При мысли о Франте у Карла все сжалось внутри. Да она сама не знает, какая она! Кто еще будет любить и терпеть эту колкую, нервную, но головокружительно живую девчонку так бескорыстно, как он!..

В подобных размышлениях он торопливо перебегал с мостика на мостик по направлению к дому Божены.

До конца года — до истечения назначенного Франтой срока — оставалась всего лишь неделя… И Карл был полон решимости.

Он успел.

Красивая женщина со следами бессонной ночи на незнакомом, но что‑то смутно напоминающем Карлу лице, с дорожной сумкой через плечо, вышла из дверей, за которыми он напряженно наблюдал, битый час подставляя спину холодному, несмотря на солнечный день, ветру.

«Попалась, голубушка», — возбужденно подумал Карл и, спрятав в сумку бинокль, незаметно пошел следом за ней.

Но идти пришлось недолго. Пройдя немного до пристани, женщина остановилась, явно желая попасть на пароходик, бегавший отсюда каждые десять минут вверх по каналу Grande. Карл, незаметно пристроившись за спинами ожидающих, прошел вслед за ней на подошедший вскоре пароходик, и они поплыли.

Смотря на профиль той, за которой он следил, Карл думал: «Бывает же… Приедешь куда‑нибудь к черту на рога — и даже там тебе будет казаться, что всюду встречаешь знакомые лица. Ну с чего я взял, что где‑то уже видел ее?! Просто она — типичная венецианка: хороша собой, ноги длинные, волосы, как у местных мадонн».

Пароходик, проплыв под мраморной аркой моста Риальто, вскоре причалил, но незнакомка не стала выходить. Кондуктор объявил, что следующая остановка — вокзал Санта‑Лючия, и они поплыли дальше, рассекая исхлестанную ветром воду, по каналу, пересекающему Венецию наподобие перевернутой буквы «S»… Наконец справа показалось здание вокзала.

Выйдя на берег, Карл увидел, что его попутчица торопливо идет в сторону стоящего уже у платформы поезда. Скрываясь в привокзальной сутолоке, он увидел, как она остановилась у одного из вагонов, достала из сумки билет и протянула его служащему в железнодорожной форме, а затем скрылась в полутьме вагона.

«Ну что же, кажется, это мой шанс», — подумал Карл, судорожно нащупывая в сумке конверт с планом. — В моем распоряжении — как минимум несколько часов. Вперед!»

И он заторопился на пароходик, который еще стоял у причала.

Сами звезды покровительствовали ему. Входная дверь была приоткрыта. Привратника на месте не оказалось. И вскоре он стоял один на один с массивной деревянной дверью, на которой красовалась надпись «Америго».

«Неужели сохранилась?» — мелькнуло в голове у Карла.

Он присмотрелся — медная дощечка на удивление новая.

«Не однофамилица же она? А может, какая‑нибудь дальняя итальянская родственница?» Времени на размышления не было. И он, надев перчатки, достал из сумки набор ужасающих его воображение приспособлений, которыми теперь предстояло орудовать.

Вдруг внизу хлопнула входная дверь, и Карл, поспешно побросав инструменты обратно, метнулся влево и скрылся на пожарной лестнице. Вскоре шаги на лестнице затихли, и он услышал, как дверь хлопнула где‑то наверху.

«Будь хладнокровнее», — сказал он себе, стараясь унять сердцебиение. Он снова вышел из своего укрытия и вернулся к двери в квартиру — последней преграде, отделяющей его от клада.

Корпя над неподдающимся замком, он подбадривал себя: «Ошибиться я не мог. Вилла внешне не изменилась, и план старый Америго начертил достаточно подробный: судя по расположению каминных труб на крыше, нужный мне камин находится именно здесь. Только бы его не разобрали из‑за старинных изразцов — они сейчас очень дорого ценятся».

Вдруг замок щелкнул и поддался — Карл вздрогнул и, повернув ручку, надавил на дверь. Она отворилась.

И только он, оглянувшись по сторонам, хотел войти в пустую квартиру, как услышал женский голос, оживленно рассказывающий что‑то. В ужасе Карл отпрянул назад и машинально закрыл дверь. Снова раздался щелчок — это сработал автоматический замок, и Карл, не помня себя от страха, вновь юркнул туда, где уже прятался не так давно, — в полутьму лестницы.

На этот раз ему пришлось провести там не пару минут, а больше часа. Он не знал, что ему делать. Спуститься вниз значило бы отказаться от задуманного вовсе. Потому что другого такого же благоприятного случая проникнуть в дом, как сегодня, когда привратник, видимо, отдыхал после рождественской ночи, а дверь вообще непонятно почему была приоткрыта, ему не представится уже никогда. Да и решится ли он во второй раз? Карл сильно в этом сомневался.

Но что за голос он слышал? Ведь в квартире, по его расчетам, никого не должно было быть! Оставалось только одно — ждать. Но чего? Того, что рано или поздно из квартиры кто‑то выйдет? Или возвращения хозяйки?

Карл начинал отчаиваться. Время шло, а в голову ничего не приходило. Волнуясь, он стал прохаживаться по темной лестничной площадке, потом ходить вверх‑вниз по ступенькам, пока не оказался наконец у самого чердака. Подергав обитую жестью чердачную дверь, Карл обнаружил, что она не заперта.

Скорее от нечего делать, чем с какой‑нибудь определенной целью, он, наклонив голову, вошел на чердак. Там царило запустение. Сдувая со старых стропил липкую паутину, Карл тихо, чтобы не услышали обитатели последнего этажа, прошелся по этому ветхому царству.

Сквозь пыльные стекла сюда пробивался солнечный свет, и вездесущие в Венеции блики плясали на изнанке покатой крыши. Старые сундуки, рыболовные сети, подкидные утки для охоты, винные бочки — Карл подошел к ним поближе, чтобы убедиться, что все они, к сожалению, пусты, — а в дальнем конце он разглядел острый нос заваленной разным хламом гондолы. И в его голову вдруг пришла смешная, но почему‑то успокоительная мысль: «Может, плюнуть на все это безумное предприятие, на капризы взбалмошной Франты — и сделаться гондольером? Работу спокойней трудно себе представить. Скользишь дни напролет по прекраснейшему в мире городу — и никаких кладов не надо!»

Увлекшись, Карл присел на запыленную лаковую корму и стал представлять себя в этом качестве: вот он, загорелый красавец‑мужчина, поигрывая мускулами под белоснежной сорочкой, в соломенной шляпе, щегольски надвинутой на лоб… «Стоп!» — сказал он себе. Его блуждающий взгляд остановился на брезентовой робе и грязно‑зеленой фуражке, висящих на гвозде. Точно такие же он видел в пожарной части, где и приобрел план этой виллы.

Он вскочил и чуть было не побежал туда, где висели эти сокровища, но вовремя опомнился и, осторожно переступая тюки и стараясь не греметь старой посудой, приблизился к противоположной стене.

Сняв робу с гвоздя, Карл рассмотрел ее и обнаружил на рукаве надпись «pompiere» — примерно такую же, как и на воротах пожарной части.

Да, это именно то, что ему нужно! Карл вытряхнул пыль, потом разыскал какую‑то щетку — деревянная ручка ее была сделана в форме льва — и принялся вычищать старую робу с такой тщательностью, словно это его выходной костюм. Потом он снял с себя плащ, надел прямо на свитер заметно посвежевшую робу, взял в руки фуражку и уверенно зашагал в сторону выхода, а затем по ступенькам вниз.

Карл придумал. Теперь он чувствовал себя не взломщиком, а служащим пожарной части, производящим дежурный осмотр старых каминов. В таком виде он мог смело предстать как перед привратником, так и перед хозяйкой квартиры. Он мог также больше не взламывать эту чертову дверь, а просто позвонить, войти в квартиру и на глазах этой рыжеволосой венецианки — а если это не она болтала там по телефону, то на глазах кого угодно — долго и вдумчиво возиться с камином, вообще делать с ним, что понадобится, невинно объясняя все это мерами пожарной безопасности и контроля.

Вдруг Карл остановился на полпути и стукнул себя по лбу. Как он мог не подумать об этом! Ведь он ни слова не знает по‑итальянски! «Хорош пожарник, нечего сказать… Сеньоры, к вашим услугам международный чешский патруль», — Карл зло дурачился, устало опустившись на холодную ступеньку. А потом вдруг резко поднялся и вновь зашагал вниз. «Была не была, прикинусь немым!»