— Ты будешь голой, конечно, — пожал он плечами.

— Да, Господин, — с горечью сказала рабыня.

Матрос рассмеялся.

— Оказавшись там, все ведут себя по-разному, — снизошёл он до объяснений. — Пленницы из свободных женщин часто поощряются кричать и оплакивать свою судьбу, казаться трагически печальными, умолять о милосердии и мягкости, покрывать свои тела слезами и так далее, поскольку их ждёт неволя. Это забавляет толпу встречающих на причале. Потом их проведут по улицам в дом того или иного работорговца.

— Здесь многое зависит, от того, кто заранее заключил контракт на пленниц? — со знанием дела уточнила Клодия.

— Обычно, да, — кивнул мужчина, и продолжил: — Ну а бывалые рабыни, обычно кажутся довольными и даже ликующими и радостными, и, кстати, если они не проявляют готовность быть таковыми сразу, то они обычно делают это, вскоре после соответствующего поощрения. Иногда женщине приказывают изобразить гордый и даже высокомерный вид, поскольку всегда есть товарищи, готовые, если можно так выразиться, подстеречь её на торгах и предложить за неё цену выше обычной, в надежде получить такую рабыню в свою власть, чтобы стереть с её лица гордость и высокомерие. Можешь мне поверить, она недолго будет оставаться гордой и высокомерной. Других невольниц поощряют сыграть испуг и панику. Страх в женщине весьма стимулирует мужчин, да и самих женщин тоже, делая их более отчаянными, нетерпеливыми и рьяными в деле ублажения своих владельцев. В общем, такие или подобные манеры поведения могут быть потребованы от женщин, выставленных на носу корабля.

— А если я не покажу себя должным образом, или владельцы не будут удовлетворены мною, тогда я получу то самое соответствующее поощрение? — предположила она.

— Совершенно верно, — кивнул матрос.

— А я могу узнать природу этого поощрения? — спросила Клодия.

— Женщины на носу висят в пределах досягаемости рабской плети, — намекнул мужчина.

— Понятно, — вздрогнула рабыня, отчего звякнула цепь, свисавшая со скобы, приваренной к ошейнику.

Вообще-то, насколько я знал, обычно, размещение у форштевня женщин не сопровождается такими соображениями. Например, когда лично я время от времени вывешивал женщин с носа своего корабля, то обычно позволял им вести себя любым образом, на их усмотрение. Признаться, для меня было достаточно, да предполагаю и для женщин тоже, что они были показаны на носу во всей их красе и беспомощности. Однако эта идея, насчёт предварительного инструктажа женщин, относительно их в поведения во время вывешивания на носу, меня заинтриговала. Таким образом, можно, наряду с украшением судна, например флагами и вымпелами, произвести большее впечатление на тех, кто собрался у входа в гавань. И что немаловажно, таким нехитрым способом можно подогреть людей в толпе, чтобы они предложили большую цену за определенную женщину. Конечно, не секрет, что работорговцы люди опытные и ушлые, особенно в богатых и успешных домах, зачастую планируют невольничьи торги заранее и в мельчайших деталях, тщательно отлаживая порядок, последовательность, стиль, позы и презентацию своего товара, иногда, превращая продажу в своего рода театрализованное и танцевальное шоу. Впрочем, даже без особого внимания со стороны моряков, поведение женщин украшающих форштевни варьируется в широких пределах от истерично дёргающихся в путах и кричащих свободных женщин, до дерзких рабынь, обменивающихся шуточками с толпой. Иногда, действительно, случается так, что девушка выбирает в толпе желанного мужчину и прозрачно намекает ему, о готовности носить его ошейник, и пусть он только даст ей такую возможность, и она станет для него мечтой о любви и удовольствии.

— А Клодия может узнать относительно того, какое поведение могут требовать от неё и Публии? — поинтересовалась женщина.

— Понятия не имею, — пожал плечами матрос, — это капитану решать. Могу предположить, что раз уж вы обе рабыни, но рабыни новообращённые, то могут приказать изобразить что-нибудь вроде неопредёлённой тревоги, информированного беспокойства и некоторой неуверенности, поскольку у вас уже есть некоторое понятие того, что значит быть рабыней, но впереди у вас новая неволя и новый рабовладелец.

— Да, Господин, — вздохнула Клодия.

Полагаю, что даже у самой опытной из рабынь должна возникать некоторая неуверенность всякий раз, когда она оказывается в новой неволе. В конце концов, что она знает о своём новом владельце? Очень немногое. За исключением того, что она — полностью его, и что хозяин имеет полную власть над нею.

— На живот, голову вниз, — скомандовал товарищ Клодии, мгновенно вытянувшейся на канатах.

Матрос первым делом защёлкнул наручники на её руках, завернув их за спину. Только покончив с этим, он вставил массивный ключ, который принёс с собой, в замок висевший на ошейнике, повернул его и положил рядом с кольцом на палубу. Я немного полюбовался беспомощной, закованной в наручники рабыней и оставлял их одних, отойдя к середине корабля и оперевшись на фальшборт. Через несколько инов он уже вёл Клодию к люку, поддерживая женщину за руку. Проходя мимо, она с грустью посмотрела на меня, а затем опустила глаза. Подведя её к люку, мужчина поставил рабыню на колени и занялся замком. Открыл люк, снял наручники, и ткнув пальцем вниз, указал, что женщина должна спуститься в трюм. Что она и сделала, осторожно придерживаясь за края лаза начав спускаться по крутому узкому трапу. Перед тем как исчезнуть под палубой, она еще раз бросила взгляд в мою сторону, а потом тяжёлая деревянная решётка опустилась на место и матрос снова запер замок.

После того, как мужчина ушёл, я приблизился и посмотрел вниз в трюм, сквозь брусья люка. Я рассмотрел на перечёркнутой тенями от решётки в лунном свете палубе двух женщин. Свернувшуюся в калачик, спящую Публию, и всё ещё стоящую у подножия трапа, Клодию, смотревшую вверх на меня. Увидев, что я смотрю на неё, свободный мужчина на рабыню, она тут же опустилась на колени. Я кивнул, и отвернувшись, направился на нос судна. Там, на маленькой высокоподнятой над палубой бака наблюдательной площадке, я на некоторое время замер, глядя вперёд, вниз по течению реки. Завтра, во второй половине дня, мы прибывали в Порт-Кос.

— Вон там, — указал Каллидор, стоявший на палубе бака, — маяк Порт-Коса.

Амилиан, поддерживаемый Сурилием, стоял рядом с капитаном. Кроме нас здесь собрались и многие другие. Были тут и молодой воин Марк, тот самый который пробрался в Порт-Кос и привёл помощь для осажденного Форпоста Ара, и юный арбалетчик со своим другом, столь же юным, и мужчины которых я помнил по боям на стене и на пристани.

Впереди была видна цилиндрическая конструкция, высотой футов в сто пятьдесят, возвышавшаяся на северо-западном мысу, прикрывавшем вход в гавань. Башня немного сужалось кверху, так что верхняя платформа была приблизительно двадцать футов в диаметре. Маяк был раскрашен в жёлтые и красные полосы — цвета Строителей и Воинов. Каста Строителей занималась непосредственно возведением башни, а каста Воинов выступала спонсором проекта. Днём это была своего рода сторожевая башня и ориентир, а ночью благодаря системе зеркал она служила маяком.

Этим утром посыльный корабль, миновав авангард, подошёл к борту флагманской галеры, и оттуда Каллидору был передан тубус и некими известиями. Насколько я понял, капитан не преминул поделиться полученной информацией с Амилианом. Впрочем, независимо от того, что именно было содержанием запечатанного кожаного тубуса, переданного лично в руки Каллидора, мне о его содержании было ничего не известно. Посыльный корабль, тем временем, лёг на обратный курс и устремился обратно к Порт-Косу.

— Никогда не думал, что придётся прибыть в Порт-Кос таким образом, — проворчал Амилиан.

— А Ты думаешь, я всю жизнь мечтал появиться в Форпосте Ара, в тех условиях, как это произошло? — поинтересовался у него Каллидор.

Вдоль обоих бортов на палубе бака лежали два узких бруса, с точками креплений для блоков. В фальшбортах уже были открыты лацпорты, через которые брусья будут вставлены наружу. Несколько матросов занимались креплением к брусьям блоков, цепей и сбруй.