Дождь прошел, оставив улицы мрачными и сырыми, но несмотря на мокрую землю и октябрьский холодок, Лондон начинал понемногу просыпаться. Воздух наполнялся грохотом трясущихся повозок, запахом свежего хлеба и дымом костров. Торговцы не спеша открывали двери и ставни магазинов, готовясь к деловому дню. Келл и Лайла шагали по пробуждающемуся городу в неярком свете зари.

– Ты уверена, что камень у тебя? – в третий, наверное, раз спросил Келл.

– Да, – раздраженно ответила Лайла, скривив губы. – И если ты собираешься его украсть, не советую. Как только ты начнешь меня обыскивать – с помощью магии или без, – мой нож найдет твое сердце быстрее, чем твоя рука нащупает камень.

Девушка сказала это с такой беспечной самонадеянностью, что Келл почти поверил ее словам, но желания их проверить у него не возникло. Вместо этого он стал изучать окрестные улицы, пытаясь представить их такими, какими они были в другом мире.

– Мы почти пришли.

– Куда? – спросила она.

– На Уитбери-стрит.

Он переправлялся в районе Уитбери и раньше. При этом он оказывался возле своей квартиры в «Рубиновых полях» и мог оставить там свои новые приобретения, прежде чем явиться во дворец. Но важнее то, что ряд магазинов на Уитбери-стрит располагался не на той же улице, а в нескольких кварталах от «Рубиновых полей». Келл давным-давно понял, что нельзя входить в мир в том самом месте, куда ты хочешь попасть. Если подстерегают враги, ты попадешь прямо к ним в руки.

– В Красном Лондоне есть один трактир, – пояснил он, стараясь не вспоминать о том, как побывал там в последний раз, о начерченном заклятии, нападении и трупах людей в проулке за трактиром. Трупах, оставленных им самим. – Я снимаю там комнату, и в ней есть все необходимое, чтобы я мог открыть дверь в Белый Лондон.

Лайла не обратила внимания на то, что он сказал «я» вместо «мы», а если и обратила, не стала поправлять. Вообще-то девушка погрузилась в свои мысли, пока они петляли по лабиринту подворотен. Келл же то и дело озирался.

– Я же не столкнусь там сама с собой? – спросила Лайла, нарушив молчание.

Келл взглянул на нее.

– Ты о чем?

Она пнула валявшийся на дороге камень.

– Ну, это же другой мир, так? Другой вариант Лондона? И там есть другой вариант меня?

Келл нахмурился.

– Я никогда не встречал такую, как ты.

Он не собирался делать ей комплимент, но Лайла восприняла это именно так и одарила его улыбкой.

– Что мне на это ответить? Я одна в своем роде.

Келл выдавил подобие улыбки, и она ахнула:

– Что это у тебя с лицом?

Улыбка исчезла.

– А что?

– Уже ничего, – сказала она, засмеявшись.

Келл лишь покачал головой – он не понял шутки. Но как бы там ни было, эта болтовня развеселила Лайлу, и она тихо посмеивалась всю дорогу до Уитбери.

Когда они свернули в симпатичный переулочек, Келл остановился на краю тротуара между двумя витринами. Одна принадлежала дантисту, а другая – цирюльнику (в Красном Лондоне это были торговец лечебными травами и каменотес). Если бы Келл прищурился, он бы различил следы своей крови на кирпичной стене, прикрытой узким козырьком. Лайла пристально посмотрела на стену.

– Это здесь твоя квартира?

– Нет, но здесь мы пройдем на ту сторону.

Лайла сжала и разжала кулаки. Он подумал, что девушка испугалась, но когда Лайла взглянула на него, глаза ее блестели, а уголки рта приподнялись в улыбке.

Келл сглотнул и шагнул к стене. Лайла подошла к нему. Он замешкался.

– Чего мы ждем?

– Ничего, – пробормотал Келл. – Просто…

Он скинул с себя куртку и набросил ее на плечи девушки, словно магию можно было так обмануть. Словно она не увидит разницы между человеком и Антари. Он сомневался, что его куртка что-то изменит (камень либо пустит Лайлу, либо не пустит), но попробовать все же следовало.

В ответ Лайла достала платок – который подарила ему, обчистив его карманы, и забрала, когда он отключился на полу ее комнаты – и засунула в его задний карман.

– Это еще зачем? – удивленно спросил Келл.

– Думаю, это правильно. Ты дал мне свою вещь, а я тебе свою. Теперь мы связаны.

– Магия так не работает.

Лайла пожала плечами.

– Не повредит.

Келл подумал, что она права, достал нож и провел лезвием поперек ладони. Выступила узкая полоска крови. Он макнул в нее пальцы и начертил на стене линию.

– Доставай камень.

Лайла недоверчиво посмотрела на Келла.

– Тебе он понадобится, – настаивал Келл.

Она вздохнула и вытащила из-под плаща широкополую мятую шляпу. Лайла расправила ее, засунула руку внутрь, словно фокусник, и извлекла черный камень. Что-то внутри Келла сжалось, кровь вскипела, и ему пришлось собрать все силы, чтобы не потянуться за талисманом. Он подавил порыв и впервые подумал, что, возможно, лучше вообще было не брать его в руки.

Лайла крепко сжала камень, а Келл обхватил руку Лайлы и почувствовал, как талисман гудит даже сквозь ее кисть. Он постарался не думать о том, как камень пел для него.

– Ты уверена? – спросил он в последний раз.

– Все получится, – заявила Лайла, но это прозвучало уже не так уверенно, как раньше. Скорее, она этого хотела, нежели в это верила. Келл кивнул. – Ты же сам говорил, – продолжила она, – что в каждом из нас смешаны человеческая природа и магия. Значит, и во мне тоже. – Она посмотрела ему в глаза. – Что сейчас будет?

– Не знаю, – честно сказал он.

Лайла встала к нему вплотную, и он почувствовал, как колотится ее сердце. Как хорошо эта девушка умела скрывать страх! Он не был заметен во взгляде или на лице, но сердцебиение ее выдавало. Затем Лайла осклабилась, и Келл задумался над тем, что же она испытывала: страх или что-то совсем другое?

– Учти, я не собираюсь помирать, пока не увижу, – сказала она.

– Пока не увидишь что?

Девушка широко улыбнулась.

– Всё.

Келл улыбнулся в ответ. Тогда Лайла поднесла свободную руку к его подбородку и приложила свои губы к его губам. Поцелуй был таким же мимолетным, как ее улыбка.

– А это зачем? – оторопело спросил он.

– На счастье, – усмехнулась она, прижимаясь плечами к стене. – Хотя у нас и без этого все получится.

Келл ошарашенно смотрел на нее пару секунд, а потом заставил себя повернуться к кирпичам, испачканным кровью. Крепче сжал руку девушки и поднес пальцы к метке.

– Ас Оренсе, – четко произнес он.

Стена прогнулась, и странник и воровка шагнули вперед и прошли насквозь.

Бэррон проснулся от шума во второй раз за это утро.

Шум в таверне – довольно обычное дело. Он есть всегда, в любое время суток, становясь то оглушительным, то еле слышным, но от него все равно никуда не деться. Даже когда пивная закрыта, внутри никогда не бывает по-настоящему тихо. Но Бэррон знал все шумы, которые можно услышать в таверне: от скрипа половиц и треска дверей до свиста ветра, дующего сквозь сотни щелей в старых стенах.

Бэррон знал их все.

Но этот был чужой и необычный.

Бэррон давным-давно владел таверной «на стыке», как он сам называл про себя скрипящее старое здание. За это время он привык к тем странностям, которые выносило на берег его жизни. Странности стали для него нормой. И хотя он сам в них не участвовал, так как попросту не испытывал никакого интереса или тяги к тому, что другие называли магией, у него постепенно развилось особое чутье.

И Бэррон к нему прислушивался.

Точно так же он прислушался к шуму над головой. Тот был совсем негромкий, но неуместный и отзывался в душе тоскливым чувством неправильности и далекой угрозы. Волосы на руках встали дыбом, а сердце, всегда такое спокойное, забилось угрожающе быстро.

Звук повторился, и Бэррон узнал скрип старого деревянного пола. Он сел в кровати. Прямо над ним находилась комната Лайлы, но это были не ее шаги.

Когда кто-то долго живет с тобой под одной крышей, ты начинаешь узнавать любой звук: не только голос, но и шаги, или как открывается шкаф. Поэтому Бэррон знал, как ступает Лайла, когда хочет, чтобы ее услышали, и как она ступает, когда этого не хочет. Но это было ни то ни другое. К тому же первый раз он проснулся сегодня от шума, когда Лайла и Келл уходили. Бэррон не попытался остановить девушку: он уже давно понял, что это бесполезно, и решил стать просто надежной гаванью, куда она всегда могла возвратиться, что Лайла неизменно и делала.