Брат хозяина, высокий мужчина средних лет, спросил:

— А мне что делать?

Тростник видел, что он боится, и поэтому сказал:

— Ваша помощь понадобится, когда их задержим. А до этого момента будете находиться в спальне. Вам ведь непривычно это дело. Так что отдыхайте.

После такого обстоятельного инструктажа Тростник вышел в прихожую, вывернул в электросчетчике пробки. Заметив удивленный взгляд Мазурина, пояснил:

— А вдруг свет включат — и мы как на ладони.

Все снова разошлись по местам.

Тростник поднес к глазам часы. Светящиеся стрелки показывали: до полуночи десять минут.

Вдруг резко зазвонил телефон. Нервы у всех напряглись до предела. Телефон звякнул еще четырежды и замолчал. Тростник чуть слышно сказал Мазурину:

— Похоже — проверка.

В томительном тревожном ожидании прошел примерно час. В подъезде уже давно наступила полная тишина. Снова настойчиво зазвонил телефон. «Это точно они», — подумал Владимир и, осторожно ступая, прошел к милиционерам. Те были спокойны и начеку. Прошло еще минут десять. Обостренный слух Тростника уловил осторожные шаги в подъезде: кто-то крадучись приближался к дверям квартиры. Затаив дыхание, он слышал, как легкие шаги замерли с той стороны двери. Кто-то затаенно стоял и слушал. Окажись посторонний наблюдатель случайно здесь, рядом, он бы увидел, как два человека, стоя друг против друга, перед дверью, затаив дыхание, слушают, стараясь предугадать, что их ждет. Звякнули ключи. Тростник бесшумно сделал шаг в угол, чтобы не помешать открыться двери и тем самым не выдать преждевременно себя. Вот уже ключ вставлен в замочную скважину. Мертвая тишина. «Опять слушают», — подумал Владимир. Подождал. У него мелькнула озорная мысль: «Тяжело все-таки вору! Потеет, бедняга. А нервы как треплет! Ничего, ничего, потерпи, голубчик, мы сейчас поможем тебе пережить побыстрее волнующий момент». Тростник тихо достал пистолет, спустил предохранитель, а в двери послышался легкий металлический щелчок. Через секунду — второй. Все, замок открыт. Медленно открывается дверь. На полу появилась сначала узенькая, затем более широкая полоска света. Показался человек. Он встал у порога, прислушался. Рядом с ним выросла вторая фигура. Оба шагнули в прихожую. Послышался голос одного из вошедших:

— Запри дверь, зажги свет.

Один из преступников прикрыл плотно дверь, начал шарить руками по стене. Нащупал выключатель, послышался щелчок, но свет не загорелся. Тростник услышал, как тот же голос грязно выругался и добавил:

— «Башни» на машину нашли, а на лампочку не хватило. Давай начнем с этой комнаты.

Еле заметная в темноте человеческая фигура начала передвигаться в комнату, где находился Мазурин.

Тростник сделал два шага ко второму вору, включил фонарик и негромко скомандовал: «Руки вверх!» Одновременно вспыхнул фонарь в руке Мазурина. Милиционеры в одно мгновение оказались рядом с преступниками.

Второй вор, глядя расширенными от ужаса глазами на фонарь Тростника, успел только вскрикнуть «Мама!» — и медленно опустился на пол: от страха потерял сознание.

Дальше оперативная группа действовала быстро и четко. Когда воры немного опомнились, на своих запястьях увидели металлические наручники. Тростник спокойно распорядился:

— Мазурин и Стенин остаются с задержанными, а вы — за мной, — обратился он к Горбуше.

Не выходя из подъезда, Тростник осторожно выглянул во двор. Метрах в тридцати стояла автомашина.

— Вы идите вдоль стены, сядьте в машину сзади, а я — к шоферу.

Горбуша, молодой, совсем недавно демобилизованный из армии парень, крадучись, продвигался вдоль стены. Тростник, убедившись, что водитель ничего не видит, вышел из подъезда. Придерживаясь теневой стороны, он направился к машине. Выждал, пока его напарник оказался у задней дверцы, подбежал к машине, рванул дверцу водителя:

— Спокойно, уголовный розыск!

Водитель, который было задремал, ожидая своих пассажиров, резко, как бы защищаясь от удара, взмахнул руками, но Горбуша уже был на заднем сиденье, на всякий случай положил на плечо водителя руку:

— Спокойно, спокойно, гражданин!

Не успел Тростник разобраться с документами водителя, как во двор, ослепляя глаза, въехали две милицейские машины. «Мазурин вызвал», — подумал Владимир.

Утро воскресного дня застало оперативную группу в кабинете Каменева.

Совещание вел Романов.

— Операция прошла успешно, — говорил он. — К сожалению, не оказалось третьего преступника, причем одного из главных. У него испортилась машина. Видимо, он остался, чтобы или отремонтировать, или отбуксировать ее. В общем-то, кража задумана неглупо...

Людмила — единственный ребенок у родителей. Это наложило определенный отпечаток на ее характер. Несмотря на свои девятнадцать лет, она не раз меняла работу. Родители еле уговорили ее закончить школу. Болезненно воспринимая любую критику, девушка считала себя вполне взрослой, хотела жить, как ей заблагорассудится. Особое пристрастие она питала к посещению танцевальной веранды в парке имени Челюскинцев. Там Люда была своим человеком.

Как-то вечером ее пригласил на танец белобрысый, довольно развязный парень. Познакомились, разговорились. Весь вечер танцевали. Жорж, как назвал себя новый приятель Людмилы, в этот же вечер представил ее своему другу Варлену. Оба молодых человека считали, что учиться или работать — слишком банально. Правда, Варлен после окончания школы приехал в город, поступил в институт, но дальше первого курса учеба не пошла. За неуспеваемость был отчислен из института. Он поступил на завод, поселился в заводском общежитии. Однако вскоре понял, что и работа — занятие не для него. Стал совершать прогулы, устраивать пьяные оргии. Однажды соседи по комнате, такие же, как и Варлен, молодые парни, потребовали, чтобы он прекратил пьянствовать, начал серьезно работать. Тем не менее голос разума не возымел никакого воздействия. Варлен повесил лозунг над кроватью: «Трудно жить не работая, но я не боюсь трудностей». На следующий день напился до безобразия и хотел устроить драку. Уволили с работы, выселили из общежития. После этого Варлен скитался где попало, жил только за счет родителей, которые по-прежнему считали, что их чадо успешно занимается в институте, и продолжали присылать ему немалые деньги.

Жорж Хоровец даже и не пытался поступить учиться или работать. Он постоянно вертелся около гостиниц, где проживали иностранцы. Скупал заграничные вещи, выгодно перепродавал их. Это приносило кое-какую прибыль.

Как-то в теплый день Жорж лежал на пляже, слушал легкие мелодии, что доносились из стоявшего у его головы заграничного приемника. Под музыку он незаметно задремал. Спохватился только тогда, когда стало непривычно тихо. Некоторое время парень продолжал лежать, обдумывая, кто же его разбудил? Наконец догадался, вскочил на ноги. С его приемником, поблескивающим никелем, какой-то человек уже приближался к кустарнику. Жорж быстро натянул брюки и бросился вдогонку, быстро настиг своего обидчика. Только хозяин протянул руку к своему заграничному чуду, как в свободной руке незнакомца мелькнула финка.

— Спокойно, кореш!

Голос у незнакомца был хриплый. И ноги, и фигура, и татуировка на руке, сжимавшей нож, говорили, что дело приходится иметь с человеком, который прошел огонь и воду. Жорж даже сам удивился своей смелости. Может, она появилась от сознания превосходства в беге. Ведь этого человека ему удалось догнать очень легко. А возможно, и оттого, что незнакомец сжимал в руке рукоятку самодельной финки, а в кармане Жоржа лежал отличный заграничный нож с кнопкой. Рука непроизвольно оказалась в кармане. И когда незнакомец, желая испугать хозяина приемника, сделал шаг к нему, Жорж выхватил нож, нажал кнопку. Лезвие с лязгом выскочило из рукоятки. Нет, Жорж и не думал пускать в ход холодное оружие, ему этого делать никогда не приходилось. Но решительные действия в эту минуту сыграли свою роль. Незнакомец, помедлив мгновение, поставил приемник на траву и бросил: «На, забери свой ящик! Подумаешь, и пошутить нельзя!» Он повернулся и пошел прочь. Жорж забрал приемник, направился на свое место. Полежал еще с часок на пляже, оделся и зашагал к автобусной остановке. Людей было много. Когда подошел автобус, Жорж, энергично действуя локтями, протиснулся в салон. На заднем сиденье имелось еще одно свободное место. С ходу плюхнувшись на него, Жорж повернул голову налево: смотрит — рядом с ним сидит все тот же незнакомец.