Вблизи Якима находится одна из достопримечательностей восточной части штата Вашингтон — замок Конгдон. Этот замок построен богатой семьей из восточных штатов. У него роскошный, величественный вид; это точная копия средневекового замка, с башнями, рыцарским залом и великолепно отделанными подъездами. Замок построен на территории образцовой фермы, где импортные чистокровные коровы содержатся в большом комфорте.

Автоматическая промывочная система через определенные промежутки времени смывает навоз из стойл. Но на расстоянии километра отсюда мигранты жили в 1933 г. в лачугах и спали на одеялах, постеленных на полу. Толстый слой пыли покрывал все их вещи. На 40 семей, проживавших в лачугах, приходился один водопроводный кран. Мигранты мылись в бочке, защищенной от нескромных взглядов мешками из рогожи, натянутыми на колья. Контраст между стойлами образцовой фермы замка и лачугами был столь же велик, как и контраст между холеностью коров и нищетой мигрантов.

В 1933 г. от Калифорнии до Нью-Джерси сельскохозяйственные рабочие пытались организоваться, считая, что на основании раздела 7-а закона о промышленном восстановлении страны они имеют право на заключение коллективных договоров. В августе 1933 г. во время сбора груш в поместье Конгдон вспыхнула забастовка. Забастовщики были изгнаны с территории поместья и собрались на треугольном участке земли на пересечении двух шоссе, который согласно местной традиции считался общественной собственностью. Здесь они разбили лагерь и считали себя временно в безопасности. Но не успели они опомниться, как на них обрушилась целая армия плантаторов, собравшихся со всех концов долины. Плантаторы появились верхом на лошадях, с белыми повязками на рукавах, с дубинками, винтовками и дробовиками. Мигранты, вооружившись камнями, вступили в бой с окружившими их всадниками, палившими из дробовиков. Эта схватка вошла в историю округа Якима под названием «битва у замка Конгдон».

«Битва», естественно, длилась недолго. Вскоре забастовщиков погнали, как стадо коров, вниз по шоссе до того места, где в десяти милях от Якима, близ окружной тюрьмы, был построен специальный арестантский барак. Сообщают, что этот барак представляет собой «прочное сооружение из толстых балок, покрытых наверху колючей проволокой. На стенах имеются помостки, по которым расхаживают по ночам стражники, охраняющие «непокорных красных»[47]. В эту тюрьму было заключено около 200 бастовавших рабочих. Большинство из них продержали там с августа 1933 г. до весны 1934 г. Во многих случаях заключенным не было предъявлено никаких обвинений, однако человек 75 были признаны виновными в различных «преступлениях», таких, как угроза физическим насилием, незаконные сборища и нарушение тишины. В письме, написанном одним из жителей Якима, сообщается следующее: «Весной рабочих не освободили всех вместе, а выпускали по ночам небольшими группами по 2–3 человека. Когда рабочие выходили из тюрьмы, поджидавшие виджилянты хватали их, выпроваживали из графства и приказывали никогда не возвращаться обратно. Некоторых рабочих обмазали дегтем и обсыпали перьями. Одному человеку вылили на голову кувшин меда, связали руки за спиной и выбросили на рассвете из машины примерно в 15 км к югу от Якима». Местная печать, нисколько не смущаясь, приводила многочисленные факты подобного рода, и в Якиме есть люди, которые могли бы назвать имена основных вожаков этих виджилянтов, кстати сказать, принадлежащих к «самым видным» и «высокочтимым» жителям долины. Согласно сообщению Биля Гринберга в газете «Вашингтон нью-дилер» от 24 ноября 1939 г. это мрачное тюремное сооружение все еще стояло в Якиме, напоминая всему миру, что событие, происшедшее в замке Конгдон, может повториться.

Миграцию на Северо-Запад необходимо рассматривать в свете экономического и социального положения, существующего в районах, откуда прибывает большая часть мигрантов. Как уже указывалось, больший процент мигрантов, направляющихся на Северо-Запад, дают северные районы Великих равнин. Утверждают, что «почти не было случаев, чтобы столь большой район был заселен и освоен за такой короткий срок». 70 лет назад в северных штатах Великих равнин — Монтане, Небраске, Северной Дакоте, Южной Дакоте и Вайоминге — проживало всего лишь 166 877 человек, а в 1930 г. эти штаты насчитывали уже 3 514 828 жителей. Так за сравнительно небольшой срок оказался заселенным громадный район.

Весьма сомнительно, однако, был ли этот район когда — либо заселен в действительном смысле этого слова. Исключительная текучесть населения в этом районе говорит о частом переходе земельных участков из рук в руки. Неустойчивость населения в этом районе долгое время обусловливалась многими факторами. Многие части этого района никогда не должны были бы быть открыты для поселения земледельцев. Законы о гомстедах не были приспособлены к условиям, существующим в данном районе, и применение этих законов привело к распылению землевладения и к созданию тысяч нерентабельных ферм. Вряд ли когда-либо такое множество людей пыталось поселиться в столь мало знакомых для них условиях. При заселении этого района в течение многих лет сохранялись привычки и навыки, приобретенные поселенцами на родных местах. Все, кто только хотел, получали гомстеды: учителя, юристы, инвалиды. Только незначительное количество первых поселенцев были опытными земледельцами. Но и у них по большей части отсутствовал опыт в отношении суходольного земледелия в засушливых районах. Даже правительственные организации создавались по образцу тех, которые существовали в густо населенных районах, что неизбежно привело к появлению слишком большого числа таких организаций, чрезмерного количества дорог, городских поселений и административных округов. Бюджетный дефицит штата и частная задолженность населения достигли катастрофических размеров. Компании по разработке земли и железные дороги, заинтересованные только в том, чтобы сбыть земельные участки, расселяли по всему району людей, совершенно не считаясь с имеющимися в районе возможностями в отношении обеспечения населения прожиточным минимумом.

К 1930 г. в северной части Великих равнин уже имелось многочисленное население, проживавшее главным образом в сельских местностях. Во всем районе был только один город с населением в 100 тыс. человек. Большинство существовавших городов и поселков совершенно правильно называли «обслуживающими станциями» сельскохозяйственного населения. Среди сельского населения отмечался один из наиболее высоких коэфициентов рождаемости в стране. Процент в этом районе детей в возрасте до 5 лет был самым высоким в Соединенных Штатах. Поэтому нет ничего удивительного в том, что к 1920 г. этот район начал «экспортировать» население. С тех пор миграция из этого района, естественно, достигла огромных размеров. С 1930 по 1940 г. из Небраски, Южной Дакоты, Северной Дакоты и Вайоминга уехало около 400 тыс. человек. В этих четырех штатах отмечается убыль населения. Вайоминг потерял 1 % населения, Небраска — 11,9 %, Южная Дакота — 15,8 % и Северная Дакота — 16,2 %. Во многих округах уменьшение населения носит катастрофический характер, достигая, например, в отдельных случаях 46 %. Из одной только Южной Дакоты за последнее десятилетие, по имеющимся данным, выехало 119 тыс. человек.

Но миграция за пределы этих штатов далеко не полностью отражает фактическую текучесть населения. Со времени первоначального заселения в этом районе всегда происходили большие передвижения и наблюдалась сильная текучесть. Обследования, проведенные в 1936, 1937 и 1938 гг., показали, что в большинстве случаев миграция происходила в рамках самого района и всего лишь одна треть мигрантов уехала за его пределы. В течение многих лет люди перемещались в районе с фермы на ферму, из графства в графство, из штата в штат — в бесплодной попытке обеспечить себе терпимые условия жизни. В настоящее время, несмотря на интенсивный отъезд, в районе имеются тысячи бедствующих мигрантских семей, так называемое «севшее на мель» фермерское население. В штатах Вайоминг, Колорадо и Монтана имеется примерно 12 604 такие бедствующие фермерские семьи. Итак, имеются три типа мигрантов: мигранты, уехавшие из своего штата и направившиеся к тихоокеанскому побережью; мигранты, продолжающие переселяться с места на место в пределах района и пытающиеся приспособиться к существующим условиям, и, наконец, «севшие на мель» потенциальные мигранты, у которых совершенно нет денег, чтобы тронуться в путь и вырваться из этого района.