— Дядя Джон, — сказала Нина, — приготовь мне карету. Я хочу ехать в город.

— Мне очень жаль, мисс, я не смел бы не исполнить вашего приказания; — но — но сегодня вам нельзя ехать в город.

— Нельзя! Почему?

— Да, так, мисс Нина, нельзя, невозможно, ни под каким видом. В настоящее время я не могу вам дать ни кареты ни лошадей.

— Но я должна ехать на почту. Я должна ехать сию минуту.

— Мне очень жаль, мисс Нина; но это вещь невозможная: пешком вы не можете идти, а ехать и подавно, потому что ни лошадей, ни кареты нельзя тронуть с места; ни под каким видом нельзя. Завтра ещё может быть; а вернее всего на будущей неделе.

— Дядя Джон! я не верю ни одному твоему слову. Мне сейчас нужен экипаж, непременно нужен.

— Нет, дитя моё, нельзя, — сказал старый Гондред, мягким снисходительным тоном, как будто говорил с ребёнком. — Я говорю вам, что это невозможно. Во-первых, потому, мисс Нина, что в карете сняты шторки.

— Что же за беда! — разве долго их повесить?

— Позвольте, мисс Нина, это ещё не всё. Во-вторых, Пета была отчаянно больна прошлую ночь; с ней делаются весьма дурные припадки. Да, мисс Нина, она была так больна, что я провозился с ней целую ночь.

Между тем как старый Гондред так ловко лгал, объясняя причину невозможности, дядя Джефф кивал кривой своей головой, как будто говоря: слышите! Чего же вы хотите?

Нина стояла в крайнем недоумении; она кусала губы от досады; старый Гондред начал предаваться сладкому самозабвению.

— Я не верю, что лошади больны. Я пойду и посмотрю их.

— Нельзя, мисс Нина, — невозможно; двери все заперты, и ключи у меня в кармане. Если б я не предпринимал подобной меры, то бедных животных давно бы и на свете не было. Нужно же, мисс Нина, и к животным иметь сожаление. Мисс Лу гоняет их в одну сторону, Гарри — в другую. Хоть бы сегодня, поехал повидаться с женой! Я вовсе не вижу причины разъезжать так пышно. Ах. мисс Нина, вы не знаете, а ваш папа мне часто говаривал: — "дядя Джон! ты знаешь лошадей лучше моего; так ты вот, что, дядя Джон, береги их: не позволяй их гонять понапрасну." Вот, мисс Нина, я и следую приказаниям полковника. Дело другое, если б была ясная погода, да хорошие дороги, — тогда я сам не прочь прокатиться. Это совсем другое дело. А вы ещё не знаете, мисс Нина, каковы дороги через наши поля? Да это просто ужас! Грязь, ух какая! До самого оврага. А, каков мост через овраг! Ещё не так давно на нём провалился один человек. Вот что! Нет, мисс Нина, это не такая дорога, чтоб кататься по ней молоденьким леди: почему вы не прикажете Гарри отвезти ваше письмо? Если он рыскает повсюду, так я не вижу причины, почему бы ему не съездить и в город по вашему поручению! Карета если и поедет, то ей не воротиться раньше десяти часов! А это, я вам скажу, что-нибудь да значит. К тому же собирается дождь. Не даром у меня болят мозоли целое утро; да и Джефф сегодня сам не свой — такой, каким бывает всегда перед погодой. Это признаки верные, они никогда не обманывали.

— Короче, дядя Джон, ты решился не ехать, сказала Нина. Но, я тебе говорю, ты должен ехать! слышишь? Иди сейчас же, и подавай мне лошадей.

Старый Гондред продолжал сидеть и спокойно покуривать трубку. Нина, повторив несколько раз своё приказание, рассердилась и начала наконец спрашивать себя, каким образом привести этот приказ в исполнение. Старый Гондред углубился в самого себя, и впал в глубокую задумчивость, не обнаруживая ни малейшего признака, что слова госпожи долетают до его слуха.

— Скоро ли воротится Гарри? — говорила Нина, про себя, задумчиво возвращаясь домой по садовой аллее.

Гарри должен был приехать давно; но Томтит исполнял приказания, по обыкновению, не торопясь: он провёл много времени в шалостях по дороге.

— Не стыдно ли тебе, старый дуралей! — сказала тётка Роза, жена старого Гондреда, слышавшая весь его разговор с мисс Ниной, — толкует об оврагах, о грязи, о лошадях, и чёрт знает о чём, тогда как всем известно, что это одна твоя лень!

— Так что ж? — возразил старый Гондред, — желаю знать, чтобы стало с моими лошадками, если б я не был ленив? А масть! Да это отличная вещь для моих лошадей. Где бы теперь были они, если б я гонял их взад и вперёд? Где и что были бы они? А! Кому бы приятно было видеть на них одни кости да кожу? Ах ты, глупая! Если б не я, так их давным бы давно склевали чёрные коршуны!

— Ты так привык лгать, что сам начинаешь верить своей лжи! — сказала Роза. — Ты сказал нашей доброй хорошенькой леди, что целую ночь провозился с Петой, а между тем, прохрапел целую ночь, так что стены дрожали.

— Нужно же было сказать что-нибудь! Надо быть почтительным, особливо к женскому полу. Нельзя же было сказать ей, что я не хочу, поэтому я и придумал извинительный предлог. О! У меня есть целый запас извинений! Извинения, я тебе скажу, вещь отличная. Это всё равно, что сало для смазки колёс, что бы было тогда со светом, если б все стали открывать настоящую причину, почему они делают одно и не могут сделать другого?

— О, Гарри! Как я рада, что ты приехал! В каких я хлопотах, если б ты знал! Представьте, сегодня утром сижу в комнате тетушки Несбит, и вдруг получаю два письма: одно от Клэйтона, другое от мистера Карсона; и вот что пишет Клэйтон: "У меня есть дело, по которому на будущей неделе я должен находиться в ближайшем соседстве с вашей плантацией, и, весьма вероятно, если только не получу от вас запрещения, увижусь с вами в Канеме в пятницу или субботу." Теперь видите, в чем дело. А вот и другое письмо, от мистера Карсона, от этого ненавистного Карсона? Верно он не получил моего письма; пишет, что и он тоже приедет сюда: какое бесстыдство! Этот человек наскучил мне до смерти; и он будет здесь, это я знаю! Неприятные, скучные люди всегда верны своему обещанию! Он будет непременно!

— Но, мисс Нина, припомните, не вы ли сами говорили, что видеть встречу этих людей в вашем доме, было бы весьма забавно.

— Ах, Гарри! Не напоминай мне, прошу тебя! Ты не знаешь, что я теперь думаю об этом совсем иначе. Я положила конец всем моим глупостям. Я написала и Эмменсу, что чувства мои переменились, что я теперь смотрю на брак совсем с другой точки зрения, словом, написала то, что пишется девицами в подобных случаях. Я решилась уволить всех их в отставку, и прекратить свои шалости.

— Всех? В том числе мистера Клэйтона?

— Не знаю, как тебе сказать... кажется... нет. Я заметила, Гарри, что письма его становятся лучше и лучше, по крайней мере, в них я читаю теперь совсем не то, что писал он прежде; сам он мне не нравится; но мне приятно получать его письма. Других двоих я не терплю; я не хочу, чтоб этот Карсон навел здесь скуку своим визитом. Не хочу видеть его, по крайней мере, в то время, когда будет здесь Клэйтон. Я бы не хотела, чтоб они сошлись вместе, ни за что в мире! Еще утром, я написала письмо, чтоб отклонить Карсона от этого визита, и целый день не знаю, что делать с ним. Сегодня, как будто все сговорились сердить меня. Тетушка Несбит, вместо того, чтоб помочь мне советом, прочитала одну из своих прескучных лекций о кокетстве. И потом, старый Гондред... я хотела, чтоб он подал карету для меня, я сама хотела свезти это письмо на почту, представь себе... О нет, я в жизнь свою не видала подобного создания! Желала бы я знать, к чему у нас слуги, если нас они и слушать не хотят?

— Успокойтесь, мисс Нина! Старого Гондреда, я знаю, и он имеет обо мне понятие, — сказал Гарри. — Я с ним никогда не затрудняюсь; он становится несносен. Он, кажется, чересчур много думает о своей важности. Впрочем, мисс Нина, если вы хотите отправить письмо на почту, то я могу устроить это.

— Пожалуйста, Гарри, распорядись; вот и письмо!

— Я пошлю верхового, — сказал Гарри, — он исполнит верно ваше поручение; за это я ручаюсь.

— Но, Гарри, Гарри! — сказала Нина, удерживая его за рукав, — приходи опять сюда; прошу тебя. Я с тобою хочу поговорить. Во время отсутствия Гарри, наша героиня вынула с груди письмо и прочитала его. — Как прекрасно он пишет! — сказала она. — Ни малейшего нет сходства с другими письмами. Но всё-таки и не желаю, чтоб он приехал сюда. Приятно получать письма от него, но видеть его я не хочу. О! как бы я желала поговорить об этом с кем-нибудь. Тетушка Несбит такая сердитая! Нельзя... впрочем, что ж такое! Гарри добрый человек. Ну, что Гарри! Отправил письмо? — сказала она с заметным нетерпением, когда вошел Гарри.