II Полуистлевшие цветы и пряный аромат дыханья, Иссера-темные, шуршащие листы, И шелестящие впотьмах воспоминанья! Я вас люблю, осенние мечты! Я вас люблю, стесненные томленья парка! Здесь тени прошлого и грусть минувших дней, Разбитые фигуры нимф, надтреснутая арка, И редкий ряд мелькающих огней. Здесь трепет девственный смущенного объятья, Здесь — грезы, здесь — любовь, здесь — смерть. Минута красоты, мгновенье без изъятья. Здесь отражается немеющая твердь. III Террасы шаткие ступени; Увянувший безвременно букет; Как жарко! Сколько томной лени! Нет шороха. Ни капли влаги нет. Здесь плющ и нежная гвоздика; Прошедших ласк угаснувший рассвет; Здесь грациозная густая повилика; Нет шелеста. Безумной грезы нет. Когда-то вздохи слышались в долине, — Влюбленной жизни сладкий бред! Увяло все в печальном, тяжком сплине. Нет шепота. Любовной сказки нет. IV Тяжелые камни, ограды и стены, Торжественных сводов надменный гранит; Изгибов, карнизов красивые смены: Все в смутном раздумье сурово молчит. В зиянии черном слепой амбразуры, И в жесткой улыбке угрюмых камней, И в торсе разбитой когда-то фигуры — Мне чудится прошлое канувших дней. И диск окровавленный — цвет вырожденья — Пятном отражается в сепии скал; И древности гордой седые виденья Сверкают меж камней… V Среди безмолвия, под сводами, меж арок, Брожу отравленный к безмолвию враждой. На плитах от луны железный отблеск ярок, Печальный отблеск бездн, дрожащий и седой. Какая тишина предвечных обещаний! Я слышу отзвуки робеющих шагов, Я сердце чувствую былых воспоминаний, — И взоры мертвые угаснувших богов. У тени я прошу: коснись меня рукою! И чую на лице прикосновенье рук… Объятый я стою безумною тоскою; Душой стремлюсь уйти от сладострастных мук. VI Раскалились камни в знойности лучей, И смесились краски побелевших стен; Знаю я бессонные странности ночей И люблю горячность беззаветных смен. Жгучая истома лень в окно струит. Нежится под сводом, зыблется в тенях; Тени засыпают и просвет блестит; Ночью все смешалось, то что было в днях. Лунность безлучистая, непонятный свет, — И ленивых линий безраздумный сон; Взгляды и улыбки, полуяркий цвет; Полуслов намеки, полувнятный тон. Ночь на реке Лене Было ярко, безумно, светло; По лазури скользил наш челнок; Чайки белой сверкало крыло; Свод небес был бездонно-глубок. Ночь была, но казалось, что день Раскрывает объятья свои; Странных точек неясная тень Колебала речные струи. И река распростерлась меж скал, Как владычица светлых ночей; Ветерок, набегая, шептал Сказки северных, властных лучей. И смущенный дощатый наш челн; И воды искушающий плеск; И нестройных зыбление волн: Было все — неразгаданный блеск. VIII Я помню этот переулок И зыбкий ряд трепещущих огней, Бессонное томление прогулок В прохладной тишине внимательных ночей. Какие жадные, глубокие объятья! Безумно-странные, немые небеса, И счастье сладкое — без крови, без изъятья — И внятно-страстные признанья, голоса. Я не забыл весны смущенное волненье, Томительную дрожь раскрывшихся страстей, — И чары юности — роскошное забвенье Страданья тяжкого, изломанных путей. Пляска звезд Памяти Тютчева Тебе, поэт разлада, раздвоенья, Я воскурю душистый фимиам; Предчувствие твое, твое томленье В себе пересоздам. Наметил ты стопою дерзновенной Пути опасные в хаосе зыбких скал; И я — твой спутник неизменный — На них вступал. И ныне жаждущий святого возрожденья И чуждый тлеющим гробам, Предчувствие твое, твое томленье В себе пересоздам. «Слышишь трепет безмолвных ночей?..» Toute la vie est dans l’essor. Emile Verhaeren. Душа хотела б быть звездой. Тютчев. Слышишь трепет безмолвных ночей? Понимаешь безумье стремнин? Будь лучистой, пылай горячей… Я стихии и звезд властелин. Видишь Вечности странный просвет? Чуешь линий изломанных ход? Я во сне. На земле меня нет; А вокруг меня звезд хоровод. Угадаешь загадку теней? Жизни смутной туман разорвешь? Будь, как я, меж лучей, — И тогда ты безумье поймешь! |
