К больному она выходила по-прежнему спокойной; на лице ее застывала уверенность в себе. Подавляя жалость, Памела говорила с больным спокойно, как будто ее ничего не волновало. Ей удавалось обмануть Ласкара. Но себя-то она обмануть не могла…
Все больше и больше привязывалась она к одинокому человеку. Вероятно, она полюбила его. Но такова уж сила характера у много переживших людей: ни Ласкар, ни Памела не выдавали своих чувств. Они оба боялись сказать нежные слова, которые рождались где-то в душе. Боялись быть непонятыми, смешными.
В поисках путей к улучшению здоровья Ласкара Памела решила запретить больному работу, умственный груд. Всякий раз, появляясь в кабинете физика, она придирчиво оглядывала письменный стол.
- Это что? - строго спрашивала, подымая пачку листов с расчетами.
Ласкар смущался.
- Так, некоторые мысли и взгляды физика.
- Но я вам запретила… - Она была готова заплакать.
- Знаете, доктор, не могу… Ну как лежать без дела?
- Читайте, пойте, смейтесь… У вас пианино, играйте, наконец.
Он виновато отводил глаза.
- Не могу. Не получается. Все это не может занять и отвлечь.
- Тогда я прикажу убрать стол.
Он пугался.
- Даю слово…
В другой раз она не находила листков на столе и требовала показать ей, что скрывается в ящиках. Ласкар протягивал ключи. Листки оказывались там. Новые. Со следами работы.
Он признался:
- Обязан сделать, понимаете? Это важное устройство для Карела. Без него станет работа - та самая работа, о которой я вам говорил. А ведь с ней связано многое, очень многое.
Памела недоверчиво смотрела на него.
- Не верите? Откройте левый ящик. Видите схему? И пояснения к ней? Это техническое изложение всего эксперимента, сделанное рукой Карела. И в нем сердцевина - купель и электроника. Моя обязанность. Не сумею сделать - вся работа Карела будет под угрозой. А ведь и для него, и для меня это стало целью жизни.
Так, сама того не желая, Памела получила доступ к тайне, которую с величайшей строгостью сохранял от чужих взоров Карел Долли.
Но это не обрадовало ее. Вот если бы эту схему увидел Ганс Хеллер! Но он ее не увидит, хотя посылая к Ласкару доктора Гривс, браварский биолог и говорил ей, что необходимо смотреть и видеть все, что делается у конкурентов. Поначалу Памела Гривс так и поступала: смотрела, узнавала, сообщала. Достаточно напомнить первое письмо, посланное через пастора Ликора. Об этом письме теперь не хотелось думать: стыдно. Роль доктора и роль шпионки. Стыдно и гадко!
Хеллер при недавней встрече с ней говорил не только о ходе лечения и о здоровье своего друга Ласкара. Он опять-таки пытался направить врача на разведку. Вздыхал, скорбно покачивал головой, туманно намекая на опасность конкуренции со стороны силурийских биологов, расспрашивал, что делают братья Долли, негодовал по поводу их скрытности. Она молчала. Тогда Хеллер спросил:
- Как относится к вам Ласкар?
Памела пожала плечами:
- Он внимателен, учтив.
- И все? - глаза Хеллера лукаво блеснули.
- Не забывайтесь, шеф! - гордо сказала она.- Это оскорбительно.
- Прошу прощения. Но будет лучше, Памела, если вы расположите его к себе.
Она порывисто встала. Хеллер тоже поднялся.
- Я не имею в виду дурное… Он так одинок, и это обстоятельство осложняет его болезнь. Друг ему нужен, просто друг, понимаете? Лучшее лекарство…
Хеллер и не подозревал, как близок к истине. Друг… И без рекомендации шефа она поняла, что Ласкару нужно. И что ей самой нужно. Об этом Хеллеру знать уж вовсе не положено, и он никогда не узнает. Памела чувствовала расположение Долли, она не знала, что ей делать с собой, вот в чем была сложность положения. И в такой обстановке она должна шпионить? Ласкар доверчив, он открыл ей все, что тщательно сокрыто от других и особенно от Хеллера. Так можно ли сделать подлое человеку, который дорог тебе?
Надо быть чудовищем…
В тот день, когда Памела узнала о существовании технической схемы опыта - описании всего обширного эксперимента, который давно уже проводится в биологической лаборатории Карела Долли, она сказала своему пациенту:
Знаете что, Ласкар. Идемте гулять.
Он сразу повеселел, произнес:
- Я покажу вам свой город, море…
Они гуляли сперва понемногу, потом целыми часами. Памела брала его под руку и слушала, слушала рассказ, который, казалось, не имеет конца. Сперва это был рассказ о городе, об улицах, по которым они шли, о домах и дворцах Санта-Рок - древнейшего города на континенте, - о море, ласково омывающем песчаную кромку бухты, о горах по ту сторону обширного города. Потом он заговорил о себе, и трудная жизнь его вызвала в сердце женщины и жалость, и гордость за него одновременно. Ведь и у нее жизнь была не сладкой, в чем-то она сходна с пережитым у Ласкара.
Не удержавшись, рассказала и она. Не все, но главное. И после этих прогулок они стали еще ближе друг другу, как будто впустили к себе в дом, куда долго никого не впускали.
В одну из прогулок они оказались недалеко от лаборатории, и Ласкар предложил Памеле зайти, посмотреть.
Привратник открыл дверь и задержал взгляд на Памеле. Но не пустить спутницу Ласкара он не решился.
- Ты?! - спросил Карел удивленно, и снова Памела поймала на себе настороженный, испытующий взгляд - совсем, как у сторожа при входе. Она поняла, что биолог не доверяет ей, а может быть, и боится. Если бы сказать ему, что она знает о схеме…
Карел провел их в кабинет, потом быстро, как очень занятый экскурсовод, - по лабораториям. Вид у него делался все более и более недовольным. Он явно сердился на брата - зачем привел чужого человека.
Памела успела заметить сложные приборы, массу клеток с животными. Она уловила ту атмосферу напряженной деловитости, которая царила здесь, и профессиональное любопытство уже загорелось в ней. Вот где поработать бы! Так все это непохоже на аптечную обстановку в лаборатории Хеллера, где нет ничего нового, и все известно до мельчайших подробностей.
У приборов работала Полина. Увидев гостей, она устало улыбнулась и тыльной стороной руки откинула со лба волосы.
Памела не видела ее с той поры, когда они встретились на аэродроме. Молодая женщина за это время похудела, показалась очень серьезной. Или это усталость, результат постоянного напряжения…
- Извините, я не могу оторваться, - сказала она. - Важная операция.
Под рукой у нее лежало распластанное тело кролика. К открытой груди, где виднелось вздрагивающее сердце, тянулись провода датчиков. На темном экране осциллографа бежали зеленые строчки импульсов.
- Вот, - сказал Карел, когда они остановились возле купели. Данц с засученными рукавами халата стоял перед снятой стенкой. Сотню сверкающих деталей опутывала паутина проводов. Ученый улыбнулся Ласкару, с интересом посмотрел на его спутницу. Гости здесь бывали не часто.
- Понимаю, - сказал Ласкар. - Данц, вы опередили меня. У вас почти все готово, а для моего устройства даже основы нет, один пустой угол. Сдаюсь.
- Нет, шеф, сдаваться не надо. Вы догоните, ведь мы знаем, как вы можете работать.
- Смотрите, Памела, - сказал Ласкар. - А вы еще ругали меня…
- Вижу и понимаю, - спокойно произнесла Памела. - Пусть меня простит Карел, но здоровье моего пациента…
- Мы не торопим его, - сказал Карел. - Он сам…
- Но и не хвалите, - подсказал Ласкар.
Все засмеялись.
В кабинете, куда пришла и Полина, физик спросил брата:
- Без электроники ты не рискнешь пустить купель?
- Работу не остановим. Начнем без устройства.
- А если сорвется?
- Будем продолжать. Хоть тысячу раз. Опыты на животных мы проведем. А вот дальше…
Карел обменялся быстрым взглядом с женой. Полина сказала:
- Пойдемте со мной, Памела, я вам покажу наш виварий.
Доктор Гривс устало улыбнулась: Карел не хочет, чтобы она слышала этот разговор.
Женщины вышли. Полина спросила:
- Как он?
