Жестом приглашая следовать за собой, Фриншнайц начал спускаться по прозрачным ступенькам (лишь контуры их слегка подсвечивались). Прикрыв уши ладонями, чтобы не оглохнуть в первые же несколько кимн, я шагнула вниз… и едва удержалась на ногах. Такого мне еще не приходилось видеть. Прямо подо мной был не просто зал. И даже не стадион — необъятный, колоссальных размеров тоннель, ведущий в бездну. По крайней мере, так мне показалось на первый взгляд. Стены его представляли собой крошечные прозрачные комнатки, и внутри этих сот — десятки тысяч лирен. Грохот работающего сталепрокатного завода же оказался музыкой, настолько отличной от той, что мне приходилось слышать в Каремсе, насколько тибетское горловое пение не похоже на классический оперный вокал.

Едва я ступила на светящийся прозрачный пол ячейки-комнаты, как откуда-то сверху выпрыгнула девушка и зависла в воздухе прямо напротив нашего уровня. Она была очень красивой и полностью обнаженной. Нас должно было отделять большое расстояние, но прозрачная стена-экран, видимо, автоматически увеличила масштаб. Проведя ладонями по коротким розовым волосам, девушка подлетела к центру тоннеля и, прогнувшись назад, развела руки в стороны. В ответ ревущая толпа, разбросанная по сотам, пришла в неистовство.

— Эммерльга, — прокомментировал Фриншнайц, усаживая меня на полупрозрачный и бесформенный, похожий на выброшенную из моря медузу диван. — Лучший кукольник Оппозиции.

— Кукольник?

Мускульный Клубок ткнул пальцем куда-то вниз. Через секунду из темноты к девушке подлетели девять лирен: трое мужчин и шесть девушек, тоже обнаженных.

— Она сама программирует антигравитационную систему для выступлений, но все равно удивляюсь ее точности — малейшая ошибка в движениях фатальна. Я не говорю о контроле над импульсами. Да, ты, наверное, не знаешь, у нее особая способность — воздействие на электричество во всех его проявлениях. Поговаривают, что у нее красная категория. Так что все происходящее — исключительно ее рук дело. У Механиков тоже есть свой Кладбищенский Фестиваль.

Что-то в восторженном голосе Мускульного Клубка меня насторожило.

Между тем, Эммерльга плавно подлетела к первой девушке. И резким движением разорвала кожу на ее животе, как тряпку. У меня помутнело перед глазами…

С той же очаровательной улыбкой кукольник намотала на щиколотку и затянула узлом скользкую кишку, после чего направилась к следующей жертве. Я закрыла лицо руками, мысленно благодаря себя за то, что не поела. Внутри что-то дернулось. Но потом стало так хорошо. Облегчение растеклось с кончиков пальцев по остальному телу приятно дурманящим теплом… Перекусить, значит.

Когда я открыла глаза, девушка почти полностью была замотана в кровавые щупальца, тянущиеся от безвольно парящих тел. Вернувшись в центр зала, она на мгновенье замерла. Вновь загрохотала музыка, и залитые кровью пальцы принялись что-то рисовать в воздухе. Короткий взрыв света — и тела зашевелились.

Это было… странно. Тонкие пальцы кукольника светились нежно-голубой дымкой, рождая в своем движении объемные лазерные узорчатые фигуры, расширяющиеся до размеров всего тоннеля, сменяя один другой в такт музыке. В поразительной игре холодного света движения трупов были неотличимы от управляющего ими мастера. Такие же четкие, пластичные, отточенные. Страшный, тошнотворный, завораживающий своей извращенной красотой танец, где каждая «кукла» двигалась сама по себе, но ни одна деталь не выбивалась из контекста. Искусство на грани безумия. И за гранью морали.

В очередной раз перекувыркнувшись в воздухе, Эммерльга скрестила руки на животе, и привязанные к ней куклы вспыхнули, моментально обратившись в пепел, укутавший девушку монотонным конфетти. Музыка смолкла, зал проглотила темнота, а толпа все безумствовала. И я была готова к ней присоединиться.

Я никогда не была склонна к азартным играм, поэтому непреодолимого желания принимать участие, а тем более, наблюдать за участниками у меня не возникло. Разве что от нечего делать.

На Турнире я быстро заскучала, хотя честно старалась следить за ведущимися параллельно шестью партиями. Игроки находились в небольших кубах, по восемь лирен в каждом. Прозрачные коробки с независимой системой гравитации медленно перемещались по тоннелю вверх-вниз, периодически переворачиваясь с одной грани на другую. Выглядело это эффектно, но только в первые два хорм. После я перестала улавливать ход партий на мониторах и выползла подышать на улицу.

Прислонившись спиной к холодной закопченной стене, я уставилась на подпирающих небо каменных гигантов. Вспомнилась старая песня. Конечно, про любовь и звезды. Закрыв глаза, я едва слышно начал напевать ее себе под нос.

Чудно как-то все. Будто сидишь на берегу Мичигана и пьешь квас. Песня из мира, которого больше нет, звучащая из уст лирена, ему не принадлежащего, в другом мире, где никто не поет.

— Нашел!

Мысленно выругавшись, я открыла глаза. Фриншнайц стоял рядом, чуть облокотившись на стену, и протягивал руку. Проигнорировав этот жест, я осталась сидеть.

— Не упрямься, пойдем.

— Я не хочу никуда идти.

— Это приказ, сирм-зукару шестого порядка.

— …Что?

— Приказ Сенатора, — Фриншнайц улыбнулся, все еще стоя с вытянутой рукой.

У меня голова пошла кругом. Кажется, это называется когнитивным диссонансом.

— Что такое когнитивный диссонанс? — Нахмурился Мускульный Клубок.

Нет. Совсем не смешно.

— Чем подтвердишь подлинность приказа? — Решила не сдаваться я.

Фриншнайц пальцем коснулся моего плеча, и перед глазами появилась зеленая форма документа. Естественно, картинка была лишь в моей голове: информация такого уровня не доверялась никаким материальным носителям, кроме нервной системы подчиненных.

— Военный суд? — Я попыталась сохранить хотя бы видимость спокойствия.

— Почти, — Механик, потеряв терпение, схватил меня за плечо и без усилий поставил на ноги. — Следуй за мной, сирм-зукару Анна. И, пожалуйста, не оказывай сопротивление. Не хотелось бы ломать тебе позвоночник.

— Ты же должен сейчас играть на Турнире.

— Наигрался. А теперь идем.

Ну где же Лэйкер? Ой, Клубок же мысли читает. Еще один экстрасенс мне на голову. Я уже не знаю, как еще потянуть время. Хотя…

— Похоже, тебе все-таки придется сломать мне позвоночник.

Фриншнайц кивнул и сделал шаг в сторону.

Дура! Дура! Трижды дура! Это же не боевик какой-нибудь, здесь моральными дилеммами не мучаются. О них даже не подозревают.

Дрожь в коленках вышла из-под контроля и уронила меня обратно на тротуар. Следом, к моему удивлению, повалился Фриншнайц. Ох, так это не колени, это земля!

Псевдо асфальтовое покрытие раскололось вдоль улицы пополам, и из образовавшейся трещины вырвались черные усы, точь-в-точь такие же, как в крепости Чудиков, которую штурмовал наш отряд «Серая Молния». Вытянувшись вверх, они принялись вращаться с сумасшедшей скоростью, по пути разрубая стены небоскребов. Я почувствовала, как волны Клиадры взялись полоскать мои внутренности.

Чьи-то руки схватили меня за предплечье и потащили прочь от разлома. Кимн позже на то место, где я только что лежала, с грохотом обрушился срезанный блок соседнего здания. Отдельные куски материала с антигравитационными устройствами причудливо повисли над землей. Целые этажи, как воздушные шарики, потянулись к небу и, «врезавшись» в нематериальный купол, остались парить над городским центром.

— Wertzig! — Фриншнайц перебросил меня через плечо и, едва увернувшись от упавшего совсем рядом обломка, быстро свернул за угол.

— Что происходит? — Я безуспешно попыталась вырваться или хотя бы принять более удобное положение, чем нынешнее, вниз головой.

Прямо перед нами рухнуло сразу несколько срубленных стояков жилых зданий, преградив собой улицу. Мускульный Клубок с очередным непереводимым проклятьем взбежал вверх по отвесной стене и прыжком одолел огромный завал, доходящий до восьмого уровня. В который раз я поблагодарила судьбу за то, что обошлась без завтрака.