Это меня удивило.

— У тебя есть «глаза» в Ride?

— Да.

— Зачем тебе «глаза» в Ride?

— Тебе не стоит этого знать.

Это правда. Я действительно не хочу этого знать, вернее лучше не знать.

— Ладно, твоя взяла, — ответила я. — Теперь мы можем перейти к хорошей новости?

— Да, — сказал он. — Хорошая новость — пожар был локализован только в гостиной. Мой брат работает в Управлении пожарной охраны, он оказался на месте утром и сообщил, что твой ноутбук в порядке.

У него есть брат? То, что у него была мать «немного с приветом», а кто еще может дать своему сыну такие необычные имена, но определенно крутые, но еще и был брат, который работал пожарным?

Мне было трудно справиться с таким потомком информации за последнее время, полтора года я ничего о нем не знала, только ночные визиты и множественные оргазмы, теперь количество информации зашкаливало.

— У тебя есть брат? — спросила я.

— Да, — ответил он.

— Может у тебя есть еще братья и сестры? — поинтересовалась я.

— Да, — ответил он.

— Кто? Сестра? Брат? Два? Двенадцать? — продолжала я выпытывать.

— Еще один брат, — ответил он.

Господи Боже мой! Оказывается, по земле бродили трое итальянско-кубинско-пуэрториканских мужчин Дельгадо. Почему я не знала этого? Как женщина, я однозначно должна была инстинктивно почувствовать их присутствие.

— А ты какой? — продолжила я свой допрос.

— Что какой? — переспросил он.

— По счету, ты какой? Первенец, средний или последний?

— Первый.

Черт, неудивительно, что он был таким властным. Первый из трех мальчиков.

— Детка, ты слышала, что я тебе сказал насчет ноутбука? — спросил Хок.

Я моргнула и внимательно посмотрела на него, а потом спросила:

— А как их зовут? Фолкен и Игел? [5] 

У него тут же появились ямочки на щеках, и он ответил:

— Меня зовут Фолкен.

— Тебя же зовут Хок.

— Нет, детка, мое среднее имя — Фольконе.

Я снова моргнула.

— Твое второе имя Фольконе?

— Я же говорил тебе, что моя мать сумасбродна.

— Это по-итальянски?

— Да.

— А как зовут твоих братьев?

— Вон и Джури.

Господи. Его мать была однозначно сумасбродной.

— А папа не внес никакой вклад в имена своих детей?

Ямочки на его щеках углубились.

— Он сделал ей трех сыновей, Душистый Горошек, она хотела девочек. Она вышла замуж за моего отца, родила трех мальчиков из его семени, и поняла, что теперь всю свою жизнь будет иметь много драк, крови, пьянства, блевотины и неожиданной беременности. Вот что получилось. Думая о ее желаниях, отец не собирался настаивать еще и на именах.

Хоку следовало остановиться. Он пугал меня своим объемом информации. Было СМИ, важной СМИ.

— СМИ, — пробормотала я, уставившись на него.

— Что? — переспросил он.

— Слишком много информации, Хок.

— Детка, мы все выросли и нам уже за тридцать. Вон женат. Мы выросли, научились контролировать себя и поумнели. Пьянство, блевание и нежданная пугающая беременность уже стали историей.

Он вырос на кровавых боях.

Но вдруг ко мне пришла мысль.

— Ты не предохранялся со мной.

— Я сделал это в первый раз.

Это было правдой, но он все равно это сделал.

— Но…

— Роясь у тебя в вещах, я обнаружил твои противозачаточные таблетки. Наблюдая за тобой, ты живешь только со мной, и поскольку больше никто до тебя не дотрагивается, я решил, что это лишнее.

Я прищурилась.

— Ты копался в моих вещах?

— Гвен, детка, подсказка. Я сделал тебя своей. А когда я делаю женщину своей, я делаю все.

Я уставилась на него, не зная, что это значит, и решила не спрашивать, поэтому просто пробормотала:

— Я хотела бы домашних пончиков, — потом подумав решила, хорошо бы три. И потом я могла бы тащить свою задницу в торговый центр. Мне показалось, что еще одно маленькое черное платье пополнит мой гардероб.

Мои мысли о нападении на торговый центр, были прерваны Хоком, вытаскивающем меня из-под одеяла, укладывая на спину и придавливая к матрасу своим весом.

— Вижу, ты испытываешь стресс, — пробормотал он, сканируя мое лицо, а его руки заскользили по моему телу.

Ммм.

— Дом, где я выросла, подожгли вчера, и я не знаю, что мне с тобой делать. Конечно, у меня стресс о этого.

Он опустил голову мне на шею и прошептал на ухо:

— Я мог бы тебя научить более эффективному способу борьбы со стрессом, чем есть пончики.

Я понимала, что он прав, он и так затратил изрядное количество сил на эти уроки. Стресс, как рукой снимало, почему я и позволяла ему навещать меня по ночам, поскольку чувствовала так, словно получала полтора часа массажа всего тела руками мастера, а также парную.

Я опустила руки ему на плечи и попыталась его отодвинуть.

— Моя мачеха и твои коммандос внизу на кухне.

Он приподнял голову, взглянув на меня сверху-вниз, его взгляд был таким теплым и нежным, что живот у меня чуть-чуть сжался.

— Мы сделаем все быстро и тихо, — прошептал он.

Он может сделать быстро? Он никогда не был быстрым. Он относился к мужчинам, которые предпочитали смаковать, не ограничивая себя временем.

— Я не могу заниматься сексом, когда в доме находится Мередит. И я не могу заниматься с тобой сексом, потому что не решила, что мне с тобой делать.

Я не обращала внимания, когда он стал приподнимать подол ночнушки, забравшись внутрь и проводя пальцами мне по коже, что вызвало у меня дрожь.

— Как насчет того, чтобы я помог тебе с твоим решением, — предложил он, его губы заскользили по моему подбородку, мне было приятно и его руки, двигающиеся по моей коже, что вызвала еще одну дрожь.

Я пришла в себя.

— Нет, я должна принять решение самостоятельно. Я составляю мысленный список твоих плюсов и минусов, которые Мне Следует Изучить.

Он приподнял голову, губы расплылись в еле заметной улыбке, но ямочки по-прежнему были на месте. Одна рука продолжала находиться под моей ночнушкой, а второй он провел по волосам.

— И каков список? — прошептал он.

— Ты властный, заносчивый, назойливый, раздражающий, ты растоптал Троя, как клопа, без всяких угрызений совести. Это все минусы, — честно ответила я.

Его потрясающая улыбка стала еще шире.

Вот видишь! Совершенно не раскаивается.

— Ох, ты не слушаешь меня, — добавила я.

Его улыбка стала еще больше, он спросил:

— А плюсы имеются?

— Очень мало, ты можешь быть милым, ласковым, и ты вытащил меня из горящего здания — это плюсы.

— Я ласковый?

— Ты целуешься, обнимаешься и ухаживаешь.

Его брови поползли вверх.

— И это слишком важно для тебя, чтобы занести в свой список?

— Хм... ага.

Он уставился на меня, ухмыляясь и отметил:

— Для меня это чертовски смешно, что женщины думают, что это настолько важно.

Я опять прищурилась, и рявкнула:

— Минус!

Ухмылка превратилась в улыбку, и он прошептал:

— Ты забыла про еще одни плюсы, детка.

— Нет, — поправила я. — Список вполне исчерпывающий.

Рука под ночнушкой поползла вверх, обхватив мою грудь. Я всосала воздух и замерла, потом сдалась и выдохнула, его ладонь скользнула по моим соскам.

— Определенно не записала пару плюсов, — пробормотал он, наблюдая за выражением моего лица, опустил голову и поцеловал. Я подверглась тройной угрозе, потому что его язык кружил у меня во рту, его рука на моей груди (сейчас массировала ее с большим усердием, что было несомненно приятно) и его твердое, неотразимое тяжелое тело прижимало меня к кровати.

Он был прав — это определенно плюс.

Он отпустил мои губы, его большой палец прекратил свою блестящую пытку моего соска, обхватив мои груди, и я поняла, что удерживаю его за затылок, а второй рукой сильно прижимаю его спину, и мои ноги обхватывают его талию.

Я внимательно посмотрела на него, он знал, чего я хотела и ухмыльнулся, и его рука сдавила мне грудь.