За драгоценности Беньовский расплатился с Валидом сполна, не торгуясь. Пришлось вынуть из сундука два увесистых кожаных мешочка, набитых серебряными монетами, французскими ливрами, голландскими флоринами, испанскими и турецкими пиастрами. Дорого обошлись ему покупки, но Морис Август знал, что здешняя цена ювелирных драгоценностей не шла ни в какое сравнение с ценами европейскими. В Европе за такие вещицы платили втридорога. Беньовский не особенно сокрушался, что его личная казна заметно поубавилась. При известной изворотливости и сноровке он скоро её восполнит. В очередном отчёте морскому министру о расходах он укажет, что потратил такую-то сумму на пропитание туземной рабочей силы, которой в действительности никто ничего не платил. Укажет завышенные суммы, израсходованные на подарки вождям. Можно и подзадержать выплату жалованья солдатам под каким-либо благовидным предлогом. Корпусной казначей, который ведёт всю бухгалтерию, человек покладистый и на злоупотребления полковника смотрит сквозь пальцы. За это Беньовский выплачивает ему изрядную прибавку к жалованью.

Расставался Беньовский с Валидом сердечно, дружески. Побывал по его приглашению на шхуне и отведал там жирной наперченной баранины с рисом. Купец заботился об удобствах и сытной еде даже во время плаваний и держал в трюме шхуны живых баранов.

Вернулся на фрегате Ковач и доложил полковнику о результатах плавания. Яростная артиллерийская стрельба по кромке прибрежных зарослей переполошила местных жителей. Высадившийся десант углубился по лесным тропам в середину острова и встретил там три покинутые деревни. Их обитатели, охваченные паническим страхом, разбежались, укрываясь в джунглях. Солдаты малость пограбили брошенные дома. К исходу второго дня в деревни возвратились некоторые старики и взрослые мужчины, кто посмелее. Солдаты собрали нескольких малагасийцев и привели к Ковачу. Капитан через переводчика Филиппа стал втолковывать им, что он и его люди пришли сюда как гости. А гостей бояться не следует. Пусть все жители деревень возвращаются в свои жилища. Никто их не тронет. Пусть они также разыщут своего старосту и передадут ему и его старейшинам приглашение посетить корабль в качестве почётных гостей. Их ждут подарки.

Староста, щуплый малорослый человек неопределённого возраста, прибыл на «Орлеан», сопровождаемый четырьмя старейшинами. Держались они пугливо, настороженно. Даже подарки и вино не сделали их слишком оживлёнными и словоохотливыми. Переговоры шли нудно, вяло. Староста никак не мог понять — чего от него хочет вазиха с большого корабля. А Ковач требовал ни много ни мало — отдаться под покровительство короля Людовика, помириться со старостой Ракутубе и дать обещание воздерживаться от всяких недружелюбных действий против соседей и ещё послать полсотни крепких мужчин на строительные работы.

Ковачу приходилось терпеливо разъяснять пункт за пунктом смысл своих требований. Невзрачный староста перебивал его и задавал неуместные вопросы:

   — А кто такой король Людовик?

   — Разве ему мало дел в своей стране?

   — Почему община должна посылать людей на какие-то там работы, когда наступило время высаживать рисовую рассаду?

Ковач, человек характера жёсткого, сменил тон разговора.

   — Запомните, Ракутубе наш большой друг. Враги наших друзей — наши враги. С врагами мы поступаем сурово.

По знаку Ковача бомбардиры дали залп холостыми зарядами из трёх бортовых орудий. Малагасийцы в страхе вскочили со своих мест. Один из старейшин зашептал слова заклинания, обращённого к духам-защитникам.

   — Не пугайтесь, гости, — успокоил их Ковач. — Это наши матросы учатся стрелять.

Ковач добился своего. Староста согласился принять покровительство короля Людовика и помириться с Ракутубе и жить с ним в мире. Лишь упёрся в посылке на строительство рабочей силы. Сошлись на компромиссе. Староста пошлёт не полсотни, а два десятка человек. Капитан порекомендовал старосте послать к Ракутубе примирительную миссию с подарками. Пусть её возглавит один из старейшин. Эта рекомендация не встретила отказа. Ковач добился согласия старосты на открытие в его главной деревне отделения французской торговой фактории. Это была уже его собственная инициатива. Её приказчиком мог бы стать старший сын Хамуда. Отец уже поручал ему самостоятельные поездки по торговым делам.

Беньовский остался доволен результатами рейда фрегата и действиями своего заместителя. Похвалил его.

Вернулся и старший Вердье. С помощью туземного проводника он выбрал не слишком далеко от Сен-Луи возвышенное место, пригодное для строительства Нового форта. Когда-то здесь было поселение. Но с годами земля истощилась, и малагасийцы забросили его, переселившись на другое место. Кое-где ещё оставались остатки свай от построек, не до конца съеденные термитами. Заросли ещё не успели подняться ввысь настолько, чтобы слиться с окружающими джунглями. Беньовский, сопровождаемый Вердье, побывал здесь и одобрил выбранное место. Он распорядился переместить одну из рот на расчистку зарослей и начать заготовку строительных материалов. Первыми постройками Нового форта должны быть казармы, часовня, где отец Огюст мог бы иногда отправлять службу, торговая фактория. Здесь же, на самом возвышенном месте, Беньовский намеревался возвести свою резиденцию — большой дом, опоясанный колоннадой наподобие античного храма. Но этот замысел он осуществит, непременно осуществит позже, когда наладит производство кирпича. Не пристало ему довольствоваться убогим жилищем вроде туземной хижины.

Он попытался мобилизовать на строительство Нового форта туземную рабочую силу и для этого побывал во всех окрестных деревнях, познакомился со старостами и одарил их всех подарками. Подарки старосты принимали охотно, благодарили, но людей своих посылать на работы упорно отказывались. Ссылались на полевые работы. Тогда Морис Август решил припугнуть малагасийцев, памятуя об опыте Ковача. Он устроил учение с ружейной стрельбой. Старосты сделались покладистее. Стали присылать землекопов, носильщиков, лесорубов. Те перессорились с солдатами, которые попытались взвалить на малагасийцев всю физическую работу, а сами лишь покрикивали и поучали. Туземцы разбегались и прятались по домам. Тогда Беньовский распорядился, чтобы расчищали заросли, заготовляли строительный материал только солдаты роты. А малагасийцы пусть трудятся отдельно на прокладке дороги к реке, где будет речная пристань, и другой дороги — к форту Сен-Луи. Старосты на это согласились. Малагасийцы взялись за работу без восторга, роптали, но всё же кое-как трудились. Просеки вгрызались в лесную чащобу.

На торговой французской шхуне приплыл старый знакомый Роше. Держался он с Морисом Августом предупредительно. Первый нанёс ему визит и вручил кожаный кошель с деньгами.

   — Мосье Дюма просил вам передать. Будьте любезны, напишите расписочку. Губернатору она необходима для отчёта.

   — Лучше поздно, чем никогда, — сказал с иронией Беньовский, принимая деньги. — Сполна рассчитался?

   — За губернатором остался небольшой должок. Понимаете, денежные затруднения компании...

   — Понимаю. Что собираетесь делать?

   — Решу свои торговые дела с Хамудом. И хочу пожить у него недельки две, отдохнуть от трудов, поохотиться.

   — Бог в помощь.

И Роше остался, чтобы вызнать все подробности деятельности командира экспедиционного корпуса, скрупулёзно собрать компрометирующие его материалы. В первый же день приезжего гостя ожидала большая удача. В беседе с ним Хамуд проговорился о том, что Беньовский купил у богатого арабского торговца дорогие ювелирные украшения — бриллиантовое колье и тяжёлую диадему. Покупку таких вещиц может позволить себе очень богатый человек. «Или ловкий казнокрад», — сказал сам себе Роше, выслушав Хамуда.

Губернатор Дюма перлюстрировал и второе письмо Беньовского, адресованное морскому министру. Письмо было доставлено на Маврикий на фрегате «Орлеан» с партией тяжелобольных. Дюма познакомил с письмом Роше, направлявшимся на Мадагаскар.