— Я его тоже убью... Давай вместе...

* * *

— Ну что? — спросил Камбетэ, наблюдая за тем, как Хайдег копается с блоком связи. — Не зря хоть тащили?

— Все никак не успокоишься, — гоготнул Гуммо. — Гадкая девочка! Ну ничего, ничего. Ты ей смотри как понравился. Сама к тебе в ручки идет. То есть не в ручки, а... Ты понял куда... Да еще этого прихватила. Будет у тебя даже две дырки, правда разных.

— Гуммо, заткнись, — оборвал Хайдег. — Шутник из тебя плохой, я уже говорил. Будет и у тебя две дырки, не завидуй. Хотя ты по-другому... Кончишь.

— Хайде, может быть, все-таки через болота?

— Кам, подумай хоть раз не головкой. По-моему, даже такому идиоту как ты должно быть понятно. Двенадцать Особых против двадцати одного беглого. По-твоему, Кам, такое случается каждый день? И он бросает своих и уходит за мной, — Хайдег отвернулся к связи. — Тебя, вообще-то, за киль никто не тянул. То есть если ты здесь — слушайся взрослых и не греми яйцами... Все, ловить больше нечего, — он бросил блок, поднялся, сбросил на нос стереомат.

— Хайде, нас трое, — сказал Гуммо и хмыкнул. — А ты очкуешь, как...

— Во-первых, Гуммо, нас не трое, а я один. Потому что вас для него как бы не существует. Для него, Гуммо, полкогорты таких дегенератов, как вы... Чучела на отработке. Которые не понимают, что если я брошусь к базе не озираясь... Он отстрелит мне яйца уже завтра утром. Не хихикай, Кам, — обернулся Хайдег, — тебе уже сегодня вечером.

— Ну да, — гоготнул Гуммо, — промазать в такие яйца... Мутант, гы-гы-гы.

— Гуммо, — Хайдег упер карабин Гуммо в грудь. — Повторяю в последний раз. Не умеешь шутить — не шути. Мое единственное преимущество — схема. Она у меня локальная. Там, за этой скалой, — Хайдег указал на север, — есть несколько мест, где я его сделаю. А пока выход у меня только один. Держаться под зоной, в тесте. И как только везет с рельефом — в зону, и бить. И не трясись так, Кам, — Хайдег упер карабин Камбетэ в живот. — Я знаю, как он это обычно делает.

— Что же ты с ним так не поделил-то, все-таки, — хмыкнул Гуммо и отвернулся. — Если он бросает всех своих друганов и один за тобой.

— Гуммо, я уже предлагал. Идите через болота. За вами он туда не полезет. Как раз самое то, вдоль скал — перебираться не надо. Направо марш, восток, потом восток-юг-юг. Правда, у этой дороги есть существенный минус. Одни вы просто не дойдете. Даже со схемой, — Хайдег постучал Гуммо по стереомату согнутым пальцем.

— Нет уж, Хайде, спасибо, — отозвался Камбетэ. — После всех твоих баек... Я туда даже с тремя схемами не пойду. Лучше залезем на эти скалы и постреляем оттуда, втроем.

— По болотам нам все равно придется идти. Но недолго и с севера — там почти сухо. А до скал еще надо дойти... Поэтому быстро. Нам надо быть там засветло. Иначе там будем не мы. Как ты, Камбетэ, хорошо понимаешь.

Начался долгий отлогий подъем. Чем выше они поднимались, тем лес становился светлее. Лес редел все больше, кроны вверху становились все меньше, и вот, наконец, заросли растворились в пространстве под низким покровом туч — желто-грязных, с угрюмым свинцовым отливом. Впереди на многие километры простиралась равнина, испещренная бурыми валунами, между которых прятался невысокий кустарник. Короткие толстые ветви, матово-черные, тускло сверкали бесцветными алмазными каплями листьев; на концах ветви были унизаны мочалками сочно-багровых цветков. Здесь гулял ветер, ударяя по кустам и камням, и багровые точки цветков дрожали на фоне бурых боков камней.

Почва здесь была землистая, сухая и жесткая. Равнина кончалась цепью серо-фиолетовых скал, протянувшихся по горизонту. Лес огибал открытый простор огромной дугой справа и терялся в направлении скал. Слева километрах в пятнадцати начинались бурые, в тон разбросанным по плоскости валунам, горы — очень далеко можно было разглядеть вершины, мерцающие желтоватым снегом. Над почти невидными желтыми искрами горных вершин стелилось плотным ковром облаков тяжелое, мрачное, беспросветное небо.

Сзади на юг отлого стелилось бурое покрывало джунглей. Перспектива терялась в дымчатом мареве, как будто пелена туч опускалась до самой земли и размывала собой горизонт. Однообразную слабоволнистую поверхность джунглей нарушали мачты-стволы с нанизанными на них шаровидными сгустками крон — эти деревья, похожие на гирлянды мочалок, иногда были так высоки, что верхушки уходили в небо и растворялись в плотном массиве туч. В кронах-мочалках обитали какие-то птицы; их можно было различить в виде точек, которые долго кружили вокруг, прятались в листьях, снова вылетали под тучи, снова кружились, снова прятались.

Ветер порывами растолкал тяжелые запахи леса.

— Какой здесь воздух, — задышал Камбетэ.

— Горы вон, — махнул рукой Гуммо. — Жалко, что нам не туда.

— Гуммо, ты можешь пойти напрямик, — Хайдег указал на север на недалекие уже скалы. — Четыре часа — и ты там.

— Пойду, — усмехнулся Гуммо, — и через десять минут — без яиц. Да, Хайдег, из тебя-то шутник хороший. Пусть у меня яйца не такие мутантские, гы-гы-гы... Но они мне очень нужны. Поэтому я — в обход.

* * *

Они вернулись в лес и свернули налево. Идти здесь, на краю, было намного легче; дышалось не так тяжело, воняло не так сильно, заросли были не такие густые. По мере того как лес, огибая плато, забирал влево, характер растительности стал меняться. Стволы стали тоньше, деревья реже, коричневые лианы с острыми алмазными листьями почти исчезли. Вместо них между ветвей начали возникать странные бурые паутины с белыми бутонами на узлах. Они стелились по каменистой почве ниже колен и какое-то время идти не мешали; но их становилось все больше, и Камбетэ, который шел впереди, работая тесаком из комплекта Гуммо, наконец, остановился.

— Их надо жечь — так все без толку, — он повертел разрядником. — Хайде, все равно эта пукалка... Так — хоть какая-то польза.

— Это ствол, Кам. И там остался заряд. Ты в курсе, чем отличается тесак от ствола? Даже такого?

Камбетэ обернулся, двинулся дальше. Тридцать шагов он шел, работая тесаком, задирая ноги и топча толстые шнуры паутин, затем завяз и остановился снова.

— Хайде, ну ты посмотри! — он воткнул тесак в паутину. Тесак, прорезав толщу стеблей-шнуров, остался висеть. — Давай тогда свернем, что ли. Если вдоль леса, как-нибудь осторожно...

— Я тебя не держу, кажется?

— Они, Кам, давно уже там, — гоготнул Гуммо, — ждут не дождутся. Девчонка особенно, отстрелить тебе...

— Кретин, — отозвался Камбетэ, выдирая тесак. — Но здесь тоже идти... — он попытался шагнуть, и чуть не упал — ноги завязли в бурых шнурах. — Откуда они взялись? — он огляделся. — Внизу ведь...

— Хайде! — закричал Гуммо, оглядываясь. — Давай, что ли, правда отсюда валить! Они сами лезут, что ли? — он попытался выдернуть ноги из упругих стеблей. — Кам, дай тесак!

— Мне он самому нужен! — крикнул Камбетэ, остервенело рассекая вокруг колен бурые стебли. — Хайде, они сами лезут!

— Вижу, — Хайдег сорвал с такелажа нож, начал быстро сечь паутину вокруг колен. — Назад!

Он выдрался из паутины, кинул нож Гуммо, отбежал на двадцать шагов, обернулся. Гуммо яростно работал ножом, отбиваясь от стеблей, которые вздыбились и уже доползли до пояса. Наконец ему удалось освободиться; он, по пояс в жирных клоках паутины, затопал назад. Камбетэ в агонии бил тесаком вокруг, но он зашел дальше и ему было гораздо хуже; бурые стебли опутали его по грудь, и одного тесака уже не хватало.

— Хайде!.. — заорал наконец он, задыхаясь. — Это что за дьявол такой! Я такого еще не видел!

— Я видел, — отозвался Хайдег спокойно. — Бей! Ты что, стрелять разучился? Я же тебе показывал.

— Я не могу! — заорал Камбетэ как резаный. — Руки!.. Они мне все руки!.. Ты что, не видишь!..

Хайдег навел карабин, снял мощность, вдавил клавишу спуска. Тремя разрядами он выжег вокруг Камбетэ метровый круг. Камбетэ свалился на четвереньки, выронив тесак и разрядник, вскочил, бросился назад.