— Я знаю географию, — кивнула Кайзерина, заинтригованная рассказом нечаянного знакомца.

— География… Н-да… — вздохнул Лешаков. — Город был занят чехами. Чехословацкий корпус — ведь вы этого, наверное, не знаете — сформировали из пленных… ваших земляков, Кайзерина, желавших воевать против Австро-Венгрии, чтобы вернуть Чехии независимость. Между прочим, среди них был и Гайда. Ещё не генерал, вестимо. То есть тогда, в России, он и выдвинулся, очень быстро став одним из военных лидеров восставших чехов. Я встречался с ним позже, в Омске. Очень волевой человек и безумец, разумеется, как и все подобные типажи. Впрочем, это всего лишь замечание в сторону… По сути же, то, что случилось потом, действовало, как снежная лавина, попав в которую, выбраться уже невозможно… Сначала власть в городе взял КОМУЧ. Это аббревиатура… Комитет членов учредительного собрания… русского предпарламента, и руководил им тоже, представьте себе, социалист-революционер — Волин. Ну, и куда же я должен был идти? Понятно, что в армию КОМУЧа, но закончилось все это в двадцатом, во Владивостоке, откуда я уплыл на японском пароходе в Японию и далее везде… Вот такой я царский офицер, — неожиданно закончил свой рассказ Лешаков. — Извините…

И он, прихрамывая, пошел прочь.

"Судьба…"

3. Алексей Николаевич Володин, он же Федор Кравцов он же Тео, он же дон Теодоро или полковник Теодоро, штаб 1-й Московской Пролетарской дивизии, Толедо, Испанская республика, ночь с 14 на 15 января 1937года

— Вы не понимаете, Борис Оскарович, — Кравцов, одетый по "особому" случаю в полевую форму пехотного полковника, сидел на стуле, подавшись вперед и положив локти на стол. Напротив — в не менее напряженной позе — сидел полковник Дац, первый заместитель начальника особого отдела Экспедиционного корпуса, а справа, как бы в стороне, — расположился в кресле рослый комбриг, с белесыми как у альбиноса волосами. Комбриг был спокоен и даже несколько расслаблен, но Кравцов на его счет не заблуждался. Здесь, в этой комнате, вообще все не так или не совсем так, как выглядит или как это демонстрируют заинтересованные лица.

Начать с того, что Экспедиционный корпус уже с месяц или более назывался корпусом лишь формально, быстро превращаясь в раздутую до штатов военного времени полевую армию, и продолжал, тем не менее, непрерывно расти и дальше, высасывая из РККА лучшие кадры. Да и как могла идти речь о корпусе, если 31 декабря в должность командующего "силами РККА в Испанской республике" вступил командарм 1-го ранга Якир? После Киевского Особого округа на корпус? Так уж легче было арестовать и расстрелять.

Но арестовали не Якира, арестовали — если верить последним слухам — Павла Дыбенко, что в голову просто не укладывалось, хотя, казалось бы, и не такое видели. Однако Кравцов переварить падение командарма пока так и не смог, жил с этим странным факт в сердце, как с пулей, уже вторые сутки, и совершенно не представлял, что с этим делать. Все-таки отдать под суд такую глыбу, как Дыбенко, это вам не Муралова и прочих троцкистов по политизоляторам ховать. Впрочем, именно с Мураловым Дыбенко под суд и пойдёт, а вместе с ними и бывший начальник особого отдела корпуса, майор государственной безопасности Ларичев. Так что, хотя Дац, — носивший в отличие от Ларичева общеармейские знаки различия, так как был кадровым военным — все еще оставался даже не исполняющим обязанности, а именно заместителем начальника, фактически именно он командовал сейчас Особым Отделом корпуса. Но, при таком раскладе, старшим начальником — даже при относительном равенстве званий — все же являлся капитан государственной безопасности Кравцов, находившийся здесь со специальным поручением начальника ИНО Слуцкого. Другое дело — комбриг Тауринь. Этот к НКВД отношения не имел и, более того, являлся совершенно легитимным конкурентом работников Иностранного отдела, так как представлял здесь Разведывательное Управление РККА, вновь вошедшее с недавних пор в фавор у высшего руководства страны. Этого "горлом" не возьмешь, к нему требуется подходы искать, да ключи подбирать. Но на такое безобразие совершенно нет времени. Время уходит, как вода в песок, однако и латыш стоит крепко: у него за спиной не только возвращенный на должность и повышенный в звании командарм Берзин, но и герой Испании командарм Урицкий. Двоих таких попробуй обойди!

— Вы не понимаете, Борис Оскарович, — сказал Кравцов. — Дело не во мне или вас, и не в Петре Кирилловиче, — мотнул он головой в сторону комбрига. — Наш человек в окружении Седова доносит совершенно определенно, они готовят покушение на командарма.

— На командарма кто только не покушался… — Тауринь говорит по-русски чисто, но с легким акцентом, и еще Кравцову слышится в его словах брезгливая интонация.

— Я выполняю приказ своего руководства, — отстраняется от стола Кравцов.

— Вот и выполняйте.

Ну, да, у комбрига свое начальство, и оно рангом выше. Вышинский всего лишь член ЦК, а Ворошилов заседает в Политбюро.

— Товарищи, — он взял себя в руки и даже улыбнулся. — Даже странно! Одно дело делаем, а собачимся словно чужие…

— Дружба дружбой, а… служба… врозь, — заговорил, наконец, полковник Дац — та еще сволочь, если исходить из оперативки секретно-политического отдела. — Пятый отдел поставлен партией осуществлять контрразведывательную и контрдиверсионную деятельность в войсках, и я не вижу оснований для вмешательства ИНО НКВД в работу особых отделов РККА. Сначала вы, Федор Иванович, вмешиваетесь в операцию по разоблачению предателя в штабе интербригад, а теперь вообще предлагаете инкорпорировать ваших оперработников в структуры войсковых особых отделов! Неслыханно!

Но показушный демарш на успокоившегося Кравцова впечатления не произвел.

— Все правильно, Борис Оскарович, — кивнул он. — Но давайте, тогда уж, расставим, как говорится, книги по полочкам. Приказ о замораживании операции "Лихой" отдал не я, а старший майор госбезопасности Никольский, являющийся полномочным представителем НКВД в Испанской республике. Будете апеллировать к Израилю Моисеевичу, или все-таки не стоит?

Конечно, Леплевский куда более сильная фигура, чем Никольский, но Никольский здесь, а начальник 5-го отдела там. И потом за полномочным представителем стоит никто иной, как сам начальник Главного управления госбезопасности Агранов, а эта карта бьет все козыри, что имеются у "контрагентов". Но и это не все…

— Товарищ Никольский предполагал, что на этапе согласования действий наших… мнэ… структур… — Кравцов сознательно изображал из себя простачка-выдвиженца, поднаторевшего в коридорах Лубянки на канцеляризмах и трескучих фразах, но ума и опыта не набравшегося. Тем сильнее обычно бывали разочарования его оппонентов.

— …могут возникнуть некоторые сложности… — он расстегнул нагрудный карман гимнастерки и достал оттуда сложенный вчетверо лист бумаги.

Если честно, Кравцов имел слабость к таким вот простым фокусам, и использовал этот прием так часто, что отметка об этом появилась даже в его личном деле.

— Лев Лазаревич решил не перегружать оперсвязь шифровками и вчера лично переговорил с командующим, — он развернул документ и положил его на середину стола. — Вот резолюция товарища Якира. Этого вам достаточно?

4. Вильда фон Шаунбург, VogelhЭgel, в семнадцати километрах южнее Мюнхена, Германия, 15 января 1937года, утро

"Что происходит? Что, ради всех святых, происходит?! И кто мне забыл рассказать, почему и как?"

Рутина — отличное лекарство от тоски и душевной смуты. Это хорошо понимали предки, обнаружившие себя однажды в холодных и унылых стенах своих крепостей и городов. Там можно было, наверное, сойти с ума от одной только скуки. И тогда они придумали Ordnung — порядок — традиции, ритуалы, часы и календарь. И, разумеется, знаменитое немецкое воспитание…