– Никогда не знаешь наверняка.

– Мне рисковать, а не тебе.

Келл уставился на нее.

– Зачем? Почему?

Лайла пожала плечами.

– Потому что я – разыскиваемый преступник.

– Ты не мужчина.

Лайла вымученно улыбнулась.

– Власти этого не знают. Наверное, поэтому меня пока только разыскивают и еще не повесили.

Келл не хотел этого так оставлять.

– Почему ты так хочешь это сделать?

– Потому что я дура.

– Лайла…

– Потому что я не могу здесь оставаться! – зарычала она, стискивая кулаки. – Потому что я хочу посмотреть мир, пусть даже не свой! И потому что я спасу тебе жизнь.

«Безумие», – подумал Келл. Полное безумие. Она не пройдет через дверь. И если даже пройдет, если камень подействует, что дальше? Перенос вещей приравнивается к измене, и Келл был почти уверен, что закон распространяется и на людей, особенно преступников. Одно дело – пронести контрабандой снежный шар или музыкальную шкатулку, и совсем другое – провести воровку. «А пронести реликвию Черного Лондона?» – раздался в голове Келла укоризненный голос. Он потер глаза и почувствовал на себе взгляд Лайлы. Обитательнице Серого Лондона в Красном не место. Это слишком опасно. Это безумие, и только безумец позволил бы ей… Но в одном Лайла была права: Келл не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы совершить все это в одиночку. Мало того, он этого не хотел. Он боялся предстоящего задания, хотя и не хотел в этом признаться, и боялся той участи, что ожидала его в конце. И кто-то ведь должен будет рассказать Красной королевской семье – его матери, отцу и Раю – о том, что произошло. Он не мог привести опасность к их порогу, но мог оставить там Лайлу, чтобы та все рассказала.

– Ты ничего не знаешь об этих мирах, – сварливо сказал он: его боевой задор иссякал на глазах.

– Разумеется, знаю, – весело парировала Лайла. – Есть Скучный Лондон, Лондон Келла, Жуткий Лондон и Мертвый Лондон, – перечислила она, загибая пальцы. – Вот видишь, я схватываю на лету.

«Но ты человек», – подумал Келл. Странный, упрямый, жестокий, но все-таки человек. За окном уже забрезжил свет – скудный и размытый дождем. Келл не мог оставаться здесь и выжидать.

– Отдай мне камень, – сказал он, – и я возьму тебя с собой.

Лайла сдержала резкий смешок.

– Я не расстанусь с ним, пока мы не закончим.

– А если ты не выживешь? – вызывающе спросил Келл.

– Тогда можешь обыскать мой труп, – фыркнула она. – Уверена, мне будет уже все равно.

Келл в недоумении уставился на девушку. Эта бравада – только ширма или ей и правда нечего терять? Но у нее есть жизнь, а жизнь всегда можно потерять. Как она может ничего не бояться – даже смерти?

«Ты боишься смерти?» – спросил его Холланд тогда в проулке. Келл боялся, причем всегда, сколько себя помнил. Он боялся того, что перестанет жить, существовать. Возможно, в мире Лайлы и верили в рай и ад, но в его мире верили только в прах. Ему очень рано объяснили, что магия возвращается к магии, а земля – к земле. Когда тело умирает, магия и материя разделяются, а человек, из которых он состоял, попросту исчезает. Не остается ничего.

В детстве Келлу снились кошмары, в которых он вдруг разваливался на части: только что бежал по двору или стоял на ступенях дворца, а в следующую минуту рассыпался в воздухе пеплом. Он просыпался в холодном поту и тяжело дышал, а встревоженный Рай тряс его за плечо.

– Разве ты не боишься смерти? – спросил он теперь Лайлу.

Она удивленно взглянула на него, а потом покачала головой.

– Смерть приходит ко всем, – просто сказала она. – Я не боюсь умирать. Но я боюсь умереть здесь, – она обвела рукой комнату, таверну, город. – Лучше утонуть во время бури, чем плюхаться на мелководье.

Келл посмотрел на нее долгим взглядом, после чего медленно кивнул:

– Ладно.

Лайла недоверчиво моргнула.

– Что значит «ладно»?

– Можешь пойти со мной, – уточнил Келл.

Лайла широко улыбнулась и взглянула в окно.

– Солнце почти взошло, – сказала она. – И Холланд, скорее всего, нас уже ищет. Сможешь идти?

«Убить Антари и впрямь довольно трудно».

Келл кивнул, а Лайла натянула на плечи плащ и быстро засунула в кобуру оружие, словно опасаясь, что, если замешкается, парень передумает. Келл лишь изумленно наблюдал.

– Попрощаться не хочешь? – спросил он, показав на дощатый пол.

Лайла задумалась, глядя на свои сапоги.

– Нет, – тихо сказала она, и в ее голосе впервые прозвучала неуверенность.

Келл не знал, насколько тесно переплетены судьбы Лайлы и Бэррона, но не стал поднимать эту тему или осуждать девушку. В конце концов, он и сам не планировал заходить во дворец, чтобы в последний раз повидаться с братом. Он сказал себе, что это слишком опасно и что Рай его не отпустит, но правдой было и то, что Келл не смог бы заставить себя попрощаться.

Он взял свою куртку, висевшую на стуле, и вывернул ее слева направо, в рубиново-красную.

В глазах Лайлы мелькнул интерес, но тут же погас: она уже проделывала этот трюк сама, когда обшаривала карманы.

– Как думаешь, сколько там всего курток? – спросила она так просто, словно спрашивала о погоде, а не о сложном колдовстве.

– Точно не знаю, – ответил Келл, порывшись в расшитом золотом кармане и вздохнув с облегчением, когда пальцы нащупали монету. – Порой мне кажется, что я уже все нашел, но иногда я натыкаюсь на что-то новое. А иногда теряю старое. Пару лет назад я обнаружил кошмарную куртку – серо-зеленую, короткую, с залатанными рукавами, – но с тех пор она мне больше не попадалась.

Он вытащил монету Красного Лондона и поцеловал ее. Именно из монет получались идеальные дверные ключи. В принципе, подошла бы любая вещь из этого мира (большая часть одежды, которую носил Келл, была из Красного Лондона), но монеты – простые, тяжелые, надежные, и успех с ними гарантирован. Он не мог все испортить, особенно когда от него зависела жизнь другого (а она зависела, что бы ни утверждала Лайла).

Пока Келл копался в одежде, Лайла пошарила по карманам, набрала горсть шиллингов, пенсов и фартингов и высыпала их на тумбочку возле кровати. Келл выбрал полпенни, чтобы заменить утерянный предмет Серого Лондона, а Лайла пожевала губу и уставилась на монеты, засунув руку во внутренний карман плаща. Повозившись там с чем-то, она вынула изящные серебряные часы и положила их рядом с грудой монет.

– Я готова, – сказала она, отрывая взгляд от часов.

«А я нет», – подумал Келл, набрасывая на плечи куртку и направляясь к двери. Его захлестнула новая волна головокружения, послабее, но она ушла быстрее предыдущей, как только он открыл дверь.

– Подожди, – растерянно сказала Лайла, – я думала, мы пойдем тем же путем, каким пришел ты. Через стену.

– Стены не всегда находятся там, где должны находиться, – ответил Келл. На самом деле таверна «В двух шагах» была одним из немногих заведений, где стены никогда не сдвигались с места, но это не делало ее безопаснее. Таверна «Заходящее солнце» стояла на том же фундаменте в Красном Лондоне, Келл вел там дела и именно там его скорее всего могли бы искать.

– К тому же мы не знаем, кто – или что, – поправил он себя, вспомнив нападающих, которые действовали по принуждению, – ждет нас на той стороне. Лучше подойти поближе к тому месту, куда мы направляемся, пока мы туда не направились. Поняла?

Лайла ничего не поняла, но все равно кивнула.

Они спустились по лестнице и оказались на маленькой площадке, от которой отходил узкий коридор с несколькими дверями. Лайла остановилась у ближайшей и прислушалась. Из комнаты доносился низкий рокочущий храп Бэррона. Лайла дотронулась до двери, а затем протиснулась мимо Келла и, не оглядываясь, проскочила оставшиеся ступеньки. Откинув засов черного хода, она поскорее выбежала в проулок. Келл устремился за ней, но на улице остановился и поднял руку, чтобы запереть дверь. Услышав, как засов со стуком встал на место, он развернулся и увидел Лайлу. Та ждала, повернувшись к таверне спиной, словно ее настоящее уже стало прошлым и его пора предать забвению.