Скорее уж чертом лысым.

Я вспомнила эпизод из раннего детства: мы с мамой и папой в каком-то большом городе зашли в магазин детской одежды. Мне было года четыре, я рассматривала нарядные платья и скучала, пока родители выбирали джинсы для сыновей. Незаметно подошла мама, присела рядом на корточки и спросила: «Какое тебе нравится?» Она очень любила красиво меня одевать, хотя обычно шила одежду сама. Я показала на белое с фиолетово-зелеными цветочками и неброской кружевной отделкой. «Счастье мое, да у тебя отличный вкус!» — рассмеялась мама, а я поняла, что платье дороговато. Папа, помню, многозначительно ухмыльнулся и достал бумажник, с лица же мамы улыбка исчезла. «Не нужно, — непривычно резко сказала она папе, — только свою дочь я сама могу обеспечить». В ее тоне ясно слышалась застарелая обида, и, судя по тому, как крепко она прижала меня к своему плечу, не за себя. Папа опешил, но через несколько секунд тихо возмутился: «Могу я сделать подарок маленькой девочке?!» «Только на Новый год и День рожденья!» — ответила мама, вставая со мной на руках и направляясь к продавцу. Сцена была абсолютно нетипичной для родителей, между которыми обычно царили мир и полное взаимопонимание.

Денис молча поглядывал на экран, кскривса не двигался, и я вдруг ощутила его присутствие рядом с моими мыслями. Возможно, связанный с ним Денис тоже видел, о чем шевелятся мои мозги.

Еще что-то не так было с документами… Вот что: я слышала, что рождение ребенка регистрируется в течение первого месяца его жизни, мое же свидетельство было выдано лишь через полгода. Братьев — вовремя.

— Думай дальше, — не вытерпел Денис. — Очень похоже на то, что твоя мама тебя удочерила.

Мои мысли замерли и исчезли. Напрочь.

Вскоре что-то темное и теплое потекло в мое сознание со стороны кскривсы, и в этой уютной тьме стали появляться смутные образы.

Безразличное движение теней. Восход и закат яркого диска где-то высоко вверху. Желание до него дотянуться и понимание, что уже поздно, он ушел, и надо подождать, пока снова появится. Надоело смотреть вверх. Перевести взгляд не могу. Почему? Я во что-то заточена. Перемещаю точку внимания выше и отделяюсь от того, что меня держит, рассматриваю это сверху. Это — маленькая желто-розовая звездочка с пятью лучиками. Один лучик укорачивается и округляется, другие остаются длинными и уплотняются. Они двигаются, мерцая, и мерцание тускнеет. На коротком круглом лучике проступает рисунок из точек и черточек, становится все четче… Я понимаю, что не могу долго находиться вне этого и возвращаюсь, попадая в круглый лучик-голову. Осмысленно двигаю лучиками — ручками и ножками, но они слишком маленькие, и больше я ничего сделать не в силах. Вновь появляются тени, они шевелятся быстрее, я ощущаю прикосновение к телу, раздаются звуки. Я перемещаюсь. Не сама — меня уносят тени. Яркий диск больше не всходит. Я ничего не вижу, кроме белого и плоского, и ничего не чувствую, кроме прикосновений.

И вдруг мне становится тепло. Это приятнее всего, что со мной до сих пор происходило. Я открываю глаза, но надо мной по-прежнему только белое плоское. Я поворачиваю голову, потом поворачиваюсь сама, и вижу, что рядом вместо теней что-то мягкое и нежное, источающее теплый свет. Исходящий от него звук более гармоничен, чем все, что мне до этого приходилось слышать. Окружающие меня предметы обретают очертания и цвет, а я тянусь к источнику теплого света, чувствую власть над своим маленьким телом и поднимаюсь…

Мама не родила меня. Но дала мне жизнь. Она боролась за то, чтобы быть моей мамой, и временами эта борьба становилась тяжелой. Она забрала меня из детской больницы вместе с двумя родными детьми, и я помню, что она говорила главному врачу, убеждая отдать меня до официального удочерения. Она потом еще много раз это повторяла: своей маме, тетям из отдела опеки, суду, своему любимому мужчине. Она усыновила потом его старших детей, формально для того, чтобы считаться их законным представителем во время его продолжительных рейсов, и в тайне ждала ответного жеста в отношении меня, но не дождалась. Хотя я папе ничем не мешала, «фишка» про «чисто мужской род» оказалась важнее. С него достаточно было того унижения, что знакомые считали меня его дочерью, и он, наверное, мечтал о моменте, когда можно будет объявить всем, что это не так. Толя понимал, что это не так. Он догадывался, что я чужая.

На самом деле, я никогда не замечала, как папа ко мне относится. Мне всегда было достаточно маминой любви.

«Как у вас, на Земле, все сложно», — заметил Дикое Сердце Из Лесной Чащи, без пяти минут повторно двоеженец. Неужели он разобрался в моих образах?

— Ты знал? — спросила я у Дениса.

Он помотал головой.

— Нет. Конечно, нет. Моя мать если даже и знала, то молчала.

«Выходим из канала», — сообщил кскривса.

На экране вновь появились точки, некоторые — с колонками значков. Денис напрягся и положил руки на пульт.

— Куда направляемся?

«К кому предпочтете обратиться: к Белому Командующему или к Черному Командующему?»

— Ни к кому. Все, что я вспомнила, не указывает на мое с ними родство. Я предпочитаю вернуться на Землю.

Не успела я договорить, как ясно ощутила почти враждебный протест, исходящий от Дениса и кскривсы одновременно.

— Ася, мягко говоря, те, кто принимают такие решения, потом долго жалеют.

— Какие решения?

— Засунуть голову в песок и упустить возможность выяснить все о своей сущности и предназначении!

Опять он прав.

— Между прочим, на Земле остался один из «детей звезд», мы с ним знакомы два с половиной года, и он меня не распознал.

«Кто?!» — подпрыгнул Дикое Сердце Из Лесной Чащи.

— Младший, — ответили мы с Денисом вместе и переглянулись. Подумать только, похитившие нас инопланетяне разминулись с вожделенным стопроцентным «дитем звезд» всего на несколько дней!

Кскривса запустил нам в мозги удивительный ментальный сигнал с образом огромного человека, стоящего на высоченной горе и управляющего бушующим над морем штормом.

— Управляющий бурей? — попыталась перевести я.

— Великий Командор Ветра, — сказал Денис. — Тим как-то оговорился, я думал, что мне послышалось.

Красиво. Странно, что его земное имя оказалось похожим.

«Великий Командор Ветра возглавляет личную охрану правительства конфедерации, — сообщил кскривса. — Обратиться к нему за помощью мы бы не смогли».

Ну вот, еще не легче. Мы с Капитаном-Командором чуть не оказались по разные стороны баррикады.

— Не забывай, что Капитан-Командор начисто лишился памяти, и получил ее обратно совсем недавно. Он и не мог тебя распознать, — сказал Денис ядовито, разоблачая мой неуклюжий маневр по уходу от необходимости что-то решать.

Как-то это все странно, если хорошо подумать. Земля далеко не ограничивается Островом, она даже очень густо заселена, и наше знакомство с Капитаном-Командором состоялось случайно. Ни он, ни Королева ничего не знали о моем существовании, пока мне не приперло выйти в Индийский океан на собственном бриге. Чтобы два из всего-то четырех представителей космической расы, не зная о собственной сути, случайно встретились на планете площадью пятьсот десять миллионов квадратных километров с населением в шесть с половиной миллиардов человек…

— Нет, не могу поверить. Может, мое «рождение» — просто галлюцинация? Я просто человек, допустим, с некоторыми удивительными способностями. Ну не бывает таких совпадений!

Кскривса помалкивал. У него явно было свое мнение, но он не доводил его до нас.

Денис пожал плечами.

— Бывают. Они называются «судьба». Как ты думаешь, откуда она берется?

Меня много мотало по миркам, где люди верят в судьбу. Они пытаются узнать ее по картам, по звездам, выпытать у духов предков, словно она не прошлое, а будущее. Встречались такие, которые пытались сами делать судьбу: свою, врага или целой страны. Одни интриговали, ссоря соседей и шпионя, а другие занимались тем, что называли магией, совершали обряды и молились богам — чтобы что-то случилось так, как им хочется. Я об этом не задумывалась. Интриги понятны, реальны и видимы; магия, обряды и молитвы — нет. Я не верила в предрешенность и реальность будущего, я не обращалась ни к духам, ни к богам, а происходящее со мной считала результатом человеческих поступков.