«Как гуманно!» — подумал Денис.

В коридоре послышался голос Спирина — он с кем-то поздоровался. Денис поскорее положил блокнот обратно, примерно так же, как он и лежал, и сел на стул.

Спирин, войдя, бросил на юношу быстрый взгляд.

— Ну что? — Он сел. — Все мои бумаги перерыл?

Денис открыл рот. Спирин рассмеялся.

— Ничего, ничего. Я и сам бы не стал сидеть и ждать. Обязательно заглянул в папки с делами. Да и в блокнот тоже. Нет, не говори ничего. Не люблю, когда врут. Вернемся к нашему разговору. Ты знаешь, что такое Вульгата?

— Так называется перевод Библии, сделанный с греческого языка на латынь. Если точнее — на вульгарный, или народный, диалект латинского языка. Сделал его святой Иероним в пятом веке нашей эры по заданию Вселенского Собора католической церкви. Собственно говоря, вся западная цивилизация читает Библию в переводах именно с Вульгаты. А почему вы спрашиваете?

Спирин взглянул на Дениса с уважением. Впрочем, ирония тоже никуда не делась.

— Неужели у нас еще остались начитанные молодые люди? Значит, еще не все потеряно. Итак, Вульгата — это Библия западного мира. Видишь ли, это слово было написано на всех кассетах, которые мы изъяли девять лет назад.

Денис взглянул на капитана округлившимися от изумления глазами.

— Зачем?

Спирин усмехнулся.

— Вот и я задался тем же вопросом. Это слово было отпечатано фотографическим способом со специальных матриц на обложках большей части продукции. На некоторых — с внутренней стороны. Но оно было везде.

— И что это значит? — Честно говоря, Дениса сейчас не очень интересовал этот вопрос. Ему хотелось поскорее узнать, что случилось с Настей.

— Сначала я думал, что это название студии, на которой производят фильмы. Мы все так думали. Но похоже больше на название какой-то секты.

Я собрал сведения о распространителях и покупателях — около сорока человек уже успели купить кассеты. Никто из них не состоял в секте. Почти все были крещеные, но церковь особо не посещали. Религиозную подоплеку отметаем.

— Сатанисты?

Спирин смерил его презрительным взглядом.

— Фильмов насмотрелся? Сатанисты — кучка жалких наркоманов из подвала. Им такое дело не под силу. Мы бы давно их взяли. Нет. Тут что-то другое. Новое. Я понял это сразу, как только ты сказал, что видел в фильме свою девушку.

— Что вы имеете в виду? Может, объясните наконец?

Спирин подошел к сейфу. Открыл его ключом, достал фотографии. Вернулся за стол. Бросил фотографии на стол перед Денисом.

— Вот. Любуйся.

Снимков было пять. Труп Насти: сверху, слева, справа, лицо крупным планом. Пятый снимок — отрубленные руки и ноги, лежат в углу.

— Боже, боже… — бормотал Денис, разглядывая снимки. На глаза его навернулись слезы. К горлу подступила тошнота.

Труп лежал на анатомическом столе, установленном в полутемной комнате. Настя была прикована к нему цепями. Денис заметил, что горло перерезано. Грудь и шея были черными от запекшейся крови.

— Смерть наступила вчера, примерно в полдесятого вечера. — Спирин сухо улыбнулся. — Думаю, ты в это время как раз развлекался на вечеринке. Бензопилой ей отрезали все конечности, а потом перерезали горло. Ножом, конечно, а не бензопилой.

Денис отложил снимки. Потряс головой.

— Не понял. Как вы нашли ее? Людмила не подавала заявление о пропаже без вести.

— Да мы бы и не приняли его. Девочки не было меньше двух суток. Мы обнаружили тело случайно.

— Случайно?

Спирин откинулся на спинку стула, закурил. Денис молча встал, взял с подоконника пепельницу, поставил перед капитаном. Тот поблагодарил кивком.

— В нашей работе так часто случается — расследуешь одно дело, натыкаешься на десять новых. Впрочем, в данном случае мы как раз наткнулись на то, что нужно.

— Не тяните резину.

— Ладно. Год назад к нам начали поступать заявления об исчезновении детей. Пропало пять ребятишек в возрасте от двух до восьми лет. Все они пропали в одном и том же месте — на перроне вокзала, когда мать оставляла ребенка на несколько минут. Мы задействовали транспортную милицию, но в поездах дети обнаружены не были. Моя агентурная сеть установила слежку на перроне. Мы вычислили похитителя, когда он в очередной раз подошел к одинокому ребенку, который ждал свою мать на перроне.

— А где была мать?

— Ей в туалет приспичило. В общем, похитителем оказалась тетка лет сорока в белом плаще.

— И что? Вы взяли ее?

— Да нет, конечно. Позволили ей совершить похищение. А потом проследили ее путь до самого дома. Ввалились к ней в квартиру. Вместе с женщиной там жила ее мать — старая перечница с тремя волосинами на голове, беззубым ртом и колючими черными глазками. Дамы на нас заорали. Женщина заявила, что сейчас вызовет полицию. Я сказал ей, что мы уже пришли. Оттолкнул ее и прошел в комнату. На стене слева от двери висел ковер, у самой стены стояло кресло, которому здесь явно было не место — сидя на нем, можно было увидеть только голую стену напротив. Я отодвинул кресло и отогнул ковер. За ним обнаружилась дверь. Мы ее открыли — дамы не успели ее запереть. Как думаешь, что мы обнаружили?

Денис сглотнул, глядя на свои судорожно сжатые руки.

— Комнату, которую я видел на фотографиях.

— Да. Там в углу сжался пропавший ребенок. Он с выражением ужаса смотрел на труп твоей подруги, прикованный к анатомическому столу. С ним самим этим вечером собирались сделать то же самое.

— Боже. — Денис запустил пальцы в волосы. — Это сделали женщины?

— Нет. Они только крали детей. И Настю твою каким-то образом заманили на квартиру. Как — мы теперь вряд ли узнаем. Пытали и расчленяли другие люди. Скорее всего, уголовники. Женщинам за каждого ребенка платили пятьсот долларов. Достойный гонорар за человеческую жизнь, не правда ли?

— Прекратите ерничать! Как можно иронизировать, когда мы говорим о таких вещах?

Выражение лица Спирина стало жестким.

— А ты хочешь сказать, лучше причитать и плакать? Если бы я ломал трагедию всякий раз, когда кого-то убивают, меня бы давно забрали с работы прямо в психушку. Надо думать, как добраться до убийц, а не оплакивать мертвых. Ты в деле или нет?

«Бессердечный урод!» — подумал Денис. Но кивнул.

— Очень хорошо. — Спирин взял пепельницу и потушил сигарету. — Убийства снимали на камеру. Знаешь, как это называется?

— Знаю. — Денис мрачно смотрел в угол. — Снафф-муви. «Правый сектор» делал их на Евромайдане.

— Почему же «делал»? Он и сейчас их делает. Пока наши и западные политики болтают о спасении человеческих жизней, но ничего не предпринимают. Ладно. В квартире мы обнаружили несколько десятков дисков с этими фильмами. Но записи с Настей там не было. Только дети.

Я не понимал, насколько это серьезно, до тех пор, пока ты не сказал мне, что она была порноактрисой. Видишь ли, обычно порнографы не связываются с производителями подобных фильмов. Получить пожизненное ведь никому не хочется. Хотя доход снафф дает огромный — один фильм стоит пятьсот тысяч долларов. Люди, которые организовали здесь поток этой продукции, уже наверняка заработали по десять миллионов долларов на нос.

Так вот. Судя по всему, наши «клиенты» все-таки связались с уголовщиной. А это, брат, очень плохо.

Денис поднял голову.

— Я должен увидеть хотя бы один из этих фильмов. Хочу ясно представлять, с чем мы имеем дело.

— Исключено. Будь ты даже штатным сотрудником, я бы тысячу раз подумал, прежде чем показать тебе эти материалы. Никто из наших, кроме меня, их смотреть не хочет.

Денис усмехнулся.

— Да? А я думал, опер должен быть ироничным.

— Речь вовсе не о чувствах. — Спирин наклонился к Денису. — Пойми — смотреть их опасно. Как только ты просмотришь хотя бы минуту отснятого материала… с этого момента твоя жизнь будет висеть на волоске. Ты хотя бы понимаешь, какие страшные люди этим занимаются? Кроме меня, никто не хочет лезть в это дело. И правильно делают. А ты еще молокосос. Нет, рисковать тобой я не имею права. Да и майора боюсь. Если он узнает…