— Я всегда занимаю первую из первичных ванн, — надменно заявил вновь прибывший.

— А я никогда ни с кем не делю ванну, — не слишком любезно ответил тот, что отмокал в ванне.

Кстати, большинство гореан в ваннах, по крайней мере, в их собственных городах, зачастую принимает ванны совместно. Это — одна из причин, по которой ёмкости делаются столь большими. Безусловно, даже в собственном поселении, человек обычно делит ванну только с друзьями или знакомыми. Однако если ванны переполнены, то считается проявлением вежливости и такта, принять совместное омовение с согражданами. Разумеется, то же самое обычно касается и использования бассейнов, которые на Горе в большинстве случаев располагаются в одном комплексе с ваннами, и в действительности зачастую считаются их частью.

— Какое совпадение, я тоже, — усмехнулся вновь прибывший, поднимаясь на платформу.

— А-а-ай! — вскрикнул мужчина, занимавший первую ванны, неожиданно для себя перелетев через край резервуара и приземлившись на деревянный пол мыльни.

Он в ярости вскочил на ноги, но мгновенно замер, увидев в полутьме освещенного единственной лампой помещения и красноватыми тлеющими угольками в кирпичных платформах, вытащенный из ножен меч в руке вошедшего мужчины.

— Разведи огонь, — скомандовал вновь прибывший.

Выброшенный из ванны товарищ поспешно схватил кочергу и принялся ворошить ей угли в топке.

— Что Ты там возишься! Принеси сначала свежих дров, а потом ухаживай за огнём. И не вздумай слинять, пока я тебе не разрешу.

Мужчина метнулся к одной из больших бочек, стоявших у стены, и быстро набрал из неё ведро щепок, которые, вернувшись обратно, забросил в печь и разровнял кочергой. Потом он, торопливо вернув ведро на его прежнее место рядом с бочкой растопки, набрал из деревянного ларя, стоявшего справа от бочки, охапку узких поленьев. Через несколько мгновений растопочные щепки вспыхнули и загорелись ярким пламенем, в которое одно за другим полетели принесённые дрова. Закончив с порученным делом, мужчина поднял лицо, подсвеченное красноватыми отсветами пламени, плясавшего внутри топки, и вопросительно и испуганно посмотрел на вновь прибывшего.

— Пшёл вон, — процедил тот сквозь зубы.

Со всей возможной поспешностью изгнанный мужчина рванул прочь из мыльни, проскочил решетку, захватив по пути свою одежду, и исчез в коридоре.

Вновь прибывший, меж тем вложил свой клинок в ножны, и повесил их на крюк вместе с сумкой.

— Уффф, — довольно выдохнул он, забравшись в ванны и откидываясь на спину.

На мой взгляд, этот невежа повёл себя просто по-хамски, что, впрочем, было не моим делом.

Кое-кто из посетителей, расположившихся на полу мыльни, подползли поближе к платформе, от которой потянуло приятным теплом. Однако, при этом, они позаботились, чтобы оставить не занятым широкий проход, по которому новый обитатель ванны, смог бы беспрепятственно покинуть помещение.

Решив, что я уже вполне достаточно провалялся в воде, и, чувствуя довольно прозрачные намёки моего желудка на его желание чего-нибудь переварить, я вылез из ванны, оделся и, собрав свои ванные принадлежности, осторожно ступая среди развалившихся на полу тел, покинул мыльню.

Я не упустил возможности, и, оказавшись по другую сторону решетки, осмотрел вешалку. В тусклом свете маленькой лампы, висевшей около выхода, я увидел, что шлем того грубияна нёс символ компании Артемидория с Коса.

— Встань здесь, — приказал я, указывая на место справа от меня подле низкого стола, позади которого я сидел со скрещенными ногами. — Ближе.

Мы находились в зале паги. Звякнув цепями, она подошла ещё ближе, почти вплотную ко мне, и замерла там, где было приказано.

Я проверил узы на её лодыжках. Браслеты кандалов, запертые на замки, плотно облегали щиколотки. Длина их цепи составляла приблизительно восемнадцать дюймов, более чем достаточно, чтобы передвигаться по залу. Схватив цепь, свисавшую с её запястий, а подтянул их к себе, заставив женщину наклониться. Наручники также имели замки. Их захват был аккуратен, эффективен и бескомпромиссен. Браслеты были отделены один от другого цепью дюймов двенадцать длиной.

— Мои узы одобрены Сэром? — надменно спросила она.

Я не счёл нужным отвечать на неё выпад, только отпустил её запястья, позволив женщине выпрямиться.

— Сэр закончил свой осмотр? — спросила она, не скрывая своего раздражения.

Надо заметить, что кроме цепей на ней ничего не было.

— Повернись, — скомандовал я, — медленно, а потом замри лицом ко мне.

— Я — свободная женщина, — попыталась было возмутиться она.

— Команда должна быть повторена? — уточнил я, и женщина медленно повернулась вокруг своей оси и снова замерла передо мной

— Что бы Вы хотели, Сэр? — поинтересовалась она, на мой взгляд, довольно смело и надменно. — Я имела в виду из еды.

— Ты через чур смела для свободной женщины, — заметил я.

— Меня не могут использовать, — пожала она плечами, — в конце концов, я свободна.

— А в этом зале есть какая-либо другая прислуживающая свободная женщина? — осведомился я.

— Нет, — ответила она.

Значит, это была именно та, о ком говорил хозяин постоялого двора. Помнится, он сообщил мне, что использование гостиничной девки будет стоить мне, с учётом того в какие времена меня угораздило забрести в эти места, три медных тарска всего за четверть ана, но свободную женщину, работающую в зале паги, я мог бы взять на ан, заплатив только бит-тарск. Разумеется, это даже переоценивало стоимость её услуг, причём значительно, ведь она была не более, чем свободной женщиной. Принимая во внимание, что свободные женщины фактически являются бесценными, то и в постели от них мало толку. В этом плане они бесполезней рабыни кротко стоящей на коленях со свечой в руке в тысяче пасангов от вас. Конечно, сами они о себе и своей желанности придерживаются иного, надменно-кичливого мнения. Однако, с мужской точки зрения, они бесполезны вплоть до того момента, когда оказавшись в цепях рабства, не начнут, с ужасом осознавая свою уязвимость, охотно или нет, двигаться по пути удовольствия и экстаза. Непомерность цены, конечно, следовало ожидать, учитывая трудные времена, и редкостную жадность хозяина этого заведения. Я сказал ему, что сообщу о своём решении позже. Пожалуй, сообщу.

— А разве тебя нельзя выпороть, — намекнул я, — только на том основании, что Ты свободна?

Женщина мгновенно побледнела. Хотя ей и не сообщили, что она была доступна клиентам постоялого двора для их удовольствий, она не могла не понимать, что её поведение, даже несмотря на всю её свободность, могло быть скорректировано множеством способов, включая такие, как внимание пятиременной гореанской рабской плети.

— Как тебя зовут? — поинтересовался я.

— Это не ваше дело, — заявила она.

— Тебя когда-нибудь били плетью? — снова напомнил я.

— Я — Леди Темиона из Тельнуса, — мгновенно представилась она, и добавила: — Нет, меня никогда не били.

Тельнус — это главный порт острова Кос, и столица этого островного убарата.

— А здесь Ты что делаешь? — полюбопытствовал я, и не дождавшись ответа предположил: — Готов поспорить, что Ты следовала за косианцами или их поставщиками, на запах добычи, соблазнённая возможностью поживиться остатками с их стола, в надежде на то, что в случае неизбежного похода армии на юг, мужчины перегруженные трофеями, взятыми в Форпосте Ара, могли бы поддаться на рассказы о твоей нужде и тяжёлом положении. Возможно, Ты даже рассчитывала заключить союз о партнёрских отношениях с богатым офицером, или, на крайний случай с торговцем, обогатившимся на спекуляциях продовольствием и трофеями.

В подтверждение моих предположений, Леди Темиона бросила на меня взгляд полный ярости.

— Ты решила воспользоваться своей красотой, чтобы заключить сделку и получить определённую прибыль, — усмехнулся я, не сомневаясь, что в недалёком будущем её красота, и впрямь будет фигурировать в сделках, время от времени принося прибыль, вот только ей с той прибыли уже ничего не достанется, ибо это будут сделки других, в которых она будет выступать товаром или платёжным средством.