Не подлежит сомнению, что значение, приобретенное нидерландской торговлей стало оказывать, начиная с XI века, соответствующее влияние на политику князей. Войны епископов Льежа и Утрехта против графов голландских были, по крайней мере частично, вызваны пошлиной за проезд, которую голландские графы взимали с судов, проходивших мимо Дордрехта. Роберт Фрисландский, как мы уже видели, устроил свою резиденцию вблизи Брюгге и пытался сделать фламандское влияние доминирующим во всей приморской области. А в другом конце страны льежский епископ Отберт приступил к осаде замка Клермон, сеньоры которого притесняли купцов долины Мааса.
Завоевание Англии нормандцами дало сильнейший толчок экономическому развитию областей, расположенных вдоль морского побережья. Со времени победы при Гастингсе (1066 г.) началась широкая эмиграция с материка в Великобританию. Неизбежным последствием завоевания было мирное нашествие крестьян, рабочих и купцов. Дворяне, прелаты, аббаты, сопровождавшие Вильгельма Завоевателя по другую сторону канала, привели с собой множество людей, говоривших на французском языке, и установившиеся с этого времени регулярные сношения между обоими берегами канала вызвали широкое развитие морской торговли. Этим положением воспользовалась не одна только Нормандия. Последствия его были не менее благотворны и для Фландрии. Среди тех иностранцев, к которым хронисты без всякого различия применяли название «Francigene» (французы), особенно многочисленны были фламандцы[316]. И мы уже выше отмечали, что до начала XII века наблюдался постоянный приток колонистов в Англию из бассейна Шельды. Одновременно необычайно развилась торговля, и усилившееся значение Лондона способствовало процветанию Брюгге.
Брюгге вместе с небольшими соседними портами сделался главным рынком сбыта для товаров, отправлявшихся в Нидерланды из Италии и Центральной Европы. Здесь грузились для Англии французские вина, прибывшие по Шельде, и немецкие, прибывшие по Рейну, камень, добывавшийся в каменоломнях Турнэ, привезенные ломбардцами пряности и шитые золотом ткани и, наконец, льняные и шерстяные ткани, изготовлявшиеся в самой Фландрии. Распевая «Kyrie eleison», моряки поднимались вверх по Темзе[317], они разгружали привезенные ими товары в склады, находившиеся на берегу реки, откуда они отправлялись в глубь страны на ярмарки и в города. В течение второй половины XI века судоходство Фландрии сделало поразительные успехи. Фландрские суда курсировали к берегам Дании, Норвегии и появлялись часто в Балтийском море. Роберт Фрисландский фигурирует в одной легенде, как вождь народа моряков[318], и он действительно сумел собрать флот, который мог попытаться сделать высадку в Англии.
Благодаря такому расцвету Фландрии сюда все более устремлялась вся европейская торговля. Большие ярмарки стали происходить в Туру, Мессине, Лилле, Ипре и Дуэ. Они продолжались с короткими промежутками в течение всего лета и собирали множество купцов из Франции и Италии[319]. Поддерживая сношения через Северное море с немецкими народами, Фландрия благодаря своим ярмаркам находилась также в контакте и с романскими народами. Старая пословица, очень образно гласит: «De pauwen komen in het land met de waels op Thourouts feeste»[320] (Павлины являются в эту страну вместе с итальянцами на ярмарки в Туру.)
Графы извлекали из этих международных ярмарок слишком большие выгоды, чтобы не быть заинтересованными в их охране. Изданные ими законы о соблюдении мира категорически предписывали оказывать уважение купцам и всем прибывшим из других стран людям. Герман из Турнэ хвалил Карла Доброго за то, что он установил во Фландрии такую дисциплину и спокойствие, как в каком-нибудь монастыре[321], и действительно в тот день, когда в Ипре было получено известие о его убийстве, собравшиеся сюда на ярмарку купцы поспешно разбежались[322].
Графы не ограничивались, однако, предоставлением защиты иностранным купцам. Они пытались также обеспечить и поддержать доброе имя фландрской торговли воспрещением порчи монеты. В начале XII века их денье считались лучшими на всем севере Франции[323]. Налоги и всякого рода пошлины, которыми обложены были находившиеся в обращении товары, приносили им достаточно доходов, чтобы они могли не в пример своим соседям, прибегавшим к порче монеты, обходиться без этого. Стремительное экономическое развитие Фландрии заставило ее тогда же порвать с грубыми обычаями, господствовавшими еще в соседних странах, где сохранялась чисто земледельческая культура.
Успехи торговли, разумеется, способствовали развитию промышленности. Производство шерстяных тканей, которым издавна занималось население побережья[324], возродилось с новой силой, и его изделия вскоре составили значительную часть торгового оборота, центром которого были Нидерланды. Редкой удачей для Фландрии было наличие в ней туземной промышленности к тому времени, когда она сделалась складочным местом товаров, отправлявшихся из Италии, Германии и Франции в Англию. Ее сукна стали с ранних пор фигурировать наряду с винами и пряностями в числе важнейших предметов торговли. Фландрская промышленность обязана была своим процветанием исключительно благоприятному стечению обстоятельств. Стада, которые паслись на побережье и которые все умножались по мере того, как строилось все больше плотин в районе «польдеров», доставляли в изобилии шерсть, между тем как непрерывный рост населения заставлял множество людей добывать себе средства к существованию ткацким делом. Производство шерстяных тканей достигло в XI веке таких размеров, что местной шерсти уже не хватало, и землевладельцы из соседних областей находили на фландрских ярмарках великолепный сбыт для своей шерсти[325].
Подобное положение неминуемо должно было привести к коренным изменениям в организации промышленности. В каролингскую эпоху изготовление тканей производилось как свободными крестьянами побережья, так и крепостными служанками в «гинекеях» (девичьих) крупных поместий[326]. Но когда под влиянием роста торговли начался расцвет суконной промышленности, то постепенно в недрах сельского населения образовался класс ремесленников. Суконщик выделился из общей массы земледельческого населения подобно тому, как до него из среды его выделился купец. Он оставил земледельческий труд, чтобы всецело отдаться своему ремеслу. Он переселился из деревни в торговые центры, где он мог найти обеспеченный сбыт для своих продуктов, а для самого себя — товарищей, которые вели одинаковый с ним образ жизни и имели одинаковые с ним интересы и нужды. Таким образом, поселения, созданные купцами вдоль морского побережья или по берегам рек, оказались могучими притягательными центрами для ремесленников. Суконная промышленность, бывшая с самого же начала во Фландрии экспортной индустрией, стремилась войти в соприкосновение с торговлей. Она проникла во все города между Каншем и Звином как в романские, так и в германские части страны. Она придала Фландрии тот ее характерный облик, который она сохранила вплоть до XVI века. Бассейн Шельды был преимущественно страной сукна, подобно тому как долины Рейна, Мозеля, Луары и Гаронны славились своим виноделием. В одном из самых интересных, написанных здесь в XI веке, латинских стихотворений Conflictus ovis et lini («Спор овцы с оленем») воспевались благодетельные качества шерсти и прекрасные голубые с переливами ткани, изготовлявшиеся во Фландрии «для нужд сеньоров»[327].
