А это кто? Элизабет? Она! Бледная, грустная, какая-то далекая, с немым вопросом во взгляде… Фраза за фразой он восстановил в памяти ее последнее ужасное письмо. Шэдде читал его много раз, знал наизусть, однако сейчас снова и снова вдумывался в каждое слово. Может, он пропустил что-нибудь или не понял?..

От всех этих размышлений у него разболелась голова. Нет, нужно думать о чем-то другом. Он встал с койки и открыл дверь каюты. Так он мог видеть кают-компанию, за которой находился центральный пост. Шэдде решил сосредоточить внимание на доносившихся оттуда звуках. Доклады на мостик к с мостика, доклады из машинного отделения и отсека управления реактором, доклады операторов гидролокаторов и радиолокационной станции, доклады из ракетного отсека. Доклады, доклады, доклады, будь они прокляты! Зачем все это? Они сведут его с ума… Однако торчать тут, у дверей каюты, бессмысленно, нужно лечь и попытаться уснуть… Что это за голоса? Да, конечно, рулевой и телеграфист… А этот шум? Это же топот ног. Топот в отсеке центрального поста, на палубе, покрытой пробковыми матами, топот на лестницах, топот на мостике… Какое-то жужжание… Ну конечно, это шум моторов, вращающих радиолокационную антенну… А потрескивание? Ах да, шум аппаратуры в радиорубке. И все это на фоне мерного гудения главных турбин. Тут уж не ошибешься: такой привычный, такой домашний шум…

Нет, надо взять себя в руки и во что бы то ни стало уснуть…

Шэдде включил свет над изголовьем и взглянул на часы. Без пяти три. Прошло всего полтора часа, как он ушел с мостика, оставив вместо себя Саймингтона. Шэдде бросил взгляд на контрольные указатели курса и скорости: 236 градусов, двадцать узлов. Нет, он не заснет. Шэдде оделся, повесил на шею бинокль и через кают-компанию прошел в центральный пост. Несколько минут он всматривался в экран радиолокатора, запоминая расстояния и направления проблесков маяков на индикаторе кругового обзора и положение судов, оказавшихся в поле радиолокационной видимости. Каждый поворот антенны делал все более отчетливым отображение далекой береговой линии на экране, и Шэдде сличил его с картой. Потом он подошел к эхолоту и сверил его показания с нанесенными на карту глубинами.

Как обычно в подобных случаях, он ни к кому не обращался и не вступал в разговоры с моряками, несущими вахту в этом отсеке. Затем, поджав губы и по-прежнему не обращая ни на кого внимания, он подошел к трапу, ведущему в рубку, и некоторое время всматривался через люк в ночное небо, качавшееся, казалось, в такт с покачиванием лодки. До него донесся свист ветра и шум моря. Он поднялся на мостик.

Дождь прекратился, однако ветер усилился. Слева за кормой показалась бледная полоска рассвета. Всматриваясь вперед, Шэдде разглядел на мостике расплывчатые очертания людей. Он подошел поближе и остановился рядом с самым высоким из них.

— Это вы, первый?

— Да, сэр.

— Скорость?

— Добрых двадцать узлов, сэр.

— Маяк Хобурга еще виден?

— Уже слабо, сэр. Милях в тринадцати за кормой. Вот, пожалуйста, сэр, — доложил Каван. — Периодичность около пяти секунд.

Шэдде взглянул в направлении только что погасшего, едва различимого проблеска и стал отсчитывать секунды. И действительно, при счете «пять» там, позади, снова появился и тут же исчез слабый проблеск.

Слева впереди, ныряя в гонимых ветром облаках, над самым горизонтом висела луна. Мелкая зыбь катилась по морю; время от времени мостик обдавало водяной пылью.

Кругом виднелось много ходовых огней, и Шэдде принялся рассматривать их в бинокль. На экране радиолокатора он насчитал двенадцать огней, но вскоре обнаружил только девять. «Наверное, три вышли за радиус видимости», — решил он.

— Довольно оживленное движение в этом районе, — ни к кому не обращаясь, заметил Шэдде.

— Да, сэр, — на всякий случай осторожно отозвался Каван. В основном каботажные суда.

Шэдде промолчал, продолжая всматриваться в огни потом коротко ответил:

— Три из них — рыбаки.

— Только что были видны лишь два, а вам удалось увидеть и третьего, — почтительно заметил Каван и поднес бинокль к глазам. — Да, да, теперь и я вижу!

Шэдде почувствовал удовлетворение — он обнаружил ходовых огней больше, чем впередсмотрящие и вахтенный офицер.

— Не хотите ли выпить чашку горячего какао? — предложил Каван.

— Пожалуй, — после некоторого колебания согласился Шэдде.

Вестовой подал чашку какао, и руки Шэдде, озябшие на холодном утреннем воздухе, сразу ощутили приятное тепло.

— В котором часу восход солнца?

— В ноль три двадцать девять, сэр.

— Рановато.

— Да, сэр, но зато длинный день.

Шэдде просунул голову и плечи под защитный козырек над штурманским столом, включил освещение и, отпивая какао, стал рассматривать на карте маленькие кружки с аккуратно выписанным временем против каждого из них. Кружки и время означали место корабля на тот или иной час. Против собственного желания он вынужден был признать, что его первый помощник вовсе неплохой офицер — внимательный, пунктуальный, знающий свое дело.

Допив какао, Шэдде выключил фонарик и подошел к краю мостика, выходившему на корму. Серые тона раннего утра стали сменяться розовыми, и вместе с разгорающимся рассветом улучшилось настроение Шэдде. Не то наступление дня, не то горячее какао породили у него ощущение благополучия, а утренняя свежесть помогла хоть на время забыть о тревоге и озабоченности, охвативших его ночью. Сейчас его окружало то, что он понимал и знал, — ничего двуличного, ничего дурного. Он вернулся на носовую часть мостика, взглянул вниз, на блестевший от воды корпус лодки, и, повернувшись спиной к ветру, прислонился к ограждению. На фоне розовато-серых облаков четко вырисовывались перископ и антенна радиорубки. Над Шэдде, неустанно ведя поиск, вращалась антенна радиолокатора; снизу доносились приглушенный гул турбин и равномерные удары волн о борта корабля.

— Хотите закурить, первый? — спросил он и достал портсигар.

— С удовольствием, сэр.

Некоторое время они молча курили.

— Какой смысл обладать подобным чудовищем и не иметь возможности применить его на деле? — прервал молчание Шэдде.

— Вы имеете в виду наш корабль?

— Да.

— Но разве ничего не значит сам факт, что подобные корабли у нас есть? Ведь они же представляют собой… как это называется… да, средство устрашения. Вы, если я правильно понял, недовольны тем, что это средство устрашения пока не приводится в действие? А я хочу верить, что и необходимости в этом никогда не возникнет.

— Вот в этом-то и беда! Десятки миллионов фунтов стерлингов, выброшенных на ветер, изумительные приборы и механизмы, высококвалифицированные специалисты… А люди, подобно вам, считают, что никогда не возникнет надобности привести все это в действие. Вот вы, первый помощник командира корабля, англичанин. Неужели вы не предпочитаете умереть стоя, вместо того чтобы жить на коленях? Влачить существование под пятой этих… — Шэдде кивнул подбородком в сторону востока. Вначале этот жест озадачил Кавана, но он тут же сообразил, что командир имеет в виду Советский Союз.

Шэдде помолчал, потом, не ожидая ответа Кавана, заговорил о своем «ровере» и о путешествии на нем по Франции, которое он хотел совершить во время очередного отпуска. Этот автомобиль был предметом оживленных пересудов в кают-компании. Офицеры хорошо знали, что Шэдде жил лишь на жалованье, однако с некоторых пор у него, видимо, появились какие-то дополнительные источники дохода, поскольку он приобрел хотя и не новый, но еще вполне приличный «ровер».

Солнце поднялось уже довольно высоко, когда Шэдде наконец ушел с мостика.

Баддингтон, как обычно, поднялся рано. Вскоре после семи он захлопнул книгу, которую читал, и направился в кают-компанию. Он собирался написать письмо жене и отправить его с первой же почтой, а потом пройти на мостик и полюбоваться красками начинающегося дня. Он постоял некоторое время в отсеке центрального поста, всматриваясь в экран радиолокатора. Накануне вечером лейтенант Саймингтон объяснил ему, как разбираться в показаниях прибора. Баддингтон вновь и вновь подивился тому, с какой четкостью отражаются на экране береговая линия и суда, находящиеся в пределах радиолокационной видимости. Он мысленно похвалил себя за то, что так быстро научился «читать» отражения на экране локатора.