По мере того как наиболее плодородные земли Среднего Запада переходят в систему земледелия торгово-промышленного типа, увеличивается спрос на мигрантскую сезонную рабочую силу и образуются новые постоянные потоки миграции. Это мигрантское движение, которое частично уходит своими корнями в прошлое, весьма сходно с аналогичными потоками миграции в других местах с той только разницей, что современные потоки ее сравнительно невелики. В настоящее время Огайо и Индиана тоже приступают к вербовке дешевого труда мигрантов в дополнение к местным резервам рабочей силы. На полях обоих штатов уже стали появляться мексиканцы из Техаса. Горные районы штата Кентукки, расположенного на другом берегу реки Огайо, также поставляют в значительном количестве мигрантскую рабочую силу. Бедствующие сельскохозяйственные районы Кентукки с их избыточным населением уже давно служат поставщиками сезонной рабочей силы для Северных штатов. Уровень жизни в этих районах настолько низок, что достаточно пронестись хотя бы смутному слуху о наличии работы в других местах, чтобы фермеры устремились туда целыми семьями. Хотя в данный момент в Огайо и Индиане сезонная рабочая сила не применяется широко и ею пользуются там далеко не повсеместно, все же положение с рабочей силой в этих штатах дает представление о перспективах, связанных с дальнейшей индустриализацией земледелия.

В Огайо сезонный труд применяется теперь преимущественно в болотистой местности Сайото и в свекловичных районах, расположенных в северо-западной части штата. В Индиане сезонная рабочая сила применяется главным образом в районах разведения помидоров. Рабочего-мигранта найдешь везде, где развивается индустриализованное земледелие. В этих районах установились уже знакомые нам условия эксплоатации труда, и это позволяет практически проследить происходящие в американском земледелии перемены.

Понадобилось почти столетие, для того чтобы преодолеть огромные трудности и осушить в Огайо 17 тыс. акров болотистой местности Сайото; теперь она стала одним из плодороднейших земельных массивов в Америке. Мелиоративные работы были закончены приблизительно в 1922 г., но многое было сделано в этом отношении еще в 1907 г. На осушенных болотах выращивали преимущественно лук, урожай которого в этой местности составляет до 1000 бушелей на акр. Появились новые рынки сбыта лука, были построены гигантские хранилища, и на границе этого плодородного массива возникли первые компанейские поселения — Алджер, Макгафи и Форейкер. Вследствие значительных затрат на мелиоративные работы цены на землю сильно возросли, что заставило большинство мелких фермеров продать свои наделы. Так как весь урожай шел на рынок, земледелие здесь достигло высокой степени индустриализации. Нужно было выжать из земли буквально все. Это потребовало введения товарной монокультуры и дешевого труда. Болота Сайото, которые когда-то были заповедником водяных крыс, вскоре стали средоточием мигрантов из Кентукки. Наступила пора «луковой лихорадки»: некоторые землевладельцы выручали за сезон до 150 тыс. долл., а в следующем году они могли разориться дотла. С годами, однако, большая часть этого массива перешла в собственность «Сайото лэнд К°», которая в настоящее время является хозяином городков, возникших вокруг болота.

Еще в 1907 г. владельцы луковых плантаций стали рассылать агентов в горные районы Западной Виргинии и Кентукки для вербовки рабочей силы. В провинциальных газетах юго-восточных районов штата Кентукки стали систематически публиковаться объявления о найме сезонных рабочих. С марта по июнь производятся посадка и прополка луковых посевов, и это поглощает много труда; но самая страда наступает в уборочный период, с июня по август. После сбора урожая и до следующей весны там нет почти никакой работы. Идеальным источником рабочей силы в этом случае являются горные районы Кентукки, жители которых приезжают целыми семьями, насчитывающими по 8–10 детей. В штате Огайо существует, впрочем, избыток местной рабочей силы, но он недостаточно «дешев». Ставки заработной платы на болоте настолько малы, что только большие семьи берутся за эту работу. Кроме того, работа на болоте почти так же тяжела, как труд горняка, поэтому далеко не каждый согласится участвовать в «добыче» лука.

Вначале рабочие-мигранты стали появляться небольшими группами, но с каждым годом численность их росла, и в скором времени, выражаясь словами одного автора, «маленький ручеек мигрантского труда разросся в мощный поток». С 1907 по 1929 г. движение рабочих-мигрантов носило сезонный характер. Весной сюда, на север, являлись сотни семей из Кентукки; они работали в течение сезона, а на зиму возвращались в свои лачуги в горах. В 1920 г. Чарльз Гиббонс сопровождал группу таких мигрантов на их обратном пути в Кентукки. Оказалось, что население графства Магофин, например, почти целиком состоит из «луковых мигрантов»: не менее 100 семей из этого графства ежегодно отправлялось на приработки на болото[132].

«Если бы удалось сохранить этот труд на чисто временной, сезонной основе, — пишет д-р Моор из Огайского университета, — тогда не возникли бы те многочисленные и грозные проблемы, которые стоят перед нами сегодня». Но, как это часто случается при сезонных работах, постепенно, по окончании каждого очередного сезона, в Огайо стали оседать небольшие группы мигрантов. Для того чтобы в нужный момент иметь под рукой рабочую силу, владельцы луковых плантаций построили в районе болот крохотные однокомнатные и двухкомнатные лачуги. Многим семьям вскоре разрешили оставаться в этих жилищах на зимние месяцы, благодаря чему они были избавлены от расходов по проезду на родину, в Кентукки, и обратно. Лачуги эти назвать жилищами можно было только весьма условно, так как строились они из свежего теса, который при высыхании трескался, отчего в стенах образовались широкие щели. Многие такие жилища возводились на сваях на самом болоте. Кое-кто из кентуккийцев, проведя зиму в холодных и неприютных жилищах на болоте, навсегда уходил с луковых плантаций. Однако с 1907 г. и по сей день всякий раз, когда одна из этих лачуг освобождается какой-либо семьей, туда почти тотчас же вселяется другая кентуккийская семья, только что прибывшая на работу в этот район. Начиная с 1907 г., движение людей, направлявшихся в сторону болота и обратно, не прекращалось ни на один год. Наряду с постоянным потоком мигрантской рабочей силы на болоте имеется уже определенное количество оседлых семей.

По мере увеличения числа «оседлых» семей возникло множество социально-бытовых проблем. Каждую зиму приходилось решать проблему безработицы и изыскивать средства для выплаты пособий; увеличилось количество мелких правонарушений, и возросла детская преступность; плохие жилищные условия и низкий общий уровень материальной жизни привели к распространению туберкулеза. Но никто не обращал особого внимания на рабочих луковых плантаций, на ужасающие условия их жизни, пока, как это часто бывает, не произошел взрыв. Здесь, почти в самом центре земледельческой Америки, развернулась классовая борьба и полилась кровь.

С 1929 по 1934 г. графство Хардин переживало кризис. В течение многих лет земля здесь засевалась исключительно луком, вследствие чего почвенная влага истощалась и плодородный слой почвы уменьшался, пока глубина его не сократилась с 2,5–3 м до 50–85 см. Вследствие непрерывного выращивания одного только лука появились грибок и насекомые-вредители. Почва истощилась также из-за выветривания и перегорания ее плодородного слоя. В связи с падением урожайности, появлением конкурирующих луковых плантаций в штатах Мичиган и Техас и сокращением рынка плантаторы усилили эксплоатацию рабочей силы. Большинство их перешло от системы найма рабочей силы к системе издольщины. В эти годы кризиса и депрессии многие рабочие по окончании сезона застряли на месте, так как не имели средств для возвращения в Кентукки. В 1931 г. в одном только городе Мэрионе на выдачу пособий 4 тыс. человек было израсходовано 2300 долл. В следующем году списки на выдачу пособий увеличились в полтора раза, а в 1933 г. — втрое. Весной при очередной контрактации для работы на луковых плантациях среди батраков уже наблюдалось недовольство.