Публия окинула свою противницу презрительным взглядом, но та старалась даже не встречаться с ней глазами.

На мой взгляд, они хорошо бы смотрелись в качестве парных рабынь, особенно если Публии преподать, что такое рабство и улучшить её этим. Иногда от рабынь можно добиться куда большего эффекта, если свести двух девушек вместе, в пару, в которой каждая из них будет противопоставлять себя другой и одновременно, отчаянно конкурируя, усиливать и улучшать себя и друг дружку. Так что зачастую, купив двух рабынь сразу, можно только выиграть, чем если купить тех же девушек но по отдельности. Кстати, многие покупатели, когда они покупают больше чем один товар, вполне резонно ожидают получить скидку на один или на оба лота.

— Лицом к стене, — скомандовал я Публии, — на живот как прежде, руки по бокам, ладони вверх.

Девушка легла, как она уже лежала раньше за исключением того, что теперь была раздета.

— Ты — свободная женщина, насколько я это понимаю, — заметил я.

— Да! Конечно! — заверила она меня.

Я расправил её волосы, разложив их на спине девушки.

— Ну вот и расскажи мне, — попросил я, — что Ты будешь делать, если столкнёшься с косианцами?

— Я — свободная женщина! — заявила Публия. — Я не какая-то там рабыня! Я никогда бы не сдалась!

— Она мне не нравится, Господин, — насупилась Клодия. — И я больше не хочу быть такой как она. Мне кажется это отвратительным и ужасным, и в конечном итоге бесплодным и несчастным.

— Признаться, я не уверен, что свободные женщины вообще существуют, — пожал я плечами, — разве что в тривиальном юридическом смысле.

— Я — такая женщина! — закричала Леди Публия.

— Такие женщины как она, позорят таких женщин как я, слабых и переполненных потребностями, желающими любить и дарить любовь, — чуть слышно проговорила Клодия.

— В твоей слабости, потребностях и любви, в твоей честности и правдивости, Ты тысячекратно сильнее и выше, таких карикатур на женщин, пародий женщин, таких псевдомужчин, отрицающих самих себя и свои чувства, держащих себя холодными и не смеющими чувствовать и быть собой.

— Но мужчины сохраняют таких женщин, как я совершенно бессильными, — вздохнула Клодия, непроизвольно касаясь своего левого бедра.

— Да, — кивнул я, — и тебе это нравится.

— Да, — испуганно прошептала она, уставившись в пол, и дрожа от охвативших её эмоций.

Я подобрал полосу ткани, которую бывшая надзирательница использовала в качестве тюрбана, пряча свои неостриженные волосы, вуаль и «лохмотья» и вручил их Клодии.

— Что Вы делаете? — озадаченно спросила моя пленница.

— Положи их вон там, рядом с верёвкой, и ошейником с поводком, — велел я Клодии.

Женщина послушно сходила на середину камеры и, оставив там вещи, вернулась и встал рядом со мной.

— Трубы, — вздрогнула Леди Клодия.

— Очередной штурм, — кивнул я, и в тот же момент до нас донёсся рёв тысяч глоток.

— Это твои друзья, косианцы, — сообщил я Леди Публии.

— Они мне не друзья! — возмутилась та.

Если ответные крики со стен и были, то разобрать их было трудно.

— Но Ты же так тщательно готовилась, в надежде, что тебе разрешат принадлежать одному из них в качестве рабыни, — заметил я.

— Это ложь! — выкрикнула Публия.

Я видел, что её маленькие пальцы дёрнулись, но сжать их в кулаки, она так и не посмела. Пальцы беспомощно пошевелились, но ладони остались смотреть вверх.

— Но Ты носила с собой немало золота, — напомнил я ей, — которое по глупости думала предложить косианцам, чтобы они согласились оставить тебе жизнь и сделать тебя рабыней. Глупо. Они бы просто взяли золото, а затем сделали бы с тобой, всё что они бы хотели с тобой сделать, вплоть до того, что мимоходом зарубить мечом. Но даже если твои мысли в данном вопросе были правильны, то, возможно, это ещё хуже для тебя. Ведь Ты забыла о многих других женщинах Форпоста Ара, женщинах менее удачливых, менее богатых, чем Ты, у кого нет таких средств, чтобы с их помощью купить свои жизни.

— Почему это должно было меня беспокоить, — сердито фыркнула Публия.

— Можешь мне не верить, Леди Публия, — усмехнулся я, — но в данной ситуации, когда женщины раздеты и стоят у стены, в принятии решения золото вовсе не главный фактор.

— Полагаю, что так оно и есть, — с горечью в голосе проговорила она.

— Почему же, в таком случае, — осведомился я, — Ты, богатая женщина из касты Торговцев, предпочла носить эти искусно скроенные лохмотья, как будто Ты простой девицей из низкой касты?

Похоже, бывшей надзирательнице было нечего ответить.

— Есть две причины, — сказал я. — Прежде всего, Ты боялась, что представители наиболее богатых каст, таких как Торговцы, наряду с людьми из высших каст, могли бы оказаться менее вероятными кандидатами на то, чтобы выжить в резне устроенной врагом после взятия города. Ведь они могли стать предметом наибольшего негодования, возможно из-за зависти или по причине мести, исходя из того, что они, как самые могущественные касты городе, могли бы быть ответственными за продолжение осады. Ты же, замаскировавшись таким образом, если можно так выразиться, могла надеяться избежать подобной судьбы. Ты надеялась, что косианцы смотрели бы на тебя не с точки зрения политики, а с точки зрения банального грабежа. Вторая причина более интересна. Ты хотела бы, чтобы тебя рассматривали в качестве завидной добычи или трофея. Вот поэтому и мелькали, как будто случайно, но так захватывающе, твои икры в прорезях этих лохмотьев. Ты же не хотела бы просто получить стрелу в спину, выпущенную в тебя с большого расстоянии, тебе важно было завлечь захватчиков поближе, чтобы сдаться на их милость.

— Нет! — выкрикнула Публия.

— Именно для этого Ты и носила эти искусно разработанные и скроенные обноски. Чтобы иметь возможность быстро легко и изящно, стоя на коленях, избавиться от них, не так ли? — спросил я.

— Нет! — выкрикнула девушка. — Нет!

— Лежи спокойно, — приказал я. — И что более всего интересно и возмутительно, Ты не остригла свои волосы.

Леди Публия больше не издавала ни звука.

— Понимаю, — усмехнулся я, — Ты хотела произвести впечатление, поздравляю, тебе это удалось. Я-то поначалу думал, впрочем, наверное не только я, что целью ткани, которую Ты носила на голове, было заставить всех думать, что тебе, возможно, в понятном женском тщеславии или затруднении, хотелось бы скрыть слишком короткую стрижку.

— Я, тоже, — поддержала меня Леди Клодия.

— Я Ты помнишь, Клодия, — спросил я, — как несколько енов назад я предположил, что у неё могла бы быть ещё одна причина, помимо той, что была у тебя, для того, чтобы не срезать волосы?

— Да, — кивнула женщина.

— Ну и как, Ты уже догадалась, какая это причину? — поинтересовался я.

— Конечно, — ответила она.

— Вот именно, — сказал я, поигрывая предметом обсуждения, раскинувшимся по спине Леди Публии. — С такими волосами, такими прекрасными волосами, её шансы выжить существенно возрастали.

Девушка напрягалась, сердито втянув в себя воздух.

— Пусть другие женщины стригут волосы, жертвуя их на защиту своего города, — бросил я. — Её это не касается. Это, как и её одежда, должно было сыграть свою роль в её плане. Сохранив свои волосы, а следовательно и свою красоту, в случае пленения, она выделялась бы на фоне остальных пленниц как пага-рабыня среди фабричных девок. Если бы дело дошло до выбора, то наверняка её бы выбрали не для меча, а для цепей.

Маленькие пальцы Леди Публии сердито дёрнулись, но она опять не решилась сжать кулаки, продолжая демонстрировать нам раскрытые ладони.

— Опять трубы, — сказала Леди Клодия.

— Это — сигнал к отходу, — пояснил я. — Штурм отбит.

— Но они придут снова, не так ли? — спросила она.

— Да, — кивнул я, — и, если их опять сбросят со стен, то снова и снова.

Я посмотрел на растянувшуюся на полу девку.

— Скажи Клодия, тебе не кажется несколько несправедливым, что у неё должно быть такое преимущество перед другими женщинами Форпоста Ара? — осведомился я.