У современной науки, в том числе и медицинской, нет никаких свидетельств того, что в мозгу человека есть что-либо, помимо воспоминаний, образов, отношений к виденному, слышанному, прочувствованному. И бред, и сон, и, конечно же, пограничное состояние, которое получило название «клиническая смерть», — все это калейдоскоп образов, извлекаемых сознанием из собственных запасников. Тогда, когда мы делаем это осознанно, мы в состоянии направлять работу мозга и достигать поставленных целей: извлекать из глубин памяти виденное или слышанное ранее, мечтать, строить предположения, создавать художественные образы.
…По улице мчится машина «скорой помощи». Резкий звук сирены привлекает к ней внимание прохожих… Больничный коридор. Развевающиеся от быстрой ходьбы белые халаты врачей, всего медицинского персонала… Момент реанимации. Работают приборы искусственного дыхания. Быстрые, слаженные действия врачей. Выверенные движения. Отработанная техника применения лекарств. Стимулирующие приборы. И умирающий человек вернулся к жизни или… воскрес, как сказал бы верующий. Это производит сильнейшее впечатление на любого человека. Ведь клиническая смерть — это волнение близких, крайнее напряжение для врачей, критическое состояние самого пациента. Но для медицинского персонала отделения реанимации — работа, работа трудная, срочная, очень ответственная. И здесь нет места мистике, она вытеснена знанием, перед которым отступают религиозные вымыслы. Наука убедительно доказала, что из «праха смердящего» на четвертый день иерусалимской жары (вспомните: «Господи! уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе») невозможно восстановить ни одной клетки организма. Но врачи могут (и делают это ежедневно, а в масштабах всего мира ежечасно) оживить человека спустя минуты после остановки дыхания и прекращения работы сердца, а в некоторых случаях спустя часы.
«…В тот день примерно в половине двенадцатого… Тереса Чепукойть одела дочушку и отпустила ее погулять. На дворе лежал мягкий снег, прижимал мороз. Ира взяла саночки и пошла на горку. Прошло минут двадцать, девочка не возвращалась. Забеспокоившись, Тереса выбежала на улицу. Следы санок и небольших ножек вели в сторону ручья. Прямо к воде.
У матери захолонуло сердце. Ноги понесли сами собой. Беда: девочка неподвижно лежала в воде. Мать бросилась на лед, подползла к дочери, схватила ее за шубку и вытянула на берег»[9]
Так начиналась эта история. Потом была дорога в больницу. Искусственный массаж сердца. Девочку отогревали грелками, растирали… Подключили аппарат искусственного дыхания. В 12.27 начало прослушиваться слабое биение сердечка. Девочка оживала…
«Как правило, после того как сердце остановилось, мозг человека остается жизнеспособным около 5 минут. На этот раз все обошлось потому, что организм ребенка резко переохладился — поверхностная температура тела была чуть выше нулевой», — сказал врач-реаниматолог Островецкой районной больницы И. Шляхтун.
Идентичный случай произошел в США на озере Мичиган. Четырехлетний мальчик спрыгнул с набережной на лед, который тут же проломился, и ребенок скрылся под водой… Девять дней врачи боролись за жизнь маленького Джимми. Когда мальчик пришел в себя, он заплакал как новорожденный. «Его тело было вялым, руки неподвижны, глаза закрыты», — сообщалось в журнале «Пари-матч». Вот что рассказал корреспонденту врач-педиатр, лечивший Джимми: «Что ж, мы, врачи, занимаемся только наукой. Изучаем… А то, с чем мы столкнулись — человеческий организм, возвращенный к жизни после двадцати минут пребывания под водой и полутора часов клинической смерти, — не имеет прецедента. Что будет с Джимми дальше? Предсказать ничего нельзя. Но успехи, которые мальчик делает каждый день, как и экраны приборов, свидетельствуют о поразительной скорости выздоровления. Вполне можно надеяться на его полное возвращение к норме»[10].
Многие, очевидно, помнят историю, которая произошла с трехлетней литовской девочкой Расой Прасцявичюте. Заигравшейся на поле девочке ножами сенокосилки отрезало обе ножки. Несчастье казалось непоправимым. Но на помощь пришли председатель колхоза, фельдшер, врачи, летчики, многие люди, сердцем воспринявшие боль чужого ребенка. Утром следующего дня девочку доставили в Москву, в клинику имени Филатова, где врачи немедленно начали операцию по приживлению полностью отрезанных ножек. Сейчас, когда обе ножки девочки благополучно прижились и снова обрели двигательную активность, все происшедшее с Расой кажется поистине фантастичным. Это ли не чудо! И такие чудеса, ставшие сегодняшним днем современной медицины, не смогла приписать деяниям Христа и других чудотворцев даже самая буйная и неуемная фантазия.
Но самое удивительное достижение медицинской науки нашего времени — трансплантация (пересадка органов). Вспомните операции по пересадке сердца, осуществленные знаменитым Кристианом Бернардом, — о них знает весь мир. То, что еще 15–17 лет назад казалось чересчур смелым экспериментом, сенсацией, сегодня становится реальностью.
Безусловно, пересадку, замену больных органов и частей тела в целях возвращения здоровья и продления жизни пациента можно только приветствовать. Если бы в связи с этим не возникало множество проблем морально-этического характера. Например, где взять тот или иной орган, причем от здорового человека, годный для пересадки? Ведь и сердце, и печень, взятые у внезапно погибшего человека, скажем, в автомобильной катастрофе, можно трансплантировать лишь тогда, когда смерть уже наступила, но жизнь других органов еще не угасла.
«Я продам почку, глаз и любой другой орган, чтобы получить возможность питаться и уплатить свои налоги» — такое объявление написал 52-летний аргентинский рабочий. Да, в последнее время в США и других странах Запада начал процветать такого рода бизнес. Заинтересованы в нем, разумеется, прежде всего богатые, ведь не каждый может позволить себе заплатить за пересадку почки 30 тысяч долларов, печени — 200 тысяч долларов. Некоторые бизнесмены уже поговаривают о создании «рынка», где можно покупать и продавать человеческие органы.
«Доктор Барри Джекобе из Виргинии уже готов… создать международную посредническую фирму, которая могла бы приобретать почки у нуждающихся из стран «третьего мира». Дело представляется ему выгодным: сейчас в США от шести до десяти тысяч человек записаны в очередь на пересадку им почек и только около трети из них рассчитывают воспользоваться почками своих близких родственников…» — рассказал на страницах газеты «Правда» журналист-международник Юрий Жуков.
Есть у медиков и еще один путь в решении этой проблемы — создание искусственных «запчастей» для человеческого организма. И советская наука идет именно по этому пути.
Итак, красивая сказка о бессмертии, рассказанная Раймондом Муди и подхваченная западными учеными-теологами, не состоялась. Однако как обстоит дело с реальным и возможным уже сегодня увеличением продолжительности жизни? Ведь для человека и 150–200 лет равносильны бессмертию. Сколько за этот срок можно увидеть, сделать, узнать!
Вопрос реального долголетия заинтересовал ученых очень давно. Еще Аристотель размышлял на эту тему. В XVIII веке известный французский естествоиспытатель Бюффон пришел к заключению, что продолжительность жизни животных в семь раз превышает период их роста. Но если полное возмужание человека, рассуждал ученый, наступает в 25 лет, то он должен жить 175 лет. Французский ученый Фрумузан полагал, что человеческий организм рассчитан на 150 лет. Мечников считал, что век человека равен 125 годам, советский ученый-геронтолог Богомолец называл 125–150 лет, русский биофизик академик Лазарев говорил о 150–180 годах. Академик Тарханов писал о том, что «…естественная, нормальная продолжительность жизни человека, счастливо ускользнувшего от насильственной смерти, есть в самом деле 100 и более лет».
Хочется сделать небольшое отступление и напомнить читателю одно из многочисленных путешествий героя книги Джонатана Свифта — Гулливера. Помните, как автор описывает жителей страны лаггнежцев, среди которых изредка рождались люди, отмеченные темным пятнышком на лбу, знаком того, что они наделены чудесным даром бессмертия? Предвкушая встречу со струльдбругами, этими счастливейшими из людей, Гулливер мечтал о том, что сделал бы он, став, как они, бессмертным, как распорядился бы своей жизнью, принявшись за изучение наук и искусств, «постепенно стал бы мудрецом, источником всяких знаний для своего народа». И каково же было удивление, а затем и разочарование Гулливера, когда он узнал подробности образа жизни струльдбругов. «Достигнув восьмидесятилетнего возраста, который здесь считается пределом человеческой жизни, они, подобно смертным, превращаются в дряхлых стариков. Но кроме всех недугов и слабостей, присущих вообще старости, над ними тяготеет мучительное сознание, что им суждено вечно влачить такое жалкое существование». Струльдбруги «упрямы, сварливы, жадны, угрюмы, тщеславны и болтливы…Считаются неспособными к занятию должностей… У них выпадают зубы и волосы». Они перестают различать вкус пищи. «Мне никогда не приходилось видеть ничего омерзительнее этих людей. Женщины были еще противнее мужчин. Помимо обыкновенной уродливости, свойственной глубокой дряхлости, они с годами все больше приобретают облик каких-то призраков. Ужас, который они внушают, не поддается никакому описанию», — заключает рассказ об этих «счастливейших» из людей Джонатан Свифт.
