— Как могла бы спросить рабыня? — уточнила Ина.

— Да, — кивнул я.

— Да, мой похититель, — сказала она, а потом встретившись с глазами того парня, что сжимал её в своих объятиях, осторожно спросила: — Я могу говорить?

— Да, — разрешил он.

— Используйте меня! — прошептала она, обхватывая его руками.

— Уже, — рассмеялся солдат.

— Я прошу этого, — страстно зашептала Ина, прижимаясь к нему. — Я прошу этого!

— Думаю, — усмехнулся Плиний, — рабыня из неё выйдет ого-го.

— Уверен в этом, — поддержал его я.

Внезапно, мы с Плинием посмотрели друг на друга, а потом обернулись, впрочем, не только мы, высматривая, откуда прилетел странный звук, как будто кто-то что-то разрывал. Осмотревшись, мы увидели, что это Лабений оторвал крупный кусок коры от крепкого толстого сука, больше похожего на ствол небольшого дерева, который принесли ему совсем недавно. Офицер, больше не обращая никакого внимание на происходящее вокруг него и отрывая глаз от болота, снова обмакнул руки в рассол.

Пожав плечами, я протянул Плиний кусок рыбы, на этот раз, приглашая его разделить трапезу со мной. Теперь мужчина не стал отказываться, и мы прикончили рыбу на двоих.

Я смотрел сквозь кустарник и деревья, выглядывая из-за спины Тита. Там было кое-что внезапно вызвавшее мой интерес. Плиний стоял сбоку от меня. Мы находились на окраине лагеря. Деревья, вообще-то бывшие большой редкостью в болотистой дельте, по мере нашего приближения к её южным рубежам, стали попадаться всё чаще.

Прошло уже одиннадцать дней, с тех пор как личность моей пленницы Ины перестала быть секретом для кого бы то ни было. Девять дней назад мы наткнулись на тот самый песчаный остров, где авангарду пришлось столкнуться набегом тарларионов загнанных туда ренсоводами, и сопровождаемым дождём стрел. Большинство стрел исчезло, очевидно будучи подобранными позже ренсоводами. Как я уже упоминал, стрелы, сделанные из темового дерева, для ренсоводов представляют большую ценность, ибо эти деревья в дельте не растут. Ренсоводы, кстати, зачастую закупают древки для стрел и наконечники отдельно. Таким образом, они производят собственные стрелы и оперяют их сами, обычно используя для этой цели перья речных чаек широко распространенных в бассейне Воска, да и в самой дельте тоже. Пять дней назад, двигаясь на восток, мы набрели на тот остров, где солдатам посчастливилось добыть гигантскую черепаху. Можно сказать нам крупно повезло. Панцирь черепахи так и остался здесь. Он оказался нам весьма полезен. Используя его в качестве лопаты, мы рыли в песке укрытия для дневного сна, тем самым надёжно скрывая факт своего пребывания на острове. На следующий день, решив, что мы достаточно далеко забрались на восток, чтобы, как мы надеялись, оставить косианские патрули к западу, где по идее должен был пролегать наш наиболее вероятный маршрут отхода из дельты, мы начали постепенно забирать южнее. Таким образом, мы планировали выйти из дельты достаточно далеко к востоку от Брундизиума, и не слишком близко к Вену. Я надеялся, что данный регион косианцы не будут расценивать как достойный особого внимания. По моему мнению, полководцы косианцев должны были предполагать, что беглецы начнут движение либо на север, либо на юг, считая от того места, где колонны были окончательно остановлены, пытаясь сбежать от опасностей дельты настолько быстро, насколько это возможно. Думаю разгрома на выходе из дельты можно было бы избежать, или, по крайней мере он не был бы столь фатальным, если бы отступающие смогли бы какое-то время двигаться назад по своим прежним маршрутам, по-видимому теперь закрытым ренсоводами. Тот путь, который я выбрал для возвращения, собственно и был маршрутом одной из колонн авангарда, или точнее был достаточно близок к нему. Однако, теперь мы его оставили в стороне. По моим прикидкам, мы были ещё приблизительно в четырёх — пяти днях, а точнее ночах, пути от края дельты. Понятное дело, мы не собирались продолжать движение на восток, поскольку там нас ждали территории подконтрольные Турмусу на севере и Вену на юге, двум городам, благоприятно относящимся к Косу.

— Плиний, — позвал я.

— Да? — откликнулся тот.

— Посмотри мимо Тита, — велел я, — ярдах в тридцати — сорока от нас, в кустарнике, там ещё два дерева растут вплотную друг к другу.

— И что? — не понял он.

— И всё, — сказал я.

— Ничего не понимаю, — проворчал мужчина.

— Что Ты видишь? — поинтересовался я.

— Ничего, — озадаченно ответил он.

— Что, вообще ничего? — уточнил я.

— Ну, кусты вижу, — буркнул Плиний, — траву, ренс, два дерева.

— Какие кусты? — намекнул я.

— Несколько кустов фестала, — начал перечислять он, — есть тес, и один тор.

— Ты уверен, что это — куст тора? — осведомился я.

— Да, — кивнул солдат, приглядевшись.

— Вот и я думаю, что это — тор, — сказал я.

У этого кустарника есть много разных названий, одно из них — тор. Это можно достаточно точно перевести как яркий или светлый. Можно предположить, что это название связано с его многочисленными яркими цветами, жёлтыми или белыми, в зависимости от разновидности. Во время цветения такой куст представляет собой необыкновенно прекрасное зрелище. Конечно, в данный момент, на кусте не было ни одного цветка, период цветения уже прошёл и все лепестки опали.

— И что в нём такого? — спросил Плиний, озадаченно уставившись на меня.

— А Ты сам ничего необычного не замечаешь? — полюбопытствовал я.

— Нет, — мотнул он головой.

— Какой он может быть высоты? — спросил я.

— Я бы сказал около пяти футов, — прикинул он.

— Вот мне так кажется, — кивнул я.

— Что-то я тебя не понимаю, — признался Плиний.

— Тебе не кажется это интересным? — осведомился я.

— Что может быть интересного в кусте тора? — удивился солдат.

— А меня он заинтересовал, — сказал я.

— Чем же? — спросил Плиний.

— Тем, что тор, никогда не вырастает выше пояса мужчины, — объяснил я.

Он стоял там, полусогнувшись и практически не шевелясь. Стоял и разглядывал наш лагерь.

Встав, я оставил Плиния с Титом, и прогуливающейся походкой отошёл в сторону, пока не скрылся из его видимости. Затем, обойдя пригорок по широкой дуге, я оказался за его спиной.

Левой рукой я зажал его рот и, запрокинув ему голову, приставил к его беззащитно открытому горлу свой нож. Теперь он был полностью в моей власти. Он сам прекрасно понял, что стоило ему хотя бы пошевелиться, и он мог быть убит немедленно.

— Не дёргайся, ренсовод, — на всякий случай предупредил я, — или тебе крышка.

Он и не собирался ни дёргаться, ни шуметь.

— На колени, — шёпотом скомандовал я ему.

Как только парень опустился на колени, я уложил его на живот и, сев ему на спину и зажав нож в зубах, скрестил его запястья и связал пеньковым шнуром.

— Не вздумай кричать, — предупредил я его снова.

Насколько я понял, в непосредственной близости от лагеря больше никакого из них не было. Судя по камуфляжной раскраске на его лице, и веткам кустарника, которыми замаскировал свою фигуру, ошибившись только в выборе для этого куста тора, это не был простой ренсовод, оказавшийся здесь случайно занимаясь добычей средств к существованию. Скорее это был следопыт или охотник. И хотя, он был совсем юнцом, только-только вышедшим из детского возраста, к нему следовало относиться всерьёз. Такие как он могут быть опасными, ужасно опасными противниками.

— На ноги, — приказал я.

Как только парень встал, я, толчком в спину, направил его в сторону нашего лагеря, которым он так сильно заинтересовался.

— Ренсовод, — представил я своего нового знакомого, вталкивая его в нашу компанию.

Все сразу повскакивали с мест.

— В дозор, — бросил я, и Тит в сопровождении ещё одного солдата покинули лагерь.

Любопытная Ина тоже мелькнула в толпе мужчин.