— Жри давай, — рыкнул я на неё.

Женщина сделала отчаянную попытку набрать кашу в рот, но похоже, получалось у неё плохо. Она дико замотала головой, и с трудом смогла повернуть голову на бок.

— Это же невозможно есть! — всхлипнула Леди Темиона.

— Жри, кому сказано! — приказал я, вернув её голову в прежнее положение.

В какой-то момент я понял, что ещё немного, и она может утонуть в каше, и вытянул её голову, давая отдышаться.

— Пожалуйста! — заплакала женщина, поливая слезами клейкую маску, облепившую её лицо.

Я снова втолкнул голову Леди Темионы, и ей ничего не оставалось, как набирать в рот вязкую массу. Наконец, я поставил миску на пол перед ней и, уложив женщину на живот, так чтобы её лицо нависало прямо над кашей, поставил ногу ей на спину, не давая подняться. Наказание продолжалось.

— Ешь, — скомандовал я.

Леди Темиона уткнулась лицом в миску и принялась лакать ту субстанцию, что принесла для меня. Стоило мне убрать ногу с её спины, как она оторвалась от каши и, подняв на меня глаза, взмолилась:

— Пожалуйста!

— Ешь, — приказал я, и слегка ткнул её боковой поверхностью стопы.

Леди Темиона снова уделила внимание содержимому миски, а я устроился за низким столом, скрестил ноги и вернулся к своей собственной трапезе. Женщина ещё раз украдкой взглянула на меня, сквозь серую массу каши толстым слоем покрывавшую её лицо сверкнули её испуганные глаза. Она больше не решилась противоречить, и принялась очищать свою миску.

— У меня во рту всё горит! — наконец, не выдержав, взмолилась она. — Воды! Я прошу вас!

— Жри давай, — рявкнул я, и она испугано вздрогнув, снова спрятала лицо в миске.

Вскоре, я закончил со своей порцией, и полюбовался на то, как идут дела у моей подопечной. Она не заставила себя долго ждать и, доев остатки каши, лёжа на животе, повернула голова и жалобно посмотрела на меня.

— Вы — монстр, — всхлипнула женщина.

— Вылижи миску, — приказал я, не собираясь спускать ни малейшей провинности.

Леди Темиона с жалким видом выполнила мой приказ.

— Немного каши расплескалось, — заметил я. — Похоже, она перелилась через края тарелки, когда Ты нырнула туда лицом. Это бывает, когда человек ест слишком жадно и слишком нетерпеливо. Вообще-то от женщины ожидают, что она будет есть куда более изящно и аккуратно. Впрочем, Ты же свободная женщина, а значит, можешь есть так, как пожелаешь. Однако подобные привычки могут вызвать отвращение даже у тарска. Если бы так поела рабыня, то она, скорее всего, уже через ен визжала бы под плетью.

Леди Темиона испуганно уставилась на меня.

— Ну что Ты замерла? — спросил я. — Ты же видишь кашу вокруг миски. Не дай ей зря пропасть.

Женщина с несчастным стоном уткнулась лицом в пол. Я обратил внимание, какой у неё был маленький и ловкий язык. После соответствующего обучения, такому языку цены не будет на мужском теле.

— Ты закончила? — поинтересовался я у неё, через некоторое время.

— Да, — хрипло прошептала она, поднимая на меня глаза.

— Радуйся, что Ты — свободная женщина, а не рабыня, — сказал я. — Будь Ты рабыней, и за то, что Ты сделала ранее, тебя бы уже убили.

Леди Темиона промолчала.

— Ты меня поняла? — осведомился я.

— Да, — прохрипела она.

— Ползи ко мне на животе, — скомандовал я, и женщина отчаянно извиваясь, с трудом, так как её руки по-прежнему оставались за спиной, приблизилась к моему столу.

Я перекатил её на бок и помог ей просунуть ноги сквозь цепь наручников. Теперь руки Леди Темионы снова были спереди.

— Чек принесёшь мне в зубах, — потребовал я и, заметив её сердитый взгляд, уточнил: — Ты меня поняла?

— Да, — кивнула она.

— Насколько я понимаю, чек следует отнести на стол администратора и там либо оплатить сразу, либо внести в счёт, — предположил я.

По выходе из зала паги, невозможно было миновать стол администратора. Уверен, это было сделано отнюдь не случайно. Например, это позволяло сэкономить на одном работнике, что было немаловажно, учитывая прижимистость владельца этого постоялого двора. Кроме того, в этом случае, постоялец не должен был передавать монеты задолжавшим шлюхам или рабыням. Я вполне обоснованно полагал, что в этом заведении им не разрешается даже прикасаться к монетам. Они были абсолютно безденежными.

— Да, — кивнула Леди Темиона.

— Ты хотела бы что-то сказать? — поинтересовался я.

— Я ненавижу Вас! Ненавижу! — заявила она.

— В таком случае, после исполнения почтения можешь уйти, — сообщил я.

Женщина торопливо согнулась до пола и, встав на ноги, двигаясь осторожными семенящими шажками, как она могла быстро ретировалась на кухню.

У меня ещё оставалось немного хлеба на доске и паги на несколько глотков. Можно было посидеть, посмаковать и отправляться на своё место 97, находившееся где-то в южном крыле, на третьем этаже. На столе администратора вместе с одеялами меня ожидала соответствующая острака. Я задумался над вопросом, который уже давно встал передо мной в полный рост. Мне необходимо было пробраться в Форпост Ара и передать сообщение от Гнея Лелиуса, регента Ара, командовавшему в крепости Амилиану. Если переодеться в воина Ара то, как пройти мимо косианцев? А если представиться косианцем, то возникает значительная трудность в приближении к защитникам Форпоста. Тем не менее, делать что-то было надо, и как можно скорее. Похоже, сражение за город приближалось к своей кульминации.

Задумавшись, я на некоторое время ушёл в себя. Вывел меня из этого состояния мощный удар во входную дверь зала, открывшуюся перед драчливым бородатым мужчиной в униформе наёмной компании Артемидория с Коса. Это был тот самый товарищ, что вёл себя несколько невежливо в мыльне. Оружие своё он держал на ремне, свисавшем с левого плеча. Это наиболее распространённый способ ношения меча среди гореанских воинов, конечно не на марше и не в полёте на тарне. При таком расположении оружия, клинок может быть обнажён, а ножны отброшены в сторону одним быстрым движением. Помимо меча при нём был шлем и заинтриговавшая меня прямоугольная сумка, с которой он не расстался, даже идя в ванну.

Я постарался не встречаться взглядом с вошедшим воином. У меня не было ни малейшего желания дать ему повод для конфронтации. И дело было даже не в том, что я испугался его, а в том, что я не мог рисковать осложнениями или задержкой моей миссии, ради чего я готов, если такая ситуация возникнет, стерпеть даже оскорбление. Однако я далеко не всегда бываю столь рационален, каким я был в данный момент, и если этот невежа решился бы угрожать мне или бросить вызов, я совсем не был уверен, что смог бы спокойно снести подобное злоупотребление с его стороны. Признаться, временами я бываю через чур импульсивным и вспыльчивым, не раздумывая отвечая действием на любое оскорбление или неуважение, реальное или предполагаемое. Конечно, я понимаю, что это один из многих самых серьёзных недостатков. Думаю, мне следовало бы научиться лучше контролировать себя, и постараться походить в этом на Дитриха из Тарнбурга, который умел очень правдоподобно скрывать свои истинные чувства и намерения, чтобы затем, позже, когда это было выгодно ему и вписывалось в его планы, уничтожить своего обидчика.

Не поднимая глаз, я делал вид, что полностью озабочен пагой в моём сосуде. Мне показалось, что я услышал презрительное фырканье со стороны вошедшего. Интересно, а он заметил, что моя рука крепче сжалась на основании канфара. Мне надо попытаться управлять этим, твердил я себе. Думаю, сам я, скорее всего, не упустил бы из виду характерное движение моего плеча. Воин стоял всего в нескольких футах от моего стола. Во мне начало разливаться чувство оскорбленного достоинства. Жаркая волна гнева пронеслась по моему телу. Мне пока удавалось держать свои эмоции под контролем. Конечно, именно так бы поступил Дитрих из Тарнбурга. Я не поднимал взгляда. Впрочем, это не мешало мне видеть всё что происходит вокруг. Все воины обучаются пользоваться периферийным зрением. Если бы противник приблизился ко мне слишком близко, оказавшись в пределах определенного расстояния, которое, на мой взгляд, было бы небезопаным для меня, то я бы просто плеснул пагу ему в глаза, перевернул стол и ударил ногой в солнечное сплетение. Уже через мгновение он лежал бы прижатый моей ногой к полу с приставленным к шее мечом. Многие наставники ещё рекомендуют ударить канфаром в лицо, целясь краем сосуда в переносицу. Это опасно даже используя керамический канфар, не говоря уже о металлическом кубке. Уверен, большинство гражданских даже не подозревают, почему воины, обедая в трактирах, зачастую требуют подать им пагу именно в металлическом кубке. Полагаю, они расценивают это, как некую эксцентричность. Теперь я уже точно услышал, что этот невежа презрительно фыркнул, и зашагал к другому столу. Как ни странно, он всё ещё был жив. Честно говоря, меня интересовал даже не столько он сам, сколько содержимое его сумки.