Один из инспекторов Администрации общественных работ по Техасу сообщает, что люди, обращающиеся в это учреждение с ходатайствами о предоставлении работы, выглядят с каждым днем все более худыми, одежда их становится все более потрепанной, выражение лица все более подавленным. Долготерпение этих людей приходит к концу. Среди них свирепствуют различные болезни. Многие страдают от малярии и грыжи. У людей портятся зубы и зрение. Руководитель местных органов здравоохранения графства Сан-Августин заявляет, что в 1938 г. смертность от голода составила 75 % общей смертности. В донесении из графства Даллас за июнь 1939 г. рассказывается о том, «что дюжие, взрослые мужчины со слезами на глазах умоляют дать им работу». Инспектор из Хьюстона сообщает: «За последние две недели мне пришлось видеть самых голодных людей, каких я когда-либо встречал в жизни. Иные так ослабели, что уже не могут работать, даже когда их посылают на работу. Одна женщина, которая от слабости едва могла ходить, явилась к местному чиновнику вместе с сыном и просила работы в системе Администрации общественных работ. У нее четверо детей; вся семья уже несколько месяцев питается тем, что удается подобрать на полях после сбора урожая. Последние три дня они питались лепешками из муки с водой и солью». Другие работники сообщают в своих докладах о людях, которые раньше получали работу через Администрацию общественных работ, а теперь питаются отбросами (графство Пало-Пинто), в частности об одном человеке, который целую неделю питался одной лишь картофельной кожурой, оставляя картофель своей семье. Люди эти изо всех сил стараются дать своим детям возможность посещать школу, и поэтому со всех сторон несутся мольбы о помощи продовольствием, одеждой и деньгами для оплаты жилья.

Все эти отчеты с мест за 1938–1940 гг. наполнены рассказами о разоренных семьях, о росте мелкой преступности, о падении нравов среди когда-то энергичного и трудолюбивого земледельческого народа. Один из сотрудников Администрации общественных работ в Лаббоке, придя в отчаяние по поводу заминки с оказанием помощи одной из таких семей, сделал следующую краткую и выразительную приписку на полях официального донесения (нюнь 1939 г.): «Мы хотели бы обратить внимание на то обстоятельство, что эта женщина умирает медленной, голодной смертью».

С 1936 г. техасские власти перестали оказывать помощь нуждающимся. Местным властям было предложено самим заботиться о нуждающихся жителях независимо от их численности и возможностей, которыми местные власти располагали. Приведем данные за апрель 1939 г., характеризующие положение в Техасе:

93 939 семейным мужчинам и холостякам работа была предоставлена в системе Администрации общественных работ;

53 159 лицам, зарегистрированным в Администрации общественных работ, работа не была предоставлена;

12 197 семей получали пособия от местных властей;

105 128 человек получали пенсию по старости;

69 000 нуждающихся семей получали от государства продовольственную помощь[217].

Во всех этих категориях преобладало население сельских районов. Розничная стоимость продуктов, которые получала один раз в месяц нуждающаяся семья в составе 4 человек, составляла 3,88 долл., т. е. менее одного цента на душу на обед. Семьи, работавшие в системе Администрации общественных работ, зарабатывали в среднем 41,75 долл. в месяц; те, кто жили на пенсию по старости, получали 8,88 дол. в месяц, а семьи, зарегистрированные в местных органах помощи безработным, получали 7,47 долл. в месяц. Попытки развернуть общественные работы оказались такими же малоуспешными, как и программа по оказанию помощи. С 1937 по 1940 г. 25 095 бывших арендаторов ходатайствовали перед Администрацией по охране фермерского хозяйства о кредитах на аренду земельных участков, но только 988 ходатайств были удовлетворены[218]. Неудивительно, что к сентябрю 1940 г. более 75 тыс. детей перестали посещать начальную школу в Техасе[219]. Что касается состояния здравоохранения, то Техас расходует на эти цели менее 3,5 цента на душу населения в год. Примерно такая же сумма расходуется на ветеринарный надзор за крупным рогатым скотом, козами, мулами, свиньями и лошадьми. На свинью расходуется столько же, сколько и на человека.

После всего сказанного уже не приходится удивляться тому, что с 1 июля 1935 г. по 30 июня 1939 г. 32 850 жителей Техаса прошли через территорию Аризоны, направляясь в Калифорнию. Часть из них влилась в поток мигрантов, следовавших в разных направлениях. Но и после этого на территории Техаса осталось около 350 тыс. разоренных и вытесненных с земли арендаторов, кропперов и батраков[220]. В марте 1940 г. газета «Балтимор сан» сообщала, что в Техасе насчитывается не менее 150 тыс. обнищавших семей. Оторванные от земли в процессе социальных изменений, эти люди стали беженцами в своей собственной стране. Дело вовсе не в том, будто их влечет в другие края, например в Калифорнию; нет, эти люди бегут от голода и холода. Подобно населению разрушенных бомбами европейских городов, они вынуждены двигаться по дорогам и проселкам на поля, разбросанные по всей стране, в поисках пристанища, которого им, вероятно, не найти.

Но они не единственные беженцы, вовлеченные в эту драму социальных перемен, которая лишила деревенскую жизнь ее хваленой стабильности и превратила деревню в трясину нищеты, болезней и разбитых надежд. Даже те 400 тыс. мексиканских сезонных рабочих-мигрантов, которые на каждом шагу преграждают путь разоренным кропперам, ищущим хотя бы сезонного заработка, также являются беженцами. Они жертвы того же процесса. Они тоже беженцы. В отличие от бредущих по дорогам страны «белых» семей мексиканцы никогда не знали, что такое устойчивый образ жизни; они никогда и нигде не пускали корней, даже тех неглубоких корней, какие привязывали к земле кроппера. Являясь одним из элементов, вовлеченных в этот процесс социальных перемен, они своим дешевым трудом способствуют переходу от системы кропперства к системе мигрантского труда. Распад системы кропперства в Техасе в наши дни, когда она еще держится на далеком Юге, в известной степени объясняется широким применением труда мексиканских мигрантов-сезонников. Каково же нынешнее положение беженцев-мексиканцев в Техасе? Как же складывается повесть их жизни?

Отличие проблемы мигрантского труда в Техасе от этой же проблемы в других штатах состоит в том, что мигрантский поток начинается и заканчивается именно в Техасе. Если наблюдается довольно значительное движение рабочей силы из Техаса в другие штаты, приток ее в Техас из других мест весьма невелик. В отличие от других штатов Техас не может по окончании сезона полевых работ избавиться от своих мигрантов по той простой причине, что они являются местными жителями этого штата. Несмотря на многообразие земледелия, возможности использования рабочей силы в Техасе гораздо более ограничены, чем, например, в Калифорнии. В силу всех этих причин проблема мигрантского труда в Техасе стоит, пожалуй, острее, чем в любом другом штате. Как указывает Администрация по охране фермерского хозяйства, «положение здесь хуже, чем во всей остальной стране». Газета «Даллас ньюз» характеризует создавшуюся обстановку, как «невероятную».

«Земля в Техасе затянута белым саваном не зимой, — пишет Джон Ломэкс, — а осенью, когда всюду созревает хлопчатник и поля сплошь покрыты его раскрывшимися коробочками». Ныне основную массу хлопка в Техасе убирают сезонные рабочие-мигранты. Широкое внедрение механизации свело к минимуму затрату физического труда на обработку посевов. Теперь уже нет надобности держать кропперов на земле, чтобы к хлопкоуборочному сезону иметь их под рукой, так как вслед за фронтом урожая движется 400-тысячная армия сборщиков, в большинстве — мигрантов.