё та же мелодия из музыкальной шкатулки.

Мы наткнулись на работающий терминал.

— Наконец-то! Возможно, здесь мы найдём инвентарную ведомость, — с облегчением произнёс П-21, принимаясь за терминал.

Я медленно развернула Л.У.М., но изображение продолжало мерцать, как будто что-то здесь блокировало мой сигнал. И всё же я знала, что голова не могла взяться из ниоткуда. П-21 боролся с терминалом несколько минут, в то время как музыкальная шкатулка снова и снова проигрывала свою нехитрую мелодию. Затем раздался тихий сигнал, оповещающий, что он подобрал пароль. Я взглянула через его плечо и нахмурилась, когда экран вдруг стал абсолютно чистым.

>Ку-ку. Я тебя вижу.

Жуткий крик, раздавшийся из терминала, ворвался в наши уши, разрывая барабанные перепонки. «УБЕЙТЕ МЕНЯ!» — вопил кобылий голос снова и снова в промежутках между криками агонии. Я схватила П-21 зубами за гриву и оттащила прочь от терминала, а затем разнесла эту штуку, выстрелив из дробовика разрывным патроном. Вокруг воцарилась мёртвая тишина, пока наши уши не пришли в норму, и в них снова не полились звуки музыкальной шкатулки.

— Что, чёрт возьми, здесь происходит? — прошептал П-21, оглядывая пустые коридоры.

— Хочешь ствол? — тихо спросила я.

— Я начну палить без разбора, — пробормотал он в ответ. Что ж, это звучало гораздо лучше, чем угроза непременно пристрелить меня. Мы продолжили наши поиски. «ИГРАТЬ» — продолжали требовать кроваво-красные слова на стене. Жёлтые и красные метки так хаотично мелькали на моём Л.У.М., что мне пришлось отключить его, пока они не свели меня с ума.

Мы наткнулись на дверь с новой надписью, вырезанной на ее деревянной обшивке: «Кто не спрятался — я не виноват». Я осторожно открыла её с помощью телекинеза, обнаруживая за ней высохший труп, свернувшийся в позе эмбриона на полу узкого бельевого шкафа. На нём был халат медсестры. На полу перед трупом была нацарапана простая эпитафия: «Я не хочу больше играть».

Монин Глори учащённо задышала, и П-21 начал успокаивать её своим тихим голосом, при этом поддерживая пегаску, чтобы она не рухнула на пол. Учитывая, что она почти погибла от жажды в похожем месте, её можно было понять. Похоже, обыскивать труп придётся мне. Шкура на нём высохла, став похожей на пергаментную бумагу, и тихо затрещала, когда я аккуратно охватила тело своей магией. Я нашла удостоверение личности, надпись на котором гласила: «Старшая медсестра Тендерхат». В нижней части карточки светился небольшой магический значок.

— Что это?

Монин Глори не отваживалась посмотреть в мою сторону, поэтому я левитировала карточку к ней.

— Это ключ для особых дверных замков. Тех, которые не могут быть вскрыты обычным путём, и требуется магия, чтобы обойти их.

Надеюсь, он позволит отпереть двери, за которыми скрыты экспериментальные лечебные зелья, которые мы ищем… Да ну нафиг. Надеюсь, он хотя бы позволит нам троим выбраться отсюда.

Мы поднялись на этаж выше, но без толку. Всё стало ещё хуже. Мы нашли разграбленные складские помещения. Холодильная камера, которую Глори назвала «кровавой камерой», была пуста. От пола до потолка она была завалена ёмкостями из-под лечебных зелий. Мы нашли, как мне показалось, какого-то пони из Коллегиума… с содранной кожей и утыканного с ног до головы использованными шприцами. Над ним была надпись «Мистер Иголка — твой друг». Мне очень хотелось познакомить кое-кого с мисс Дробовик.

В холле мы обнаружили ящик — большой металлический куб, на каждой грани которого было нарисовано по маленькому розовому сердечку. Не знаю почему, но я почувствовала странную тягу к этому ящику. Оглянувшись на остальных, я потянулась к нему своей магией и начала вращать небольшую ручку, которая торчала сбоку. Из ящика полилась удивительно знакомая мелодия. Я сразу поняла, что сейчас должно произойти, но была уже не в силах остановиться. Со звонким *пау* откинулась верхняя часть ящика, и оттуда наружу выскочил пони. Хотя, нет… половина пони. Он закачался вперёд-назад на металлической пружине, скрестив перед собой передние ноги, словно пытаясь обнять самого себя. Облезлые крылья трепыхались за его спиной.