— Да, сэр.

— Увольнения на берег будет разрешать он. Он примет командование через сорок восемь часов после нашего прибытия. После этого корабль перейдет в его ведение. Вы понимаете меня?

— Да, сэр, — сказал Каван, но все это время его не оставляла мысль о том, не позабыл ли Шэдде про учебную тревогу. Во время ссоры в Копенгагене он сказал: — «Через несколько дней я сдаю лодку новому командиру. Могу вас заверить, что я не намерен передать ему разболтанный экипаж. Времени осталось мало, но я желаю как следует встряхнуть людей».

Его мысли прервал Шэдде.

— Облачно впереди. Возможен шторм.

— Похоже на то, сэр.

— Правда, барометр падает медленно, но сомнений почти нет. — Шэдде обернулся. — Мы уже в глубоких водах. В двадцать ноль-ноль начнем погружение. Я рассчитываю на спокойную ночь.

«Если он играет, — подумал Каван, — то, безусловно, делает это весьма убедительно».

Командир провел на мостике еще с четверть часа, беседуя на самые различные темы, но Каван видел, что он был внутренне напряжен и обеспокоен и не мог ни на чем сосредоточиться. Шэдде беспрестанно шагал по мостику и, где бы ни останавливался, пальцы его отбивали нервную дробь. Наконец он отправился вниз, и остаток вахты прошел для первого помощника спокойно. В восемнадцать часов Уэдди поднялся сменить его.

— Как настроение у командира? — спросил он.

— Ужасное! Не перестает разговаривать. По-видимому, взволнован новым назначением.

— И позабыл про ссору?!

— Вы имеете в виду с Галлахером?

— Конечно!

— Кажется, начисто позабыл про нее.

Пошел мелкий, пронизывающий дождик, и первый помощник обрадовался возможности спуститься вниз.

Добравшись до своей каюты, Каван снял фуфайку и начал умываться. Почти немедленно раздался стук в дверь, и вошел Саймингтон.

— Что-нибудь стряслось?

Саймингтон холодно посмотрел на него.

— Командир передал Грэйси тексты шифровок.

Каван перестал вытирать полотенцем лицо и стоял с вытаращенными глазами. Он ждал этого весь день, и все же новость ошеломила его… И Шэдде еще сказал, что рассчитывает на спокойную ночь…

— Боже! — только и смог произнести Каван. — Значит, он это сделал? Расскажите подробно.

Саймингтон изложил ему разговор с Грэйси.

— Очень интересно. Поборник реализма… Изменение нашего курса на несколько часов обойдется английским налогоплательщикам не в один фунт стерлингов.

— Все это странно до чрезвычайности, — покачал головой штурман. — Но ведь и он странный тип, если говорить по совести.

— Где он сейчас?

— В своей каюте. Очень возбужден.

— Знаю.

Из ящика под койкой Каван достал рубашку и принялся ее надевать.

— На мостике он ни полсекунды не простоял спокойно. Но он чертовски хороший лицедей! Никогда бы не мог подумать, что он уже вручил радиограммы радисту!..

— Я спрашивал Шепарда. Он говорит, что дал вторую половину лоскута Финнею, — сказал главмех.

— Где и когда?

— В рулевом отделении за день до отхода из Стокгольма. Разорвал тряпку пополам и одни кусок дал Кайлю, а второй Финнею. Вытирать руки.

Мистер Баддингтон почесал подбородок и задумался.

— Очень интересно, — проговорил он. — Не казался ли Шепард… не растерялся ли он, когда вы спросили его об этом?

— Нисколько.

— Кажется, мы добираемся до главного, — водянистые главки робко отвернулись в сторону. — Не согласитесь ли вы сделать для меня еще одно одолжение?

— Пожалуйста. Что именно?

— Спросите Финнея, что он сделал со своим куском.

— Он заступает на вахту в двадцать часов. Можно подождать до этого времени?

— Конечно, — сказал мистер Баддингтон.

Металлический стук телетайпа на мгновение прекратился, и каретка скользнула влево, затем треск клавишей возобновился. Грэйси взял конец бумажной ленты и, прижав к резаку, отделил от рулона. Перед тем как зарегистрировать радиограмму в вахтенном журнале, он еще раз посмотрел на непривычный адрес и группу цифр, а также классификацию степени секретности и срочности. Во время ужина он явился в кают-компанию. Старшим за столом был первый помощник.

— Срочная шифровка, сэр, — обратился к нему радист.

Килли поднялся с места и взял радиограмму.

— Сейчас расшифрую, сэр.

— Действуйте, — сказал Каван. Он весь напрягся. Искоса он взглянул на Эванса, Саймингтона и О’Ши. Все трое хмуро уставились в тарелки. Его это не удивило.

Килли занялся депешей. Закончив расшифровку, он присвистнул:

— Ни за что не догадаетесь, что нас ждет!

— Неприятности, — ответил Госс. — Чую их за милю.

Глаза у Килли загорелись.

— Оперативный приказ командующего подводными силами НАТО, — прошептал он и направился в каюту командира корабля.

Поднос с чаем и сухариками стоял на столе перед Шэдде.

— В чем дело? — рявкнул он.

Килли протянул ему радиограмму. Командир принялся читать, брови его удивленно полезли кверху. Затем он что-то написал на бланке шифровки и положил в карман.

— Я иду в центральный пост. Передайте штурману, что я жду его.

Когда Саймингтон подошел к штурманскому столу, Шэдде показал ему радиограмму.

— Прочтите, — сказал он натянутым тоном.

«Актер!» — подумал Саймингтон, но заметил, что руки у Шэдде дрожат. Радиограмма была от командующего подводными силами и адресована «Возмездию», «Массиву» и «Устрашению» и подтверждена главнокомандующим объединенными вооруженными силами НАТО на Атлантике и прочими натовскими и адмиралтейскими властями. В ней говорилось:

— Очень интересно, сэр, — Саймингтон должен был что-нибудь сказать и счел эти слова самыми подходящими.

Шэдде оторвался от карты.

— Дайте мне курс и скорость для достижения этой позиции к полуночи.

Саймингтон взялся за циркуль и линейки, а командир включил эхолот, после чего отправился в радиорубку и приказал Трэйси радировать командующему о погружении.

— Погружаемся в девятнадцать сорок одна. Всплытие в двадцать два ноль-ноль, — продиктовал он, глядя на свои часы.

— Есть, сэр.

Решительным шагом Шэдде вернулся в центральный пост.

— Боевая тревога!

По кораблю зазвучал сигнал ревуна, и экипаж торопливо бросился занимать свои места по расписанию.

— К погружению! Все вниз! — громко командовал Шэдде. — Открыть кингстоны главного балласта!

Впередсмотрящие и сигнальщик спустились из боевой рубки. Их мокрые дождевики поблескивали в мерцании огней центрального поста. Позади них раздался глухой звук задраиваемого рубочного люка, затем приглушенная команда Уэдди:

— Первая задрайка… Вторая задрайка…

Мгновением позже он спустился по трапу. Сигнальщик закрыл нижний люк и затянул болты.

Перед рулевым горизонтального руля подрагивала стрелка глубиномера. 16… 18… 20… 22…

— Погружение на глубину двести футов, — прорычал Шэдде.

Первый помощник стоял позади рулевых горизонтального руля, наблюдая за показаниями приборов.

— Есть двести футов, сэр, — повторил он.

Лодка пошла на погружение с дифферентом на кос.

— Курс, Саймингтон? — отрывисто спросил Шэдде.

Штурман поднял голову от карты.

— Ноль-пять-один, — спокойно доложил он.

Широко ступая, Шэдде приблизился к штурманскому столу и остановился рядом с Саймингтоном.

— А ну пошевеливайтесь! Скорость?

— Восемь узлов, сэр.

— Когда наступает темнота?

— Сейчас проверю, сэр.

Пока Саймингтон сверялся с лоцией, Шэдде стоял над ним, нетерпеливо постукивая пальцами по столу.

— Заход солнца в двадцать сорок, сэр. Навигационные сумерки заканчиваются в двадцать три пятьдесят восемь.