Память выкрутила обратное сальто. Какой вопрос она задала первым?
Мастерски приземлившись на воображаемые ноги в доме Билла Ротта, я снова и снова прокручивал этот вопрос. Как Джордж Хансен она задала его как бы мимоходом — и я солгал; как голос в телефонной трубке она задала его же и получила от ворот поворот; как Мег Девлин, в постели, она в конце концов получила от меня честный ответ.
«Как зовут твою мать?»
Когда я сказал, что мою мать зовут Дара, она наконец заговорила свободно. Предостерегла меня относительно Льюка. Кажется, она собиралась сказать что-то еще, но прибытие мужа настоящей Мег прервало нашу беседу.
И к какой замочной скважине подходит этот ключик? К моему происхождению из Дворов Хаоса — о котором, кстати, она ни разу не упоминала. Тем не менее это, должно быть, действительно важно…
У меня появилось ощущение, что я держу в руках ответ, но пока не могу сформулировать нужного вопроса.
Стоп. Дальше я решил не идти. Ясно было, что она знает о моих связях с Дворами, — но это не давало совершенно ничего нового. Плюс к тому, она знала и о моих связях с Янтарем — и мне все равно оставалось непонятным, как это влияет на ход событий.
Так что я оставил пока эту тему открытой. Вернуться к ней можно и потом. И без того подумать было о чем. По крайней мере, я теперь знал, какие вопросы нужно задать ей при следующей встрече. А эта встреча — я был уверен — не за горами.
Затем меня посетила еще одна мысль. Раз она вбила себе в голову, что должна меня защищать, то она и сейчас, наверное, торчит где-то поблизости за кулисами. Она выдала мне гору информации, которую я с большой долей вероятности мог считать соответствующей действительности, но проверить которую у меня не было никакой возможности. Начиная с телефонного звонка, с того, как она кругами ходила вокруг меня в Нью-Йорке, и до убийства моего единственного возможного источника информации в Гробовой Аллее, она была на деле более помехой, чем подмогой. Логично допустить, что она, того гляди, вновь появится из ниоткуда и встрянет со своей помощью — причем в самый неподходящий момент.
Так что вместо того, чтобы углубленно сочинять и заучивать насыщенную убедительными аргументами само-оправдательную речь, которую я должен был произнести перед Рэндомом, я битый час размышлял над природой существа, способного вселяться в тело человека и брать управление этим телом на себя. Способов сделать это очень немного, и я быстро сузил поле поисков, всесторонне рассматривая имеющуюся у меня информацию о природе такого существа, используя приемы технической подготовки, которую преподал мне дядюшка. Когда я решил, что искомый способ найден, то сделал пару шагов назад и принялся размышлять над тем, какие силы могут быть задействованы в подобной процедуре.
Вполне представив принципиальную схему, я стал подбирать гармонические колебания и выстраивать их в интерференционную картину. Разовое высвобождение необработанной энергии, даже самое кратковременное, весьма утомительно для оператора и, по сути, расточительно, — не говоря уж о том, что с точки зрения эстетики это настоящее варварство. Лучше организовать все заранее.
Я выстроил сформированные сигнатуры и скомпилировал из них заклинание. Сугуи, наверное, срифмовал бы его куда изящнее, но у таких вещей имеется один нюанс: их эффективность убывает со временем, а свое заклинание я рассчитывал так, чтобы оно сработало именно там и именно тогда, где и когда оно должно сработать, — если базовые мои предположения верны. Поэтому я решил не слишком изгаляться и собрал матрицу так, как мне было удобно. Заклинание получилось очень длинное — слишком длинное, чтобы с ходу отбарабанить его от начала и до конца. Скорее всего, я буду применять его практически на бегу. Я еще раз прошерстил его и увидел, что оно держится на трех опорных точках… Пусть будет на четырех — так надежнее…
Я вызвал Логрус и вплел язык в его подвижный узор. Затем я медленно и отчетливо произнес заклинание, выпустив те самые четыре ключевые слова. Когда отзвенел последний слог, в лесу вокруг меня наступила мертвая тишина. Заклятие висело предо мной, словно изувеченная бабочка с крыльями из звука и цвета, пойманная в капроновую сеть вызванного мною изображения Логруса; оно готово будет явиться на мой зов и высвободиться, как только я произнесу пропущенные четыре слова…
Я убрал изображение Логруса и с облегчением почувствовал, как напряжение отпустило язык. Отныне не только это таинственное существо способно устраивать неприятные сюрпризы…
Я остановился, чтобы напиться. Небо потемнело, лес снова негромко зашумел. Я задумался, не связаться ли мне с Фионой или Блейсом и как там поживает в городе Билл… Я прислушался к шуршанию ветвей. Внезапно у меня появилось ощущение, что за мной наблюдают, — это было не холодное прощупывание козырного контакта, а явственное ощущение, что где-то рядом есть пара зорких глаз и взгляд этих глаз воткнут мне в спину. Меня затрясло. Кругом одни враги…
Я проверил, легко ли выходит из ножен клинок, и поехал дальше. Ночь была молода, а впереди миль было больше, чем осталось позади.
Проезжая сквозь вечер, я по-прежнему был начеку, но так и не услышал — и не увидел — ничего неблагоприятного. Не ошибся ли я в Джасре, в Шару или даже в Льюке? Не сидела ли у меня сейчас на хвосте команда профессиональных убийц? Порой я натягивал поводья и какое-то время прислушивался. Но и тогда я не слышал ничего необычного, — ничего, что можно было принять за шум преследования. Меня вдруг остро заинтересовала синяя пуговица, лежащая в моем кармане. Не работала ли она сигнальным маячком для какой-нибудь гадости, посланной магом? Я не хотел расставаться с этой вещицей, потому что уже видел, как ее можно использовать. Кроме того, раз уж она теперь настроена на меня — а оно, вероятно, так и есть, — то я не вижу проку выкидывать ее сейчас. Прежде чем я попытаюсь снять ее метку, я спрячу пуговицу в безопасном месте. А до той поры не вижу никакого повода что-то еще с ней делать.
Небо продолжало темнеть, робко проявились первые звезды. Мы с Дымком совсем сбавили шаг, но дорога оставалась ровной, ее светлая полоса была видна по-прежнему и не грозила никакими опасностями. Откуда-то справа послышалось уханье совы, мгновением позже я увидел ее темный силуэт, метнувшийся среди деревьев. Приятная ночь для верховой прогулки, если б я на свою голову не насоздавал призраков и не натравил бы их на себя. Мне нравятся запахи осени и леса, и я решил на привале сжечь в костре немного листьев, ибо острота этого аромата не похожа ни на что другое…
Воздух был чист и прохладен. Стук копыт, наше дыхание и ветер казались единственными звуками окрест, пока чуть позже мы не вспугнули оленя и не услышали треск, сопровождающий его бегство. Мы пересекли небольшой, но крепкий деревянный мост — и ни один тролль не потребовал у нас пошлины[23]. Дорога стала забирать вверх, и мы медленно, но верно стали взбираться к небу. Сквозь переплетение ветвей уже проглядывали многочисленные звезды, облаков я не видел. Когда мы забрались еще выше, лиственных пород стало меньше, чаще стали встречаться вечнозеленые. Порывы ветра становились все более неприятными.
Я стал чаще останавливаться, чтобы дать отдых Дымку, просто прислушаться и погрызть что-либо из припасов. Я решил ехать, по крайней мере, до восхода луны — который я попытался вычислить по ее местонахождению в прошлую ночь, вслед за моим отъездом из Янтаря. Если б я добрался до седловины и разбил лагерь на перевале, остаток пути до Янтаря поутру был бы легким и приятным…
Фракир слегка вздрогнула на запястье. К черту, во время поездки это часто случается, вечно на кого-нибудь наткнешься… Вполне возможно, что мимо пробежала голодная лиса, посмотрела на меня и захотела стать медведем. И все же я простоял на том месте дольше, чем намеревался, — готовый к нападению и старающийся не показать своей готовности…
Ничего так и не произошло, предупреждение не повторилось, и через пару минут я поехал дальше. Я прикидывал, как здорово было бы взять Льюка за яйца и сжать покрепче, — кстати, аналогичную операцию — с поправкой на анатомию — вполне заслужила и Джасра. Я пока не решался назвать эти замечательные прикидки планом — им не хватало проработки деталей. Чем больше я об этом думал, тем безумнее это все выглядело. Такой поворот был чрезвычайно соблазнителен — он позволял разом разрешить множество проблем. Затем я принялся удивляться, почему мне до сих пор не приходило в голову создать Козырь Билла Ротта. Мне было совершенно необходимо поговорить с хорошим адвокатом. К тому же, прежде чем взяться за серьезное дело, его нужно обсудить с серьезным человеком. Впрочем, сейчас слишком темно, чтобы рисовать… да и особой необходимости пока нет. Мне просто хотелось поговорить с Биллом, рассказать ему все, выяснить точку зрения человека, не заинтересованного напрямую в исходе игры…
