— Кого же? — нетерпеливо спросил я.

— Мэддокса. Проходя мимо отеля «Ритц», я заметил знакомую фигуру с лысой головой, вход

ящ

ую туда через большие вращающиеся двери. Я окликнул его, и он обернулся. Я не видел его уже три года. После сдачи Франции немцам он направился в Лондон, где получил должность полковника Военной разведки, а потом большую часть войны провёл на Ближнем востоке. Мне показалось, что он обрадовался, увидев меня. Конечно, мы выпили. Выглядел он довольно успешным — дорогая блестящая обувь, хорошо сидящий на нём клетчатый костюм и французский Орден Почётного легиона. «Работаю консультантом», — пояснил он. «И кого консультируете?» — спросил я. Оказалось, что он жил в Венсене*

//пригород ПарижаП

и работал с французскими коммерческими предприятиями, имеющими связи с Африкой. Я спросил, если его устраивает его ныне

шн

яя жизнь. «Я когда-нибудь был похож на того, кого не устраивает жизнь?» — ответил он. Вскоре из города вернулась и его жена — красивая француженка-блондинка, с которой он был очень заботлив. Я знал, почему: она принадлежала к тому типу женщин, которые принимают мужчин и их деньги как нечто само собой разумеющееся. Когда она ушла в номер, он предложил мне поужинать. Всё прошло как в старые добрые времена и чем-то напомнило мне мой первый с ним вечер, когда он вербовал меня на работу в Секретную службу. Я рассказал ему всё: о взлётах и падениях моей карьеры, о скандале в Вашингтоне и о поведении М. Некоторое время он молчал. А потом сказал: «Джеймс, я буду с тобой откровенен. Помн

ишь

, когда я вербовал тебя для работы в Сикрет сервис, то сказал, что однажды встав на этот путь, ты с него уже не свернёшь. Так вот, я хотел бы, чтобы ты стал работать на меня».

Следующим утром Бонд уже сидел в самолёте, готовящемся вылететь в Париж. За поездку платил Мэддокс. Из одежды Бонд захватил с собой пижамы, голубые рубашки и комплект туалетных принадлежностей. Всё это было упаковано в несколько потрёпанный чемодан из свиной кожи, с которым он уже не раз вылетал на задания. Сам же он был одет в тёмносиний костюм, чёрный шёлковый галстук и мокасины — это стало уже своего рода его гражданской униформой. В нарушение своих привычек он заказал себе холодную водку с тоником. Когда её принесли, он стал потягивать напиток, глядя в иллюминатор на видневшееся за крылом самолёта водохранилище Стайнс*

IIводоём неподалёку от аэропорта ХитроуП.

Интересно, что готовит ему этот маленький прохвост Мэддокс?

Прилетев на место, Бонд увидел, что в Париже мало что изменилось с тех пор, как он был здесь в последний раз — тот же прокуренный запах в аэропорту Ле Бурже, тот же грохот такси на мощёных дорогах и те же баржи, бороздящие местные реки. От Площади Италии таксист отвёз его на бульвар Сен-Жермен, высадив на углу улицы Жакоб, рядом с площадью Фюрстенберг, где Бонд когда-то проживал с Мартой де Брандт. Те же деревья во внутреннем дворике, та же коричневая парадная дверь, только уже облупленная.

Конечно, Мэддокс намеренно поселил его именно в этом месте Парижа. Он предоставил ему офис на острове Сите*

//остров на Сене, рядом с площадью Фюрстенберг//,

с чудесным видом на реку и на любимый ресторан Бонда «Жюль». Именно в нём Бонд и предложил Мэддоксу поесть, несмотря на то, что тот уже забронировал для них столик в ресторане «Тур дАржан».

— Ну и что мне предстоит делать? — спросил Бонд своего покровителя после того как они поели рыбные кнели, отварную говядину, абрикосовый пирог и сыр камамбер, запив всё это очень вкусным кофе и слабокислым домашним вином, а потом вышли в парк и выпили ещё и коньяку.

— Всего лишь быть моим советником, — ответил ему Мэддокс.

— И всё?

— Всё. Мне понадобится твоя помощь в обеспечении безопасности французского банковского синдиката, начальником безопасности которого я являюсь. Обещаю, что скучно тебе не будет. Срубишь немного деньжат. Ты даже сможешь обзавестись здесь богатой и красивой французской женой.

В тот яркий весенний день предложение Мэддокса выглядело весьма соблазнительным, и Бонд на него повёлся. В течение следующих четырёх лет он играл роль наёмника или солдата удачи. Обученный британской Секретной службой, фактически он стал работать на французов. Но это его заботило мало. Он уже устал от политики. Политиков он считал чем-то вроде клоунов, отличающихся друг от друга лишь степенью коррумпированности. Он просто работал. Как сказал он Мэддоксу, его работа чем-то походила на охранника в Харродсе, только была гораздо масштабнее.

По ходу этой своей деятельности ему приходилось много путешествовать — в основном по Африке. Он побывал в Марокко, пересёк Сахару, узнал Дакар — своеобразное смешение Франции и чёрной Африки. В Конакри — столице Гвинеи — он обнаружил ночной клуб, где темнокожие официантки были одеты в длинные юбки и белые парики. В Тимбукту*

//город в Мали//

он купил себе «жену» за пятнадцать овец. Также он путешествовал по реке Нигер и познакомился с племенами сенегальцев.

В Лондон желания ехать у него уже не было. Он заказал перекрасить свой «Бентли» и перегнать его поближе — в Париж. Сверкая серой краской, автомобиль теперь стоял в гараже рядом с его маленькой квартиркой у площади Фюрстенберг. «Прямо каюта судна, а не квартира», — говорил о ней Мэддокс, имея в виду то, что она находилась на крыше дома. Вопрос с богатой французской женой пока ещё решён не был.

В плане профессиональной деятельности Бонд вполне оправдывал свою зарплату. В Бамако*

//город в Мали//

он предотвратил подрыв большой плотины, недавно возведённой французами через реку Нигер. В аэропорту Алжира сорвал попытку похитить груз золота, предназначавшийся для банка Франции. В Париже занимался расследованием похищения сына одного из небедных коллег Мэддокса. Того похитили прямо из дому, и Бонд отправился на встречу с похитителями, обманув их, что несёт им выкуп. Он понимал, что в случае неудачного исхода операции ребёнка могут убить, и обвинят в этом его, однако пошёл на этот риск. Похитители скрывались в одном из многоквартирных домов в Бельфоре*

//город на востоке Франции//.

Бонд стал стрелять первым, попав в двух из них. Остальные сдались, и Бонд вернул мальчика домой в целости и сохранности.

Успехи Бонда стали своего рода легендой, но это была странная жизнь. Временами он чувствовал, что повторяет модель существования своего отца

— скитаясь с места на место в поисках лучшего. Ему скоро должно было стукнуть тридцать, а он так и не устроился в жизни, оставаясь без роду и без племени. Он вообще сомневался в своей способности на длительные и серьёзные отношения с женщиной. Как и большинство убеждённых холостяков, он опасался женщин. Не то, чтобы боялся — на своём веку он познал их достаточно, но его угнетала мысль о том, что ему придётся видеть на следующее утро. Подобно романтику, его шокировало восприятие женщины как обычного человека. Размазанная к утру косметика, использование его дамой умывальника — всё это было не для него. Да и любые женские требования (кроме, конечно, сексуальных) его раздражали.

С таким отношением к женщинам было неудивительным, что Бонд оставался одиноким, тем более что с возрастом все эти его привычки лишь усиливались. Его любовницы — молодые и красивые, замужние или разведённые — принимали его негласные правила игры: удовольствие без обязательств, чувственность, но не чувства, страсть, но не привязанность. Бонд предпочитал, чтобы после занятия любовью женщины оставляли его в покое (и поскольку большинство из них имело мужей, они, конечно, так и делали).

Казалось бы, такому образу жизни можно было только позавидовать — Бонд был успешен и не испытывал нужды в деньгах, имел работу, которая была ему по душе, и не испытывал недостатка в женщинах. Однако сам Бонд удовлетворён всем этим не был. Он всегда относился с завистью к счастливым и крепким семьям, дающим потомство — семье Мэддокса в частности. Он частенько к нему захаживал, прослыв в среде двух его детей «Дядей Джеймсом». Дарил детям подарки, помнил их дни рождения, рассказывал им разные истории, показывал карточные фокусы и катал на спине вокруг сада. Окружающие думали, что из него получился бы неплохой отец. Также Бонд восхищался жёнами, которые были верны своим мужьям — это, кстати, была единственная категория женщин, которыми он

реально

восхищался, и это также стало одной из причин, почему он влюбился в жену Мэддокса — Регину. Конечно, он пытался её соблазнить. «Дорогой Джеймс, — ответил она, поцеловав его руку перед тем, как вернуть её на место, — ты слишком красив для меня. Несколько лет назад всё могло бы быть по-другому, но теперь.» Бонд вновь протянул к ней руку. Она вновь отвела её назад. «Кроме того, я могу в тебя и влюбиться, и подумай, к каким неприятностям это приведёт».