«Обрыв и тьма…» Чуешь линий изломанных ход? Обрыв и тьма. Зигзаги и откос. Вода недвижная с огнями на груди. И жажда знойная томления и роз. В тумане жду тебя. Приди ко мне, приди! Небес изогнутых раздвинувшийся свод; Перила темные, скользящие с высот; И пляска звезд — лучистый хоровод; И роза влажная на девственной груди… Хочу я розу смять! Приди ко мне, приди! «Мне понятно все, где краски…» Мне понятно все, где краски, Где узор лучей; Мне понятны жизни ласки И восторг ночей. В беспредельности уклона Мгла, изъяны, свет; В недрах вечного закона Красок внешних нет. Мне понятно все, где звуки, Ход воздушных волн; При свиданье и разлуке Дух мой красок полн. Но мне ближе рой мятежный Внепространных слов: Звук беззвучный, бледно-нежный Вечно юн и нов. «Понимаю я и ландыш влажно-внятный…» Понимаю я и ландыш влажно-внятный, ароматный; Мне понятно все, что внятно, что проходит невозвратно. Я живу, живу во сне, непрерывно, необъятно; Звук и солнце — все во мне, все, как отблеск, мне понятно. Сонет Великий Пушкин дань любви отдал сонету, Влюбленного Петрарки вспомнив сладкий стих… Я их путем иду, служу я их завету; Но не хочу в сонет вложить восторга миг. Крылатый гимн заре, искание ответа, Стыдливый блеск очей и трепет скрытых сил Я не хочу стеснить оковами сонета! В творениях других он сердце мне пленил. Сонет — Италии роскошной пробужденье, Желанье чувств продлить стесненное томленье, Четырнадцать стихов — созвучия любви… Я в вас мистический закон почуял ныне: Четырнадцатый век, средневековья дни! Дитя веков мечты! Ты — чудный звон в пустыне. Стихийной Я молюсь тебе, как солнцу, как сиянью дня! И с восходом и с закатом я — у алтаря. И стихийной безраздумно вечно я служу, Гимном ранним, предрассветным я мечты бужу. Тайна — ты. И в безднах Тайны вижу я себя; И предвечно, не случайно ты моя, моя! Не сомненье, рассужденье, а заря — ответ: Только в ней себя познаешь, только в ней твой свет. Принимай же мои жертвы. Я у алтаря. Я молюсь тебе, как солнцу, как сиянью дня. Песня песней
Вступление Я хочу подняться на Ливана склоны, Я хочу услышать голос Соломона. Пусть мне кедры страстно говорят о счастье, Кипарисы шепчут думы сладострастья. Передам я внятно жизни древней сказки, Древнего еврея вымыслы и ласки. Я пойму мечтою красоту запястья; Жить душой устал я — жить среди ненастья. Я пойду с надеждой на Ливана склоны, Чтобы там услышать песни Соломона. Пусть они дадут мне сладость вдохновенья, Пусть они дадут мне бледных дней забвенье. Нард, шафран, алоэ, мирра и корица, Аромат любовный, страстность голубицы, Виноградник, розы, смуглой груди трепет! Ваши краски ярки, ваш понятен лепет. Я пойду с восторгом на Ливана склоны, Чтобы там подслушать вздохи Соломона. I Весна среди Ливана гор роскошная идет, Смоковницы с надеждой почки распускают; И в небе горлица поет, И лозы пьяные в цвету благоухают. Здесь пахнет миррой, сладостью греха. У ложа с розами стоят корзины. Пастушка ждет в волненьи пастуха, Придет ли он из сумрака долины. II Кипарисы и кедры шумят среди скал, Шепчут страстно любовные сказки; Соловей застонал: Ему нужны весенние ласки. И на ложе одна, Сновиденьем любви смущена, В неге жадной пастушка томится… Где же он? Почему же он в дверь не стучится? — Где возлюбленный мой? Почему мне одной Нужно жить среди грез и томлений? Я не вынесу знойных мучений! III — Приходи, приходи из долины ко мне, Пропою тебе песнь о весне, Ароматным вином моих уст напою И, лобзая, змеей я тебя обовью. Как печать, ты на сердце меня положи; Чтобы не было душно, хитон развяжи… А горячую жажду твою Соком яблок гранатовых я утолю. Моя ревность пылает, как ад; И как острые стрелы — мой взгляд. Приходи, приходи из долины ко мне, Пропою тебе песнь о весне! IV — Моя любовь как смерть всевластна. Стрела ее страшней огня; Мое томленье сладострастно; Все пожирает страсть моя. Приди, возлюбленный, ко мне И освежи меня душистыми плодами, Дай сердце укрепить в вине, Его янтарными струями. Пусть левая рука твоя Лежит на ложе под главою; Хитона белого края Ты правой подними рукою. |
