Я родился. Не слишком знаменательное событие для мироздания, но потрепанный дух, почти утративший надежду на сохранение самосознания, был крайне рад. О моей прошлой жизни воспоминаний почти не осталось, жалкие ошметки, не дающие точного представления ни о себе, ни о мире. Единственное, что не подлежало сомнению – я оказался слишком слаб. Не знаю, относилось ли это к жизни или только к посмертию, но нельзя упустить представившуюся возможность обрести силу.

Чувства нового тела пока не подчинялись мне, перед глазами мельтешили цветные пятна, не желающие складываться в целостную картину. Слух терзали жуткие звуки, то оглушающие, то едва различимые. Лишь холод ощущался без сомнений. Где бы ни произошло моё появление на свет, первое впечатление об этом месте не самое лучшее.

Пятна задвигались активней, кажется, меня куда-то несут, хоть осязание никак не прореагировало, да и пошевелиться по-прежнему не удаётся, но попыток я не оставляю. А вот звуки уже сложились в чёткую картину. Множество людей поёт на неизвестном языке, совершенно непонятные слова будоражат нервы, хочется оказаться от этого места как можно дальше. Подозреваю, это не только из-за жутких песнопений.

Зрение начинает проясняться, яркие пятна становятся горящими жаровнями, расставленными вдоль стен огромного зала, больше освещая узорчатые стены, чем само помещение. Более тусклые оборачиваются человекоподобными фигурами, закутанными в длиннополые алые мантии. Глухие капюшоны скрывали лица, в складках широких рукавов прятались вытянутые к гладкому каменному алтарю руки. Три десятка певцов образовали два неровных круга, одежды стоящих во внутреннем отличались вышитыми на ткани символами, образующими причудливые картины.

После долгих усилий, получается повернуть голову, как ни удивительно, осязание меня не подвело, никто не держит ни моё тело, ни тела десятка других младенцев. Голые тельца совершенно неподвижно висели в воздухе. Не нравится мне это, даже отрывочных воспоминаний достаточно для понимания: из добрых намерений с детьми так не обращаются.

А вот и подтверждение, один из нас вылетел из «строя» и приземлился прямиком на алтарь. Воцарившаяся тишина прервалась лишь глухим стуком каблуков по каменному полу, подошедшего к алтарю человека. Скинутый капюшон открыл худое, скуластое лицо, лишенное даже намёка на волосы. Верхнюю часть, от места, где когда-то были брови, покрывала замысловатая татуировка, имевшая общие черты с рисунком на одежде, но отличающаяся большей проработанностью. Склонившись над жертвой, мужчина принялся быстро рисовать на нём уже знакомые символы неведомо откуда взявшийся кисточкой. Алые татуировки на макушке зловеще отсвечивали на вспышки огня. Даже удивительно, как я смог это рассмотреть на таком расстоянии, да еще и при столь скудном освещении!

Закончив лишь ему ведомые манипуляции с младенцем, мужчина сменил кисть на кривой кинжал. Надрезав ладонь, дал подозрительно светлой крови стечь в приоткрытый рот ребенка и воскликнул: Астоуказ! – вновь склонившись, принялся всматриваться в глаза новорожденного. Несколько мгновений ничего не происходило, казалось, даже краснорясники затаили дыхание. Их ожидания оказались напрасны, главный распрямился и качнул головой, сразу потеряв интерес к лежащему на камне. Неведомая сила вынесла младенца в незамеченный ранее боковой проход у дальнего конца зала.

Похоже, в жертву нас пока приносить не собираются, хоть это радует. Но дальнейшая судьба присутствующих яснее не стала. Вариантов можно насочинять много, сохранись больше воспоминаний. С имеющимися остаётся только бездумно ждать.

Примерно то же произошло и со следующим, и следующим… Скоро так и моя очередь дойдет, а жрец с каждым неудачным ожиданием выглядит всё мрачнее. Казалось бы – куда дальше, но он сумел. Вот, снова что-то непонятное всплыло. Кто такой «жрец» и почему я так уверен, что это он? Нет ответа.

А вот и моя очередь, как ни странно, я оказался последним, хоть и висел примерно в центре. Ритуальные песнопения уже утратили для меня новизну, десятый раз их слушаю, но приятней для слуха они не стали. Былой бодрости в голосах не заметно, притомились исполнители. Да и лысый как-то осунулся, при моём приближении было встрепенулся, но сразу угас.

Ну и мерзкая же его кровь на вкус! Не потеряй я при встрече с гладкой поверхностью алтаря контроль тела, постарался бы отплеваться. А так, пришлось молча давиться и злобно таращиться на равнодушно взирающего перед собой жреца. Воздев руки, он открыл рот:

- А!.. – закончить ему помешала воткнувшаяся в затылок стрела. Хлынувшая на выдохе кровь окатила меня, залив все лицо и попав в открытый рот. Нос тоже не остался без внимания, лишь благодаря внезапно вернувшейся подвижности я не задохнулся. И чего напавшие ждали? Пока нас всех кровью напоят? Похоже на то, иных причин на выбор такого момента придумать не вышло.

Не оказавшие сопротивления краснорясники были почти мгновенно нашпигованы стрелами, так что к моменту, когда я вышел из борьбы за воздух победителем, живых в зале не осталось. Но ненадолго. Полтора десятка человек в темной, на вид кожаной, одежде, лица прикрыты масками, а волосы капюшонами. Большая часть держала в руках малоразмерные луки с наложенными стрелами, оставшиеся – короткие, изогнутые клинки в паре с маленькими круглыми щитами. Новоприбывшие быстро рассеялись по помещению, особое внимание уделяя свободным проходам.

Последний зашедший заметно отличался от своих товарищей. Высокий, с темными, побитыми сединой волосами и аккуратной бородкой. Лицом и одеждой он чем-то напоминал недавно убитого жреца, но отсутствие татуировок и темно-серый цвет мантии делали сходство незначительным.

Что-то тихо спросив у ближайшего лучника, быстрым шагом направился в мою сторону. Кстати, использованный им язык был совершенно не похож на первый услышанный. Остановившись перед алтарём, он сдвинул густые брови и резко провёл надо мной рукой. Разлившаяся кровь куда-то исчезла, а ощущение чистого тела появилось. Затем меня закутали в неведомо откуда взявшийся кусок ткани и взяли на руки. Последнее, что я увидел в тот день, был прикоснувшийся к моему лбу палец.

***

Погрузив ребенка в мир снов, Герион пристально вгляделся в лицо новорожденного.

- Как жаль, что я не успел спасти твою мать…

Новость о похищении давней подруги застала его врасплох, да еще изрядно запоздала. Когда он смог добраться до её дома, пепелище давно остыло, размытое частыми в это время года дождями. Никаких следов нападавших не сохранилось, а соседей у одинокого лесного поместья и не было никогда.

Лишь случай помог старому магу узнать больше, похитителей заметил местный охотник, оставшийся незамеченным последователями мертвого бога. Он оповестил ближайшего лорда, а уже от того информация попала к Лютнистам, давним соратникам Гериона. Проследить за жрецами не успели, но старые карты помогли узнать их возможную цель. Отправленные на поиски заброшенного храма разведчики довершили дело.

Как они ни спешили, успеть до жертвоприношения они не удалось. Фанатикам не терпелось вернуть своего повелителя и в средствах они не стеснялись. Отобранных по неизвестным признакам беременных женщин убили, а извлеченных в ходе ритуала младенцев опоили кровью Избранного Хэйла. Что они собирались делать с детьми потом, так и осталось неизвестно, никто из жрецов не выжил, а детей забрали с собой Лютнисты.

Из всего десятка лишь один ребенок интересовал мага, судьбы остальных он доверил друзьям, веря, что они позаботятся о спасённых. Не выпуская свою ношу из рук, Герион покинул окончательно заброшенный древний храм и, отойдя на безопасное расстояние, перенёсся в ближайший город. Гостиничный номер не самое лучшее место для новорожденного, но сил на дальнюю телепортацию не хватало. Схватка с храмовыми стражами выдалась жаркой, а учитывая необходимость поддерживать несколько скрывающих барьеров, человек изрядно вымотался.