Такого экипажа у Володи еще не было. Тут каждый ровня друг другу не годами, а делами. Сошлись и сразу как-то на «ты», будто знали один другого давно. Только механика командиру хотелось называть на «вы». Человек в годах как-никак. Денисов понял неловкость Володи, сказал:

— Мы теперь братья, Володя. Я старший годами, ты званием. Выходит, мы равные. А при высшем начальстве будем, как положено…

— Договорились.

Линия фронта все выпирала в сторону Сталинграда. По придонским степям двигалась могучая танковая дивизия СС со страшным названием «Мертвая голова». Наши танкисты к бою готовились на ходу. Всем было ясно, что сокрушить «Мертвую голову» в лобовой атаке невозможно танковому батальону. Только ловкостью, только хитростью и смелостью можно одолеть эту дивизию.

Нашли подходящее место, как раз на стыке двух областей: Харьковской и Воронежской, у села Ольховатки. Остановились.

Комбат собрал командиров рот.

— Лучшего места не придумаешь, — показывая рукой окрест, сказал он.

Володя проследил за его рукой. Действительно, лучшего места не придумаешь. Село окаймляет глубокая балка. В него немцы не прорвутся. Можно смело встречать их, не боясь за судьбу жителей.

Недалеко за перевалом роща — удобное место для засад.

— Здесь мне приказано остановить продвижение «Мертвой головы», — продолжал комбат. — Роте старшего лейтенанта Хазова приказываю занять оборону на территории машинно-тракторной станции.

Только что назначенный командиром роты Владимир Хазов приложил руку к шлему.

— Слушаюсь. Разрешите выполнять?

— Выполняйте. И еще… Напоминаю, огонь только прицельный. Боеприпасов мало.

Где-то в стороне Рощи Круглой слышится танковый рокот. Это движется дивизия СС «Мертвая голова». Скоро бой. Но удивительно спокойно на душе у командира. Может быть, оттого, что привык, а может быть, оттого, что на лицах танкистов была спокойная уверенность. Будто обычное, рядовое дело они делали, готовясь к бою: заправляли машины горючим, смазывали ходовую часть, копали траншеи для укрытия танков.

Работали споро, без спешки.

Вот уже стали позванивать стекла в окнах мастерской, земля отдавала едва заметной дрожью. Вот уже на перевале показалась пыль. Огромный рыжий вал катится на Ольховатку, а в нем чернеют танки.

Алеша Ковтун считает их. Сразу десятками. До сорока насчитал.

— Ну, как, ребята, управимся? — спросил Володя своих товарищей.

— Управимся, — сказал Василий Денисов. — Не впервые.

— Что ж, тогда по машинам.

— По машинам! — пробежала по экипажам команда.

Тихо загудели моторы.

— Ну, добро пожаловать, «Мертвая голова», — подмигнул башнеру механик-водитель.

Если смотреть со стороны, то не сразу заметишь даже с близкого расстояния выглядывающие из-за брустверов танковые башни. Хорошо замаскировались засадчики. Добро пожаловать! Снаряды уже замкнуты, первые патроны пулеметных лент уже в патронниках. Все готово для встречи. Стекла в мастерских уже не позванивают, а пляшут, готовые вылететь вон.

Не в цепочку — лавиной идет «Мертвая голова». На большой скорости идет. Хоть и не видят немцы сидящих в засаде, но из люков не высовываются. Опасаются.

Танкисты приникли к прицелам. «Только бы никто не поспешил, — думает Володя, провожая пристальным взглядом головной танк. — Надо пропустить их».

Слабонервных нет. Все бойцы, и молодые, и старые, — опытные. Ждут сигнала. Вот и замыкающий вывернулся из-за угла. Ствол орудия командирского танка плавно пошел за ним.

— Огонь!

Первый снаряд влепился в бок. Взрыв, пламя, дым. Вспыхнул головной танк. «Мертвая голова» ощетинилась стволами орудий. Но как их взять, эти советские танки, когда они в земле и ведут прицельный огонь. Что ни выстрел, то в машину. Со звоном разлетаются гусеницы. Танкисты выскакивают из люков и стелются по земле под пулеметным огнем.

Неистовый восторг на закопченных пороховой гарью лицах хазовских ребят. Что-то кричит дико радостное, приникший к дрожащему пулемету Гриша Выморозко, каждый выстрел отмечает торжествующим выкриком Алеша Ковтун: «Горит гад!».

Только на лице Василия радость деловая, уравновешенная. Будто его специально посадили к смотровой щели наблюдать и оценивать работу стрелков.

— Так. Хорошо. Еще одного разули, — говорит он громко, чтобы все слышали. — Этот не уйдет.

И вдруг:

— Гриша! Смотри, вон трое ползут к дому.

— Обезвредим, — откликается Гриша, и его хлесткая строчка прошлась по спинам ползущих немцев.

— Товарищ командир! (Не Володя, как обычно. Здесь нельзя так. Бой идет). Товарищ командир! Пора выходить. Удирают.

— Давай! — откликнулся Володя.

Взъяренно загудел мотор, и танк вылетел на волю.

Удрать от тридцатьчетверки еще ни одному немецкому танку не удавалось. Бешеная скорость у него. Устоять свирепой силе снарядов тридцатьчетверки не удавалось немецкой броне.

Это было уже избиение, расстрел на ходу.

Закончился бой, но взрывы еще долго потрясали стены зданий машинно-тракторной станции. Взрывались снаряды в горящих танках.

Упоенные, разгоряченные боем, долго торжествовали победу бойцы. «У «Мертвой головы» только название страшное», — складывалось мнение у молодых танкистов. Но скоро убедились в обратном. «Мертвая голова» была изрядно побита, но не отрублена. На Ольховатку шли все новые и новые колонны танков. На один советский — по нескольку немецких.

И спасибо конструкторам, которые изобрели тридцатьчетвсрку с крепкой броней, с легкостью на ходу. Спасибо командирам, которые научили танкистов бить без промаха. «Мертвая голова» разбивалась о броню советских машин. Были потери и на нашей стороне.

Поприутихла как будто «Мертвая голова». Неужели выдохлась? Но тишине военной доверяться нельзя. Она всегда таит в себе большую опасность.

Володя отправляет бойцов в разведку.

Так и есть. Разведчики доложили, что в балке за рощей скопление вражеских танков.

— Сколько их? — спрашивает он разведчиков.

— Двадцать семь.

— Что они делают?

— Осматривают машины, товарищ командир. Заправляют горючим… И еще пишут на стволах орудий белой краской: «Смерть русским Т-34 и КВ!».

— Значит, готовятся к наступлению?

— Так точно.

— Хорошо, идите, — и крикнул: — Старший сержант Тутаров!

— Я! — отозвался Тутаров, высунувшись из люка.

— Ко мне со своим экипажем!

Старший сержант Тутаров, пожалуй, самый опытный из танкистов. Он участвовал в боях еще в финскую кампанию. Хладнокровный и расчетливый командир экипажа. Служит Родине на совесть, на совесть и врага бьет.

— Машина твоя в порядке?

— Как зверь, — ответил Тутаров.

— А настроение?

Тутаров посмотрел на своих. Ребята уставшие. Отдохнуть бы им. Но они не показывают вида, бодрятся. Настроение боевое.

— Ты хорошо запомнил Рощу Круглую?

— Хорошо.

— Смотри внимательно, — Володя расстелил карту. — Вот балка. Здесь готовится к наступлению колонна танков. Двадцать семь машин. Мы идем двумя экипажами. Идем втихую, на малых оборотах. Я в лобовую атаку, ты заходишь с западной стороны. Неожиданность нападения — больше половины успеха. Есть, конечно, и риск. Большой причем.

— В каждом бою рискуем, товарищ командир. Мы готовы.

— Отлично. — И всем: — Все лишнее с крыльев снять. А я пойду к комбату.

Комбат выслушал предложение ротного командира и осуждающе покачал головой.

— По четырнадцать танков на брата! Ты думаешь, о чем говоришь?

— Все обдумано. Расчет на успех обоснован вот чем: во-первых, — Володя загнул на руке палец, — несмотря на численное превосходство, немцы напуганы недавним боем, во-вторых, они даже мысли не могут допустить, что против них выступает всего два танка. Оставшимся экипажам я прикажу завести моторы, чтобы они создавали видимость идущей большой колонны. Под шумок мы подойдем на тихом ходу незаметно. Внезапность нападения, — загнул третий палец, — главный успех.