Внезапно прямо перед Деусом возникла призрачная белая единорожка, левитировавшая за собой рабский ошейник со взрывчаткой с одной стороны и детонатор с другой.

— Джем, нет! — закричала я, когда она материализовалась и, ухватив зубами кусок скотча, сорвала его с сияющего детонатора.

Взрывная волна сорвала меня с трубы. Я ударилась о бетонную лестницу и, словно тряпичная кукла, безвольно плюхнулась на ступеньки.

А я-то думала, что уже слышала самый жуткий крик Деуса. Я жестоко ошибалась. Потрошитель встал на дыбы, разведя под невероятным углом изломанные челюсти, между которыми зияла кровавая дыра. Из сочленённого металлического горла, забитого ошмётками плоти, вырывался этот ужасный звук. Осколки черепа заполняли бронированную сферу, которая каким-то непостижимом образом продолжала удерживаться на его механическом позвоночнике. Из разорванных трубок вдоль горла хлестала желчь, а развороченная грудь сочилась жидкостью и выпускала в дождь пар. И он по-прежнему был жив.

Искусственный глаз-камера Деуса сфокусировался на моей распростёртой фигуре, и он повернул в мою сторону свои пушки.

— Пи-и-из-з-з-з… — протрещало из электронного динамика.

Я услышала щелчок ударно-спускового механизма его пушек… пушек, стволы которых были сейчас плотно забиты осколками от взрыва. Его последний безумный поступок привёл к результату, прямо противоположному желаемому.

Взрыв снарядов разорвал тело Потрошителя пополам. Следом рванул оставшийся боезапас, разрушая угол дома, и всё здание начало складываться, как карточный домик. Целые секции стен рушились вниз, и истинная удача, что ими не накрыло нас.

Удача и невезение.

Я посмотрела на П-21 и всё ещё дрожащую Глори. Оба были в порядке… Нет, не в порядке. Никто из нас не был в порядке. Но мы были живы.

Как и Мини.

Я медленно направилась туда, где она всё ещё делала короткие судорожные вздохи и достала револьвер Капкейка.

— Мини… — оцепеневшая с ног до головы, тихо сказала я, хотя сквозь звон в ушах мне вообще всё казалось тихим.

— Эй… — Она смогла выдавить слабую улыбку. — Охранница… А где Джем и Таурус? Она должна уйти…

Я посмотрела на одну из груд обломков, из которой выглядывала неподвижная зелёная голова.

— Они… они ушли. Они выбрались, — «Умоляю, Богини, если вы ещё есть в Эквестрии, пусть она мне поверит.» — Они оба… в полном порядке.

— Это хорошо. Джем вечно делает всякие глупости без меня, — тихо сказала она и посмотрела на меня своими красными, прямо как мои, глазами, и тихонько заплакала. Ложь не была моей сильной стороной. Если бы не грива, то я могла поклясться, что смотрю на своё отражение в зеркале.

— Ты собираешься… покончить с этим? — спросила Мини.

Я не могла ей ответить. Всё, что я могла — лишь кивнуть, с глазами, мутными от слёз.

На её губах появилась слабая улыбка, и она прошептала:

— Спасибо.

Я обняла её копытами, прижимая её к себе, пока левитировала ствол револьвера ей под подбородок.

«Нажми на курок. Нажми на курок. Нажми на этот проклятый Богинями курок! И будь проклят, костлявый ты сукин сын, дай мне сделать это!» Я рыдала, держа её в своих объятиях, и слёзы потоком лились из моих глаз, будто я пыталась выплакать их все до единой. Всё, что мне было нужно, это нажать на курок. «Нажми на этот чёртов курок, Блекджек. Сделай это! Сделай! Прошу, во имя Селестии, сделай это!» — умоляла я себя.

— Прости, — всхлипывала я, крепко стиснув зубы. Закрыв глаза. Молясь, чтобы это к моей голове был приставлен револьвер.

Мини лишь тихо рассмеялась.

— Ты хорошая пони, мисс Блекджек.

Я почувствовала прикосновение магии другого единорога на оружии.

Последний выстрел прогремел над Флэнком.

Грустная мелодия виолончели доносилась из моего ПипБака и вместе с тяжёлыми, медленными нотками пианино, заполнила окружающую нас дождливую ночь. Тихий шелест бьющихся о бетон капель вокруг только дополнял печальную музыку. Глядя на облака, я чувствовала себя слишком опустошённой, чтобы поддаться былому страху перед небом. Сейчас мне хотелось упасть в него. Отправиться к звёздам.

Всё было кончено. Если ещё остался хоть один охотник за моей головой, он был мёртв или сбежал. Я чувствовала пустоту внутри, и единственным признаком того, что я не была всего лишь ещё одним мертвецом на счету Пустоши, было моё грохочущее в груди и накачанное Баком сердце. Я сидела на краю балкона Биржи, наблюдая за льющимся с неба дождём. Я была жива. Деус мёртв. Ещё одна грёбаная победа…

«Ура-а-а…»

У Глори хватило сил только на то, чтобы скинуть с себя униформу Анклава и сбросить её вниз. При этом она выглядела так, будто хочет броситься вслед за ней. Но вместо этого она просто свернулась рядом со мной, наблюдая за серыми потоками медленно падающего дождя.

Рампейдж просто запрыгнула к нам наверх. Я была настолько безучастна, что даже не задумалась о том, как ей это удалось.

— Поздравляю. Теперь ты Потрошитель. Если, конечно, ты хочешь этого. — Даже под завесой дождя полосатая пони выглядела так, будто её пропустили через мясорубку. Мне не хотелось думать о том, скольких она убила там, внизу. Я больше не собиралась беспокоиться о пони, которые хотели меня убить. Мне хотелось просто выжечь эту часть себя.

Было проще просто вырвать мне сердце.

— Оно того стоит? — спросила я, пока холодная вода заливала мне глаза.

Она ответила не сразу.

— Не особо, но это лучше, чем быть одной, — сказала она глухим, печальным голосом, наблюдая за дождём. Наконец вздохнула и пробормотала: — Чёрт, ненавижу этот высокопарный бред. — Она встала. — Я собираюсь заглянуть в «Шестьдесят Девятое». Мне нужно… что-нибудь… потяжелее.

Потрошитель спрыгнула вниз с высоты третьего этажа и пошла вниз по дороге, усеянной расчленёнными трупами.

П-21 медленно приблизился ко мне и улёгся рядом. Я левитировала револьвер Капкейка и положила перед его копытами.

— Вот. Ты это заслужил, — прошептала я, пока дождь лился по мне холодными струями.

— Зачем? — тихо спросил он, подтягивая его копытом к себе.

— Ради справедливости, — просто ответила я.

Он посмотрел на меня и коротко кивнул. Наклонившись вниз, он взял револьвер в рот, обхватив зубами рукоять. Медленно повернул ствол в мою сторону. На нём ещё блестели остатки крови Мини. Я думала, будет ли это больно. Я надеялась на это. Я заслужила эту боль.

А потом он выкинул револьвер с крыши.

Я смотрела, как он летит вниз, как тусклый металл блестел в свете неоновых огней.

— Почему? — только и смогла спросить я. — После всего, что я с тобой сделала…

— Я не виню тебя за Стойло Девять Девять, — тихо сказал он. — Больше нет. Когда-то винил, но теперь… есть бы ты была сейчас там, записалась бы ты в очередь на размножение?

Я тупо покачала головой в отрицании.

— Попыталась бы ты разобраться со Смотрительницей и всеми, кто попытался бы управлять этим ужасным местом?

Я кивнула, и он облегчённо выдохнул.

— Тогда я могу простить тебя за Стойло.

Я закрыла глаза.

— А за Е-20? — Я почувствовала, как он напрягся рядом со мной, с трудом делая вдох. — Ты любил его. Ты любил его, а я забила его до смерти прямо у тебя на глазах.

За долгим молчанием последовало тихое:

— Нет. За это не прощу.

Сквозь закрытые глаза я представляла, что тугой комок у меня груди был всем, что осталась от моего сердца.

— Тогда почему не убить меня? Почему ты не убил меня, когда мы только сбежали? Или после кого, как я убила Скудл? Или… или в любое другое время? — спросила я, пристально глядя на него.

— Я хотел бы. И всё ещё хочу… немного. И я не думаю, что смогу когда-нибудь забыть это. Я всё ещё вижу это. Чувствую это. И не смотря ни на что, это убийство и наше Стойло — часть меня, — сказал он, склонив голову. Затем посмотрел на меня.

— Но за то время, что я тебя знаю, я понял, что ты — нечто особенное. Ты могла бы просто убить нас обоих от злости; просто ради садистского веселья. Я знаю, Дейзи бы так и поступила. Ты могла дать Дейзи забрать меня. Ты могла оставить меня Деусу, когда мы выбирались из Стойла. Ты могла убить Скудл и сказать, что она сама виновата в своей смерти. Могла оставить убийство сорока жеребят за мной или Глори. Ты только что сражалась с самым ужасным монстром во всей Пустоши, пытаясь защитить трёх пони, которые перед этим пытались тебя убить, Блекджек!