В голове не укладывалось только одно – жестокость, с которой было совершено убийство. Никто на свете не убедил бы меня, что Терри Леннокс способен на такое.

Я выключил свет и сел перед открытым окном. Пересмешник в кустах, устраиваясь на ночлег, издал несколько трелей.

Кожа на шее зудела. Я побрился, принял душ и завалился спать. Лежа на спине, я вслушивался в ночь, словно ждал, что услышу спокойный и уверенный голос из темноты, который разложит все по полочкам. Но стояла тишина. Никто не собирался мне ничего объяснять. Да и объяснений не требовалось. Прежде чем застрелиться, убийца во всем сознался. Возможно, теперь слушаний и вовсе не будет.

Как заметил газетчик Лонни Морган, самоубийство было им на руку. Если Сильвию убил Терри, то незачем волочь его в суд и вытаскивать на свет неприятные подробности. Если не он ее убил, то смерть подозреваемого тем более кстати. Сделать из мертвого козла отпущения – что может быть проще? Мертвый ничего не скажет в свою защиту.

Утром я побрился, оделся и привычной дорогой поехал в центр. Припарковался на привычном месте, и если сторож стоянки понял, что перед ним важная птица, то никак этого не показал. Я поднялся по лестнице, прошел по коридору и вставил ключ в замок. Подпиравший стену смуглый пижонистый тип вкрадчиво поинтересовался:

– Ты – Марлоу?

– Ну я.

– Никуда не уходи, с тобой хотят поговорить.

Он отлепился от стены и ленивой походкой удалился.

Я вошел в кабинет, подобрал с пола конверты. Еще стопка лежала на столе, куда их сгрузила уборщица. Я распахнул окно, вскрыл конверты и выбросил всякую ерунду, другими словами, почти всю кучу. Переключив звонок на входную дверь, раскурил трубку и уселся в ожидании воплей о помощи.

Я почти бесстрастно размышлял о Терри Ленноксе. Его седые волосы, шрамы, неброское обаяние и особая гордость уже стирались из памяти. Я не судил Терри, не стремился понять мотивы его поступков – так же как раньше не пытался выяснить, где он заработал свои шрамы и как его угораздило жениться на Сильвии. Он стал для меня случайным попутчиком, которого за время путешествия ты должен был изучить вдоль и поперек, но на деле ничего о нем не знаешь. На пристани ты сходишь на берег, обещая не пропадать, но вы оба понимаете, что это пустые слова и едва ли вам суждено свидеться вновь. Если же такое случается, то ты встречаешь безликого незнакомца. Как дела, старина? Неплохо, спасибо. Выглядишь бодрячком. Ты тоже. Поправился. Все мы не молодеем. Помнишь, как славно мы путешествовали по Франконии (или где там)? Шикарная была поездка.

Черта с два. Ты помирал со скуки и свел знакомство с соседом потому лишь, что вокруг не нашлось никого поинтереснее. Может быть, наши отношения с Терри были из той же серии? Нет, это точно не мой случай. Я потратил на Терри время и деньги, три дня просидел в тюряге, не говоря о затрещине и ударе в шею, после которого мне до сих пор было больно глотать. А теперь он умер, и мне никогда не вернуть ему чертовы пятьсот баксов. Это меня злило. Всегда найдется мелочь, которая будет сводить тебя с ума.

Дверной звонок и телефон проснулись одновременно. Зная, что звонок в дверь означает только то, что кто-то вошел в крошечную приемную, я снял трубку.

– Мистер Марлоу? На проводе мистер Эндикотт. Минутку.

– Это Сьюэлл Эндикотт, – повторил знакомый голос. Будто не знает, что секретарша уже отбарабанила его имя.

– Доброе утро, мистер Эндикотт.

– Рад, что вы на свободе. Ваша идея пустить дело на самотек оказалась неплоха.

– Какая, к черту, идея! Скажите лучше, ослиное упрямство.

– Надеюсь, больше вас не тронут. Однако, если потребуется помощь, обращайтесь.

– С чего бы? Терри мертв. Правосудию придется попотеть, доказывая, что мы встречались и я знал о преступлении. Заодно пусть попробуют доказать вину Терри. Как и то, что он сбежал с места преступления.

Адвокат откашлялся.

– Вам, наверное, не сказали, – начал он осторожно, – но он оставил исчерпывающее признание.

– Мне сказали, мистер Эндикотт. Вот вы адвокат, просветите меня: разве признание освобождает полицию от необходимости доказывать как его подлинность, так и достоверность изложенных в нем фактов?

– Боюсь, я не располагаю временем обсуждать с вами юридические тонкости, – бросил Эндикотт. – Я вылетаю в Мексику с весьма печальной миссией. Догадываетесь с какой?

– Зависит от того, кого вы представляете. Вы ведь так и не сказали.

– Разумеется, нет. Всего хорошего, Марлоу. Мое предложение остается в силе. Позвольте совет: не думайте, что вы неуязвимы. Вы занимаетесь опасным бизнесом.

Он отключился. Я аккуратно положил трубку и некоторое время сидел, не снимая руки с рычага. Затем стер с лица гримасу и открыл дверь в приемную.

Незнакомец у окна развалился в кресле и спокойно листал журнал. На нем был серый костюм в еле заметную голубую клетку. На ногах красовались черные мокасины на шнурках, удобные, как тапочки, – такие носков не протрут. Из-под белого платка в нагрудном кармане выглядывали солнечные очки. Мой гость был очень смугл, с жесткой курчавой шевелюрой. Незнакомец бросил на меня цепкий, по-птичьему зоркий взгляд, и его губы под тонкой щеточкой усов тронула усмешка. Красно-коричневый галстук ярким пятном выделялся на белоснежной рубашке.

Он отшвырнул журнал в сторону:

– Нет, ну что за дрянь! Прочел статью о Костелло[5]. Все вокруг решили, что знают все про Костелло! Да они знают о нем не больше, чем я о Елене Прекрасной!

– Чем могу быть полезен?

Незнакомец не сводил с меня цепких глаз.

– Тарзан на большом красном самокате, вот ты кто.

– Что?

– Ты – Тарзан на большом красном самокате, Марлоу. Хорошо тебя потрепали?

– Так, местами. Вам-то что?

– После того, как Олбрайт вставил пистон Грегориусу?

– Не после. До.

– И у тебя хватило нахальства натравить на этого грубияна самого Олбрайта?

– Я спрашиваю, вам-то что? К несчастью, я не знаком с начальником полицейского управления Олбрайтом и просить его ни о чем не мог.

Незнакомец угрюмо посмотрел на меня, медленно встал, грациозный, как кошка, и прошелся по приемной. Стрельнув глазами в мою сторону, заглянул в кабинет. Похоже, он везде чувствовал себя как дома. Я вошел за ним и закрыл за собой дверь. Незнакомец выглядел удивленным.

– Да у тебя тут смотреть не на что.

Я сел за стол и спокойно ждал продолжения.

– Сколько ты зарабатываешь в месяц, Марлоу?

Я молча разжег трубку.

– Не больше семисот пятидесяти? – предположил он.

Я бросил сгоревшую спичку в пепельницу и выпустил облачко дыма.

– Ты мелюзга, Марлоу, ничтожество. Жалкий пройдоха. Тебя и в лупу не разглядеть.

Ему и это сошло с рук.

– Дешевка ты, и за душой у тебя ни цента. Пропустил пару рюмок с приятелем, кинул ему пару монет, когда он был на мели. Начитался в детстве о Фрэнке Мэрривеле[6]. Ни связей, ни мозгов, ни хватки, а все туда же – корчит из себя невесть что. Тарзан на красном самокате. Ломаного гроша ты не стоишь.

С усталой улыбкой он перегнулся через стол и тыльной стороной ладони несильно заехал мне по щеке. Выражение смуглого лица не изменилось. Я не двинулся с места. Он ленивым движением опустился в кресло и, подперев щеку рукой, уставился на меня по-птичьи цепкими глазами.

– Ты хоть понимаешь, с кем связался?

– Тебя зовут Менендес, для своих – Менди. У тебя заведение на Стрипе.

– Да ну! А знаешь, как я стал тем, кем стал?

– Давай угадаю. Начинал сутенером в мексиканском борделе?

Он вытащил из кармана золотой портсигар, поднес к коричневой сигаретке золотую зажигалку, выпустил облако вонючего дыма и кивнул. Затем положил портсигар на стол и принялся поглаживать его подушечками пальцев.

– Я большой человек, Марлоу. Зарабатываю кучу бабок. Бабки нужны, чтобы подмазывать нужных людей, которые позволяют мне эти бабки заработать, и часть заработанного уйдет на то, чтобы их подмазать. У меня поместье в Бель-Эре, которое обошлось мне в девяносто кусков, а еще больше пошло, чтобы довести его до ума. Я женат на красавице-блондинке, дети ходят в частную школу на восточном побережье. У жены бриллиантов тысяч на сто пятьдесят, а шмоток и мехов – на семьдесят пять. Я держу дворецкого, двух горничных, повара, шофера, не говоря о громилах, которые таскаются за мной по пятам. Мне везде рады. Лучшая еда, лучшие напитки, одежда и гостиничные номера. Дом во Флориде и океанская яхта с командой в пять человек. Еще есть «бентли», два «кадиллака», «крайслер» и «эм-джи» для сынишки. Годика через два подарю такой же дочурке. А что есть у тебя?