Только путь социалистической революции и коллективизации сельского хозяйства может разрешить неразрешимый при капитализме многовековой крестьянский вопрос. Большевистская партия под руководством великого Сталина на опыте коллективизации в СССР показала путь и формы разрешения крестьянского вопроса. В этом одна из величайших заслуг партии Ленина — Сталина перед всем прогрессивным человечеством.

Проф. И. Лаптев.

На обширные американские просторы пала все удлиняющаяся тень. Эту тень бросает армия согнанных с земли, кочующих фермерских семей. С этой тенью сливаются движущиеся тени сезонных рабочих-мигрантов, совершающих свой привычный маршрут в поисках работы по сбору урожая. Несмотря на быстрый рост армии мигрантов, внимание общественности лишь весьма недавно оказалось привлеченным к этой проблеме. В результате постепенного ознакомления с тем, что происходит, мы, наконец, осознали присутствие на дорогах этих тенеподобных существ, но далеко еще не уяснили себе всего значения этого факта. Только теперь мы начинаем исподволь понимать, что несут с собой эти люди. Ибо мигранты, как сказал Джонатан Даниэльс, «только вестники, возвещающие своей печальной, позорящей страну участью о происходящих переменах». Появление мигрантов говорит о том, что в сельском хозяйстве Соединенных Штатов происходят исключительно важные изменения, что промышленная революция, наконец, ударила по фермеру.

Многие изменения, происходящие в сельском хозяйстве Соединенных Штатов, в течение долгого времени оставались «скрытыми», «спрятанными» и «незамеченными». Ослепленные нашим традиционно-сентиментальным отношением к фермерству, мы упорно отказывались обращать серьезное внимание на процессы, протекающие в сельском хозяйстве и преобразующие его. В нашем представлении ферма осталась все той же фермой, а фермер — таким же фермером, как и был. К тому же технологические изменения в сельском хозяйстве не так бросаются в глаза, как аналогичные изменения в промышленности. Когда введение нового технологического процесса лишает работы несколько тысяч фабричных рабочих, издавна живущих в одном районе, то это производит сильное и незабываемое впечатление. При слове «безработица» перед нашими глазами встает картина бездействующих заводов «Амоскиг» в Нью-Гемпшире, или же мы представляем себе рабочих, стоящих в длинной очереди перед биржей труда или за получением тарелки бесплатного супа. Но когда какое-либо новое приспособление, прицепленное к трактору, лишает работы в кукурузном поясе тысячи сельскохозяйственных рабочих, нам весьма трудно представить себе этот процесс и еще трудней понять его последствия, ибо эти сельские рабочие разбросаны по многим фермам, а не сосредоточены в одном районе, и их увольнение не производит поэтому столь драматического впечатления. Последствия этого процесса редко проходят перед нашими глазами. Уволенные батраки просто исчезают, не оставляя за собой следа. Говорят, что сельский рабочий — это «безгласное существо, человек, который при отсутствии работы на ферме ищет ее где-либо в другом месте и о котором мало что слышно». Так же и арендатор, вытесненный в Айове с земли из-за роста арендной платы или слияния ферм, безропотно снимается с места и уезжает искать себе новую ферму. Когда же этот арендатор со своим сравнительно более совершенным техническим оборудованием и капиталом (как бы ограничены они ни были), в свою очередь, вытесняет фермерскую семью в Арканзасе и последняя отправляется в Калифорнию, то мы не связываем появление в Калифорнии этих «арки»[10] с процессами, происходящими в сельском хозяйстве штата Айова. На самом же деле, как сказал д-р Пол С. Тэйлор, «между вытесненными фермерами Среднего Запада и Джоудами[11] существует прямая, жизненная связь».

Вследствие того что технологическое вытеснение приводит в сельском хозяйстве к иным последствиям, чем в промышленности, мы имели склонность преуменьшать серьезность этой проблемы. Технологические изменения в промышленности часто проявляются двояко: они уменьшают возможности, существующие в одной области, но зато открывают новые возможности в другой. Например, когда рабочие перестают производить фонографы, они начинают делать радиоприемники. Но в сельском хозяйстве работу предоставляет земля, а ее природные возможности ограничены. Люди, бывшие в течение многих поколений фермерами или батраками, оказавшись вытесненными из сельского хозяйства, не имеют почти никакой возможности заняться чем-либо другим. Сейчас, когда все более увеличивается перепроизводство сельскохозяйственных продуктов и проводятся мероприятия по значительному сокращению посевных площадей, кажется парадоксальным высказывать предположение, что в Соединенных Штатах нехватает земли. Все же, хотя для снабжения коммерческого рынка земли имеется более чем достаточно, ее нехватает, чтобы обеспечить фермами всех нуждающихся[12]. Земли оказывается недостаточно, чтобы дать возможность вытесненным фермерским семьям заняться нетоварным сельским хозяйством. Они обычно не имеют возможности вновь «осесть» на землю.

Сельское хозяйство, особенно в прошлом, играло роль экономического «амортизатора». Вытесненные фермерские семьи в течение некоторого времени еще могли оставаться в сельских районах, правда, влача жалкое существование, так как земля их кое-как кормила. Но по мере ускорения процессов, вызывающих вытеснение, они скопляются в так называемых «бедствующих сельских районах» и в конце концов снимаются с места, ища выхода в миграции. Трудно точно определить размер сельской безработицы или частичной занятости. Имеется тенденция рассматривать увеличение нищеты и бедствия в сельских районах как обострение сельскохозяйственной проблемы, в то время как в действительности обострилась лишь проблема сельской безработицы. В нашем представлении обеспеченность работой не отождествляется с наличием земельного участка. Ведь, например, вытесненная фермерская семья может поселиться в заброшенной лачуге и кое-как поддерживать свое существование небольшим количеством выращиваемых ею овощей. Но по существу такая семья является безработной, вне зависимости от того, обращается ли она за получением пособия, или нет.

В период с 1929 по 1934 г. около 2 млн. фермеров испытывали такую нужду, что были вынуждены искать работу на стороне (будучи лишь частично заняты у себя на ферме). В 1934 г. из четырех таких фермеров по меньшей мере три были заняты неземледельческой работой. С 1930 по 1937 г. 3,5 млн. сельских семей, т. е. более одной из каждых четырех семей, живущих на фермах и в сельских местностях, получали пособие от государственных или частных организаций[13]. Несмотря на это, мы до сих пор считаем сельскую безработицу гораздо менее острой, чем безработицу в городе. На самом же деле сельская безработица представляет собой теперь даже более серьезную проблему, понимание которой, однако, затемняется изоляцией и разбросанностью ферм, вкоренившимся веками в наше сознание сентиментальным представлением о «фермерстве, как о способе жизни» и тем фактом, что даже вытесненный фермер может выращивать немного овощей и откармливать поросенка. Поэтому последствия технологического вытеснения в сельском хозяйстве бросаются нам в глаза лишь тогда, когда фермерские семьи, решившись на крайний шаг, выходят на дорогу и становятся мигрантами. Лишь тогда вскрывается перед нами весь ужас их нищеты. Но пока сельские семьи остаются скрытыми в отдаленных бедствующих районах, на них не обращают внимания, несмотря на наличие многочисленных статистических данных, свидетельствующих об их бедственном положении. Даже когда они становятся мигрантами, принято не замечать их мучений. Это ведь просто беженцы. Они, как тени, скользят по земле, но не организуют бурных демонстраций в городах и не протестуют перед зданием конгресса.