Это произошло в двадцати метрах по курсу; Хайдег остановился, ожидая, куда понесет адскую сеть ветер. Личинки понесло навстречу — облако распухало и вот-вот должно было коснуться реки. Хайдег окрикнул Гуммо и бросился вправо. Облако поравнялось с ним когда он оказался в дымящей воде по горло; сеть личинок пронеслась мимо. Гуммо спасло то, что он в очередной раз оступился и рухнул на четвереньки — сеть личинок проплыла не задев никого. Хайдег поднялся, подошел к Гуммо, выдернул из воды, подтолкнул, пошел дальше.

Теперь каждый раз, когда над полосой реки появлялся очередной столб, Хайдег и Гуммо отходили по пояс в воду и садились, погружаясь почти по горло — глубже было нельзя, комплект был обычный, негерметичный, с неинтегральным шлемом. Гуммо, который все с большим трудом контролировал происходящее, пару раз набрал за ленту воротника кислотной воды и жил только за счет очередной капсулы.

В таком режиме идти пришлось до самого вечера. Когда опустились очередные сумерки, черно-зеленая масса кончилась так же внезапно, как началась. Поток плавными петлями стремился дальше вперед и терялся в наступающей с востока ночи. Хайдег и Гуммо не останавливались — надо было отойти от моря взрывающихся столбов как можно дальше. Они выбрались из воды только когда облака начали расходиться и на небе появились звезды. Хайдег даже не стал сканировать антураж; пропустив эту обязательную перед привалом рутину, он включил сторожевой прибор и уснул.

* * *

Утром он осмотрелся и обнаружил, что они наконец вышли на крайнее в предгорьях плато. Еще день пути, и они должны будут выйти к той цепи скалистых холмов, за которой скрывалась река. Они спустились достаточно низко — равнину покрывали кусты с плотной бокаловидной кроной; кусты теснились друг к другу сбитыми группами, по-прежнему составляя главную трудность для ландшафтного боя. Но в радиусе обнаружения было пусто. Хайдег подождал, пока Гуммо, который проворочался и простонал всю ночь, придет в себя и поднимется, сунул ему очередную капсулу, и они двинулись дальше.

Капсула скоро подействовала; Гуммо перестал стонать и кряхтеть и шел, переставляя ноги как автомат. Вскоре появились черепахи.

— Гуммо, — Хайдег остановился и обернулся. — Ты слышишь? С этими тварями поосторожнее. Не вздумай стрелять! У них в панцире и в чешуе есть пара соединений... Если пальнешь карабином, будет хуже чем с пауком. Наш друг задетектит тебя до миллиметра. К тому же, на штатной мощности ты его не прострелишь. Голову с первого раза ты не пробьешь, а она сразу спрячется. Как понял?

— Понял, — Гуммо отмахнулся вяло. — Не буду я в них стрелять...

— Вот и умница, — Хайдег отвернулся. — Без экспериментов. На этот раз спасать тебя я не буду.

— А что с ними такого? Черепахи как черепахи. Они съедобные хоть?

— Если решишь проверить — подождешь, пока я уйду.

— Ты не бросишь меня. Ты говорил. И вообще...

— Что вообще? — Хайдег обернулся снова.

Гуммо не отвечал. Он смотрел в сторону черепахи, неспешно передвигающейся между кустов метрах в семидесяти.

— Может, и брошу? Пользы от тебя — минус один. Там внизу, в джунглях, один пропадешь. Это так, сто сорок шесть процентов. Но с тобой я, похоже, не просто один, а реально минус один.

— Ну, бросай?

— В смысле, тебя пристрелить? Но это же тратить заряд. А про заряды я тебе говорил. До точки доберется тот, у кого на этот самый заряд больше. Дело идет к тому.

Хайдег отвернулся и направился в обход очередной группы кустов. Здесь, с северной стороны хребта, растения были другого рода — тугие сухо блестящие ветви сплетались как волокна мочалки, и сплетения имели четкую внешнюю форму, будто подстрижены виртуозным садовником. Группы кустов были похожи на букеты бокалов, выраставших ножками из одного пучка — волокна мочалок унизаны маленькими треугольными листьями. Между такими букетами было метров по тридцать-сорок; в свободном пространстве иногда образовывались коридоры, вдоль которых было видно далеко вперед, до самого горизонта. На востоке под небом уже виднелась полоса скалистого кряжа — за ним протекала река, и за ней начинались джунгли.

Хайдег шел торопясь — пусть они сильно забрали к югу, он все равно хотел перестраховаться и добраться до скал как можно быстрее, надеясь занять контролирующую позицию у подножия. Гуммо едва тащился — Хайдег постоянно останавливался и окрикивал. Равнина отлого стелилась вниз, и, наконец, они опустились так низко, что осточертевший нейтрализатор можно было содрать насовсем и не дергать туда-сюда, как только появлялся прогноз атаки. Гуммо поднял стереомат и шел, бессмысленно пялясь по сторонам.

За очередным букетом бокалов-кустов появилась огромная черепаха. Гуммо замедлил ход еще больше, подошел к черепахе метров на шесть и остановился.

— Гуммо, вперед! — окрикнул Хайдег, остановившись также и обернувшись. — Соберись!

— А они съедобные? — Гуммо подошел к черепахе и стукнул стволом в сверкающий панцирь.

— Гуммо. Я бросаю тебя и иду.

Из-за кустов с другой стороны неторопливо подплыла вторая. Она остановилась рядом; огромная сплюснутая голова обернулась и дружелюбно оглядела Гуммо. Тот повернулся к новой и также стукнул карабином в панцирь.

— Кретин, — сказал Хайдег и отвернулся.

Черепахи спокойно глазели на Гуммо. Первая медленно развернулась и приблизила голову, словно ожидая подачки. Гуммо вращал головой между животными и вдруг осатанел.

— Что смотришь, сука? — он ударил животное в нос прикладом.

Голова неуклюже отдернулась. Черепаха, помешкав, стала отворачиваться. Гуммо прыжком догнал голову и ударил прикладом еще раз. Вторая черепаха, вмиг переступив шестью лапами полтора метра, переместилась к Гуммо и ударила головой под зад. Гуммо шлепнулся и закричал. Первая повернулась назад и резким ударом огромного носа отшвырнула Гуммо на несколько метров. Карабин отскочил на полметра страховки и звякнул.

— Хайде!..

— Гуммо! — Хайдег, увидев, как Гуммо тянется к карабину, прыгнул вперед. — Не стрелять, идиот! Не прострелишь! Получишь рефлекс — костюм не поможет... Кретин...

Хайдег не добежал — первая черепаха с неожиданной ловкостью переместила голову и ударила в пах. Хайдег согнулся и рухнул, успев заметить, как вторая обрушила такой же удар лежащему Гуммо в живот. Удары были настолько концентрированы и сильны, что кинестазис костюма с ними не справился; Гуммо заорал и затих. Хайдег встал на четвереньки и замер — голова черепахи смотрела в упор; было понятно, что приблизиться к Гуммо она не даст.

— Пусти меня, — сказал Хайдег. — Я заберу карабин и уйду. А вы делайте с ним что хотите.

Он пополз на четвереньках к Гуммо. Черепаха не нападала, но вела за ним головой. Хайдег обернулся — вторая также, с настороженной угрозой, вела огромную голову вслед. Хайдег дополз до Гуммо, который лежал без движения, сцепил карабин с такелажа, осторожно поднялся на ноги.

— Ухожу.

Медленно пройдя между двумя фиолетово-серыми головами, настороженно следящими черными блюдцами глаз, Хайдег отошел на безопасное расстояние и обернулся. Гуммо по-прежнему лежал без движения между животными. Черепахи потеряли к Хайдегу интерес и обернули головы к Гуммо. Потыкав его носами, они отвернулись и неспешно побрели дальше своей дорогой — первая проползла мимо Хайдега и скрылась за ближайшей группой стволов под букетом ветвистых бокалов, вторая неторопливо уползла в противоположную сторону.

Хайдег дождался, пока черепахи исчезнут, вернулся к Гуммо, пнул ботинком, перевернул. Гуммо застонал и пошевелился. Хайдег пнул еще раз. Гуммо закопошился, собрался, поднялся, уселся.

— Суки... Вот суки ведь, суки...

— Они тебя пожалели, кретина — не обзывайся.

— Как больно... — Гуммо застонал, потирая живот.

— Да, такой удар весит немало. Да еще вдруг вот так, — Хайдег хмыкнул. — Поднимайся, — он снова пнул Гуммо и швырнул ему ствол.

— Как больно... — Гуммо поднялся только с третьей попытки. — Суки, поганые, сволочи...