В своих записках Беньовский оставил пространное описание плавания на галиоте «Святой Пётр». Описание это отличается поразительной недостоверностью и нагромождением всяких вымыслов и небылиц и поэтому никак не может служить заслуживающим внимания источником. Со свойственным ему бахвальством Морис Август приписывает себе и своей распорядительности успех плавания на небольшом судне, избежавшем погибели во время четырёхмесячных скитаний по Тихому океану при слабом оснащении корабля необходимыми судовыми приборами. В действительности же главная заслуга в удачном плавании принадлежала не Беньовскому, а штурману Чурину, человеку опытному в морском деле. Экипажу благоприятствовали и условия плавания — галиоту не пришлось столкнуться с сильными штормами, которые могли оказаться гибельными для небольшого судна. Утверждение же Беньовского о том, что на «Святом Петре» полностью отсутствовали астрономические и математические инструменты, является явным преувеличением. Известно, что русские суда, военные и торговые, плававшие в северной части Тихого океана, неплохо обеспечивались необходимыми судовыми инструментами и приборами. Таково было непременное правило, продиктованное сложными метеорологическими и гидрогеографическими условиями плаваний в этом районе.

В книге Беньовского много противоречий. Одно и то же лицо в одном месте повествования названо капитаном, в другом рядовым матросом. Вот описываются чьи-то похороны, а через несколько десятков страниц покойный снова предстаёт перед читателем, но уже как благополучно здравствующее лицо. Мы видим полную путаницу в хронологии происходящего. События нескольких дней вдруг сливаются в одно. Абсолютно недостоверны описания Курильских и Алеутских островов, сделанные, по-видимому, по скудным сведениям большерецкой канцелярии и разбавленные фантазией самого автора. Масса небылиц содержится и в описании Японии и Ликейских островов. Утверждение Беньовского, что галиот якобы подходил к проливу, отделяющему Азию от Америки, — лишённый всякой логики вымысел. Он никак не согласуется с действительным маршрутом «Святого Петра».

О плавании галиота мы узнаем из более надёжных источников.

Это прежде всего записки канцеляриста Рюмина[35], вернувшегося в Россию после долгих скитаний. Записки эти были изданы и стали достоянием читателей. Изложенные в них факты и события совпадают со свидетельствами подштурмана Бочарова и других беглецов, также в конце концов возвратившихся в Россию. Так что мы имеем возможность воссоздать историю плавания «Святого Петра» на основании достоверных свидетельств очевидцев.

Итак, камчатский берег исчез из поля зрения, слившись с горизонтом. Галиот держал курс на юг. Уже в море Беньовский поднялся в штурманскую рубку. За штурвалом стоял Чурин.

   — Выдержит ли галиот напор волн, коли выйдем в открытый океан? — спросил штурмана Морис Август.

   — Всё зависит от погоды. С большим штормом «Святому Петру» трудно совладать в океане. Слишком низка осадка. Я бы не стал рисковать жизнью людей.

   — И особенно жизнью супружницы, — сказал Беньовский с намёком.

Среди пассажиров галиота находилась и жена Чурина Степанида Фёдоровна с работной девкой Настасьей. Штурман понял намёк и сказал в своё оправдание:

   — Не в бабе дело, однако. Полагаюсь на свой опыт. Океан шутить не любит...

   — В опыте твоём не сомневаюсь. Что предлагаешь?

   — Идти Охотским морем в виду Курильской гряды. На Курилах много удобных бухт, где можно встать на якорь, сделать починку, запастись водой.

   — Добро. Пусть будет по-твоему. Идём к Курилам.

На третий день плавания показался один из островов Курильской гряды, Парамушир, довольно значительной протяжённости.

Штурман изменил курс с южного на юго-западный. Слева по ходу корабля оставались Курилы, их угрюмые, мрачные скалы упирались в небо своими остроконечными вершинами. Некоторые из вершин курились, извергая вулканические газы.

Чурин, оставив у штурвала помощника, направился в каюту Беньовского и, постучав в дверь, получил разрешение войти. Никто не решался входить к нему без стука.

   — Разрешите доложить, господин главноначальствующий.

   — Докладывай. Что там у тебя?

   — Не нравятся мне Измайлов и Зябликов. Ведут себя как-то подозрительно. Заметил, шушукаются меж собой на палубе. Подхожу к ним, а они и смолкли. И посмотрели оба на меня с такой лютой злобой, что не по себе стало. Чувствую, матросов мутят. Ей-богу, зря вы их на судне задержали.

   — Это уж позволь мне знать. Матросов, говоришь, мутят?

   — Определённо. И боцман делился со мной своими подозрениями. Дважды видел обоих в матросском кубрике. О чём-то толковали с людьми. При появлении боцмана тотчас умолкали.

   — Серьёзная новость. За Измайловым и Зябликовым следи.

   — Уже наказал боцману и ещё кое-каким людишкам, чтоб следили. Есть среди них матрос Андреянов, человек надёжный и мне верный.

   — А ты подучи своего верного пса вызвать Измайлова или Зябликова на откровенный разговор. Пусть Андреянов поплачется им, что, дескать, не нравится ему вся эта затея, что сожалеет он, пошто не остался на берегу.

   — Хорошо придумано.

   — Пообещай ему двадцать целковых, коль поможет вывести на чистую воду смутьянов.

И на следующий день матрос Андреянов поведал приватно штурману о своём разговоре с Измайловым. Матрос поступил так, как научил его Чурин, — пожаловался, что недоволен главноначальствующим, затеявшим недоброе дело и склонившим обманным путём людей к бегству. Затем он стал проклинать свою неосмотрительность — пошто он не решился остаться на берегу, как другие. Измайлов поверил в искренность Андреянова и предложил ему участвовать в захвате судна. Матрос ответил, что дело хорошее, но как его осуществить? Тогда штурманский ученик раскрыл ему свой план. Захват судна надо приурочить к тому дню, когда «Святой Пётр» бросит якорь у берегов одного из островов. Наверняка сам главноначальствующий и его ближайшие помощники отправятся на берег. Именно в это время надлежит внезапно напасть на тех доверенных людей Беньовского, кто останется на судне, и всех их перебить. После этого останется лишь отрубить якорь и возвращаться в Чевакинскую гавань. Андреянов сделал вид, что замысел Измайлова пришёлся ему по душе, и сказал, что готов участвовать в захвате судна, но хотел бы подумать, прежде чем дать окончательный ответ.

Чурин тотчас пересказал всё то, что сообщил ему матрос, Беньовскому. Тот остался доволен.

   — Молодец Андреянов, — сказал Морис. — Пусть сегодня же даст свой ответ Измайлову, что согласен с его предложением. И пусть постарается выведать имена всех сообщников. Получит от меня свои двадцать целковых.

Тем временем галиот, миновав несколько островов, подошёл к скалистому острову, называемому курильцами Икоза. Русские же называли его просто Коза. Беньовский распорядился, чтобы экипаж занялся ремонтом такелажа, снарядил на берег команду матросов за пресной водой, приказал сшить из кусков цветной ткани английские и голландские флаги и вымпелы — на тот случай, если придётся прикрываться чужим флагом.

В тот самый момент, когда «Святой Пётр» бросал якорь в удобной бухте, Андреянов сообщил Чурину, что к Измайлову и Зябликову присоединились камчадал Паранчин с женой и человек десять матросов. Главное лицо среди них Измайлов, Зябликов у него правая рука. Среди матросов выделяется Софронов.

Чурин привёл Андреянова к Беньовскому. Матрос повторил свою информацию.

   — Вот тебе двадцать целковых, — сказал Беньовский, протягивая Андреянову две десятирублёвые монеты. — Я держу своё слово.

   — Премного благодарен.

   — Иди, иди, братец. Ты заслужил своё.

Беньовский немедленно созвал весь свой штаб: Хрущова, Винблада, Батурина, Степанова, Панова, Чурина. Совещались недолго. Было принято решение арестовать всех смутьянов и примерно наказать. Провезти аресты было поручено Панову и Чурину. Штурман подобрал для этого вооружённую команду надёжных людей. Допрашивал арестованных сам Беньовский. Первым привели к нему Измайлова, державшегося дерзко и вызывающе.