Ну как можно поверить, что этот чуткий молодой человек мог творить все те гадости, в которых его обвиняют?

Мне хотелось спросить его о прошлом. Но я струсила.

Я услышала, как взвизгнули тормоза и навороченная тачка с тонированными стеклами поехала задом прямо по встречке и остановилась напротив нас. Из люка высунулся какой-то парень.

– Так вот что у тебя за семейные неприятности! – крикнул он. Это был Вова. Он приподнял темную бутылку, хлебнул из нее и выплюнул прямо на асфальт, недалеко от моих ног. – Не знал, что ты вышла замуж за этого четырехногого и он стал твоей семейной неприятностью. – Парень скрылся в люке и крикнул водителю: – Поехали.

Я почувствовала на себе пристальный взгляд Дениса, но внятное объяснение никак не шло на ум.

– Приятно, львенок, что ты считаешь меня своей семьей, – нахально улыбнулся Денис и обронил: – У тебя мороженое потекло.

Я поспешно слизнула белый ручеек на рожке и проворчала:

– Пошли уже, семья.

Мы шли молча, пока Денис весело не сказал:

– Значит, у тебя намечалась свиданка с Принцем?

– Угу.

– Ты могла бы мне сказать. И мы бы… перенесли.

Я безразлично дернула плечом и призналась:

– Подумаешь. Я его толком не знаю. Выяснить отношения с тобой мне было важнее.

Мы остановились у моей парадной, Денис привалился плечом к двери.

– Давай договоримся: в следующий раз не меняй своих планов из-за меня. Кто знает, может, стать принцессой – твоя судьба?

– Может, – согласилась я.

Денис прицокнул языком и поморщился.

– Хотя вряд ли… этот золотой мальчик совершенно несерьезен. У вас с ним абсолютно ничего общего.

– С чего ты взял, что я ищу серьезности?

После нашей прогулки я ночью спала так крепко и сладко, словно сами ангелы спустились, чтобы оберегать мой покой.

Утром мы с мамой позавтракали.

Я тщательно оделась, выбрала: черные балетки, клетчатую шерстяную черно-серо-розовую юбку чуть выше колена, нежно-розовую трикотажную водолазку, а поверх – того же тона жакет. Даже мама оценила, заявив, что я выгляжу изумительно. Правда, уточнила, не лопнет ли на попе юбка. Уж слишком она показалась маме обтягивающей. Чтобы не отвечать на вопрос, где я покупала себе эту красивую и, как мама думала, недорогую одежду, я поскорее сбежала в школу.

Андрей был не в духе. Я попыталась его разговорить, сообщила все последние новости, о примирении с Денисом, но отец отделывался односложными фразами.

Наконец мне надоело, и я напрямую спросила:

– Что с тобой?

Андрей напряженно молчал. И лишь когда мы подъехали к школе и он вышел из машины, у меня закрались нехорошие подозрения.

– Тебя вызывали к директору? – прошептала с ужасом.

– Меня пригласила на беседу преподаватель по кулинарному искусству.

– О-о-о… – все, что я смогла выдохнуть.

– Вот именно! – И он, поправив черно-серый галстук, зашагал к школьному крыльцу.

Я догнала его и, задыхаясь, выпалила:

– Я пойду с тобой и все ей объясню.

– Иди на урок, – сказал Андрей и отмахнулся от меня, как от назойливой мухи.

Первым уроком стояла алгебра. Не прошло и пяти минут от урока, в класс вошла дежурная и передала записку учительнице. Та пробежала ее глазами и сказала:

– Оболенская, Гуртова, вас ждут в классе кулинарного искусства.

У меня внутри все перевернулось. Я как во сне поднялась, побросала тетрадь, учебник и ручки в сумку и пошла к двери.

Я шла чуть впереди, Лия позади. Мы уже почти дошли до нужного класса, когда меня осенило: вот оно. Лия отомстила Кире и Яне через дорогих им людей. Теперь настал мой черед. Сейчас на вопрос Риты Петровны о моем обвинении, что Лия спит с моим отцом, она расскажет о его домогательствах. Андрей ошибся, полагая, что обезопасил меня. Я подставила его.

Резко остановилась, обернулась к Лие и выдохнула:

– Не вздумай это сделать!

– О чем ты? – спросила она.

На ней была обтягивающая золотая короткая юбка с завышенной талией, в нее заправлена джинсовая рубашка с рукавами три четверти и дерзким вырезом. Она даже не позаботилась надеть бюстгальтер. На запястьях – широкие золотые браслеты, на шее – золотой ошейник, а на ногах – черные литы и в тон им сумка на позолоченной цепочке.

Я внимательно вглядывалась в ее непроницаемое лицо, пытаясь понять, лжет она или в самом деле не знает, что у Риты Петровны находится мой отец.

– Лия, если ты…

Но она не дала мне закончить, бросив:

– Не угрожай мне. Иначе это плохо для тебя закончится.

Она обошла меня и вплыла в класс. Я вошла следом.

Рита Петровна в старомодном коричневом платье с золотой брошью в виде кошки сидела за столом вместе с Андреем, и они пили чай.

– Доброе утро, девочки, – поприветствовала преподавательница. И указала нам садиться за стол.

Надо отдать Лие должное, при виде Андрея она ничуть не смутилась. Лишь оценивающе скользнула по его элегантному черному костюму. Я бы, пожалуй, хотя бы покраснела, если бы увидела отца своей одноклассницы, в чьей постели я скакала, чтобы обворовать.

Когда мы расселись, Рита Петровна взглянула на меня.

– Стефания, то, что ты сказала на моем занятии на прошлой неделе, очень серьезно. И я не могла оставить этот инцидент без внимания…

– Я соврала! – поспешно сказала я.

Рита Петровна покачала головой.

– Так и думала, что ты откажешься от своих слов.

– Да, потому что это неправда!

– Мне бы очень хотелось верить в это, но… – Она перевела взгляд на Лию и нехотя промолвила: – Лия, прецедент с преподавателем по писательскому мастерству вынуждает меня отнестись к этой ситуации с более пристальным вниманием.

Я видела, что Андрей прикрыл глаза, точно уже подсчитывал, сколько денег уйдет на адвоката.

А Лия кивнула и сказала:

– Я не виню вас, Рита Петровна. Мне самой неприятна клевета Стефы. И я считаю, что подобные вещи неприемлемы.

– Так все-таки это клевета? – уточнила преподавательница. – И твои записки Павлу Дмитриевичу – клевета?

Я вскочила, опрокинув табурет.

– Она не писала ему. Это я!

– Стефа, я понимаю твое желание выгородить отца, но…

– Нет, – перебила я, – вы не понимаете. Я написала записку Павлу Дмитриевичу, подделав стиль Лии и надушив письмо ее духами. Я подлила в крем ее торта алкоголь. Это все я.

Рита Петровна выглядела потрясенной.

– Но зачем, Стефа?

Я молчала, а преподавательница воскликнула:

– Ты разве не понимаешь, что это основание для исключения из школы?

Я кивнула.

Рита Петровна поднялась и обратилась к Андрею:

– Выходки вашей дочери будут вынесены на педсовет. – Она коснулась плеча Лии. – Дорогая, мне очень жаль, что ты стала предметом шуток этой ученицы. Я буду рада видеть тебя на своем следующем занятии.

Лия улыбнулась.

– Спасибо, Рита Петровна. Но я должна попросить вас об огромном одолжении.

– О каком, дорогая?

– Не нужно устраивать педсовет. Вы не знаете, но… мой папа – крестный Стефании. И сам договаривался с директором, чтобы мы со Стефой учились вместе. Мы с ней поссорились, вот она повела себя так… некрасиво.

Рита Петровна тяжело вздохнула.

– Ну не знаю, подобное поведение…

– Больше не повторится! – пообещала Лия. – Я ручаюсь за нее.

Я должна быть ей благодарна, но все во мне сопротивлялось этой благодарности. Ну почему эта дрянь всегда выходит сухой из воды?

Преподавательница же кивнула.

– Хорошо. Но только из уважения к твоему отцу, Лия. – И строго посмотрела на Андрея. – Вам следует провести воспитательную беседу с дочерью! А то неизвестно, что сорвется у нее с языка в следующий раз.

Андрей встал.

– Спасибо, что не остались в стороне в столь щекотливом вопросе.

Мы втроем вышли из класса. И остановились неподалеку от диванчиков.

– Браво, – сказал Андрей Лие.

Она улыбнулась.

Я же скривилась, не в силах наблюдать ее триумф.

– Да если бы меня выкинули из школы, ты бы первая устроила праздник! – Я взглянула на Андрея. – Не обольщайся, она это сделала лишь для того, чтобы не объясняться с Денисом. Уверена, он бы очень удивился, узнай, что его лучшую подругу выгнали из школы.