Я кладу ладонь на холодный базальт. Камень дышит древностью. Может, он откроет мне какую-то глубинную истину?

Я ловлю на себе взгляд Тека.

— Проникаешься духом Красной планеты? И как, чувствуешь что-нибудь?

— Энергию.

— Чепуха.

Это как сказать. Я разглядываю платиновый диск с выгравированными по кругу цифрами. Что-то тут явно не сходится. Ни один фор не оставил бы в кармане такую ценность. Может, владелец монеты умер, не успев никому рассказать про нее? Но ведь Тил знала о ее существовании. От отца, скорее всего.

Или хозяин комбинезона присматривал за шахтой, после того как все остальные ушли.

Ага, и в какой-то момент он подумал: «Не походить ли мне голым?» — и снял комбинезон. А монета осталась в кармане.

А сам смотритель до сих пор в шахте, глубоко внизу, барахтается в зеленой пыли.

ВППОЗ.

— Три километра, — повторяет Тек.

— На сколько они оторвались от антагов? Не могу разглядеть.

Мы думаем об одном и том же. Внешние ворота слишком хлипкие. Враг разнесет их в щепки одним ударом.

— Километров на пять. У нас будет минута или две, чтобы впустить гостей.

В каменной «гавани» достаточно скал и валунов, которые могут служить прикрытием. Все, что нам нужно — найти возвышенность с зоной обстрела 360 градусов и установить там сильнопольный расщепитель — «газонокосилку». Это грозное оружие похоже на трубу с двумя соплами, торчащими с обоих концов, и двумя рукоятками, между которыми расположены кассеты с отработанной материей. Одно движение руки — и на твоих противников обрушивается смертоносный шквал.

Возле внутреннего люка мы натыкаемся на Диджея, слоняющегося по пещере с потерянным видом.

— А где все? — спрашивает он.

— Кто именно?

— Да все. Автобусы форов стоят в южном гараже, машина фермерской женушки тут, — Диджей показывает на маскианский багги, припаркованный возле других колымаг. — А люди куда-то подевались.

— Ты прошел через всю пещеру и не встретил ни души?

— He-а. Только туннели и пыль.

— А где полковник и капитан Койл?

— Где-где… где и остальные, — огрызается Диджей.

Он явно напуган.

— Мне никто ничего не сказал. Откуда мне знать?

Я обхожу гараж по кругу и всматриваюсь в следы на полу. Вот отпечатки наших ног, ведущие от входа к внутренним дверям. Их в разных направлениях пересекают еще несколько цепочек следов. И все.

— Форы, мать их за ногу, — говорит Диджей.

— У сестер была «газонокосилка»! Как чертовы форы могли справиться с ними?

Вопрос остается без ответа. Тек в задумчивости.

Нас всего трое в северном гараже. Гости приедут с минуты на минуту, а мы понятия не имеем, как их встречать.

Элис откидывается на подушки, кладет руки на спинку дивана, поглаживает кожаную обивку своими холеными пальцами.

— Откуда взялась штольня? — спрашиваю я.

Пристальный взгляд.

— А разве Тил или Джо тебе не рассказывали?

— Чего не знаю, того не знаю.

— Ты проверяешь меня.

— Ты проверяешь, я проверяю. Я всего лишь задаю вопросы, которые не лишены смысла. Значит, я иду на поправку. Верно, док?

Уголок ее рта дергается. Женщина в последний раз смотрит на платиновый диск и осторожно кладет его на стеклянный столик между нами. Не думаю, что Элис хочет заполучить монету. Скорее наоборот — этот странный артефакт пугает ее.

— Никто и не предполагал, что такая структура может существовать. Мы придумывали кучу объяснений… но всегда оставались неувязки.

— Кто — мы?

— Эксперты и скептики.

— Увлекаешься геологией?

— Когда-то я изучала спутниковые съемки и целый год занималась составлением тактических карт. А потом отправилась в космос — увидеть Марс своими глазами. Когда мы были на полпути, на Солнце произошла вспышка. Радиационная буря длилась шесть дней. Все наши четырнадцать фреймов получили большую дозу облучения. Космолин не помог. К счастью, когда мы долетели до орбиты, антагов там не было. Слишком они умные, чтобы высовываться в такую погоду. Мы получили приказ лететь обратно, так никого и не высадив. Двенадцать фреймов вернулись, а два пропали. Застряли на орбите навсегда. После этого меня на полгода отправили в Мадиган, на реабилитацию. Карьера накрылась — кому нужны офицеры, которые не могут летать в космос?

— Тебя за это отдали под суд?

— Нет, история с трибуналом была позже.

— По крайней мере, ты осталась в живых.

Элис смотрит в окно и поводит рукой, отрывая запястье от кожаной подушки.

— Так я оказалась на гражданке. С этого момента мне платили за то, чтобы я сходила с ума от скуки и через год пустила себе пулю в лоб. Хорошенькая сделка, да?

Похоже, все военные в отставке чувствуют себя одинаково.

— Тогда я решила сосредоточиться на образовании. Записалась на все курсы по истории колонистов, какие только нашла. Их оказалось немного — финансирование уменьшалось, и университеты сворачивали программы. Мне кажется, гуру терпеть не могут переселенцев. Я начала с естественных наук, затем перешла на геологию. Изучала, каким был Марс миллиарды лет назад. Оказалось, что многие гражданские интересуются Красной планетой: пацифисты, либертарианцы и просто те, кто без ума от космоса. Сначала они приняли меня за шпионку, но потом их подозрения развеялись, и мы нашли общий язык. Но никто не предвидел, чем все закончится.

— То есть ты занималась социологией, историей — и геологией?

— Да. Потом встречалась с правозащитниками из Сакраменто и Парижа, которые помогают колонистам. А после со мной на связь вышла организация «Марс Плюс» из Нью-Мексико.

— Институт космических исследований Сандия, — говорю я. — Входит в состав военно-воздушных сил, так?

— Да.

— Джо передал тебе сообщение через них? Или Тил?

— Не знаю, кто именно. Но Джо говорил, ты знаешь про штольню много интересного. Опиши мне ее еще раз.

И я описываю — сыплю метафорами, пытаясь передать картину во всех красках. Гигантский корень мандрагоры, тонущий в море застывшего базальта, уходящий в кору Марса на многие километры. Огромные залежи металлов. Чудовищно тяжелые. Ума не приложу, как штольня держится на поверхности?

— Этот вопрос многих волнует. Думаю, начальство сейчас бороздит Марс вдоль и поперек в поисках похожих структур.

Еще один пристальный взгляд.

— Наверное, — отвечаю я, делая вид, что ничего не понимаю.

В последнее время это совсем нетрудно.

— А может, и нет, — Элис резко выпрямляется. — Тебе не приходило в голову, что гуру не хотят, чтобы мы узнали о существовании штольни? Или нескольких штолен?

— Почему?

— Потому что это подтолкнет нас к изучению земной гравиметрии. Я, кстати, кучу времени убила, пытаясь в ней разобраться.

Довольно интересно. Но мы отклонились от темы.

— И все-таки, как появилась штольня?

— Есть основания полагать, что это огромный осколок спутника, упавшего на Марс миллиарды лет назад. Один из многих. Может, самый большой. Полторы тысячи километров в диаметре, того же размера, что и Рея возле Сатурна. Ядро из металла и камня покрыто толстым слоем льда и других летучих веществ. Предположительно, спутник изменил курс под влиянием какого-то другого небесного тела, покинул орбиту Марса и прошел через предел Роша — критическое расстояние, на котором гравитационные силы разрывают спутник на части. Самые крупные обломки сделали где-то пол-оборота вокруг Марса и упали в районе Эллады. Удар невиданной силы растопил мантию и потряс всю планету, пошла вибрация, словно кто-то ударил в гигантский колокол. Кора тоже наполовину расплавилась. Вот откуда на Марсе такая разница между южными взгорьями и северными низинами.

Под влиянием удара водяные частицы на поверхности превратились в перегретый пар и унеслись в космос. Их остатки испарялись через расплавленный кратер Эллады на протяжении сотен тысяч лет. Как пузырьки из стакана с газировкой.