Он думал, что двери покрыты резными узорами, как стены вокруг них, но осознание, на что он на самом деле смотрел, пришло в тот же миг, что информация из логов, загруженных несколько дней назад. Скелетоподобные очертания, которые как будто выплывали наружу из металла, не были резьбой. Они были настоящими человеческими костями из тел, которые были выложены по всей длине и ширине двери и вплавлены в металл.

Тей отправил строчку запроса к субпроцессам, которые рылись в файлах о Наследном Короле, но там не было точных данных о том, принадлежали ли трупы добровольным жертвам — у Асфоделя была известная традиция приносить в жертву группу собственных техновидцев по завершении какого-то крупного проекта, чтобы освятить его — или врагам, которые сопротивлялись захвату южных кузней. Тей задумался, как ему это узнать, и его вспомогательное сознание украсило края его мыслей бахромой из вериспексовых процедур извлечения тел, текстов о премудростях Биологис, криминалистических трактатов о практике человеческих жертвоприношений у северных границ сегментума, этнографических данных о строении скелетов жителей южного Ашеке — всем, в чем могли содержаться полезные сведения.

Инфоузоры начали скакать и сливаться на переднем плане разума, и Тей осознал, что уже начал процессы сверки этой мешанины костей со своими досье о закономерностях ритуального нанесения ран. С легкой вспышкой раздражения он затолкал процесс в низ списка приоритетов и подвел свои черепа ближе, чтобы они следовали за ним.

Тей шагнул сквозь пробитые двери и начал подниматься по лестнице, ведущей на командную палубу Короля, переступая тонкими металлическими ногами через ямы, выжженные в ступенях мельтами скитариев. Потолок над лестницей был ребристым и сводчатым — отзвуки такой планировки Тей видел в незаконченных коридорах, которые миновал по пути сюда. Узоры, которые покрывали внешнюю стену, повторялись здесь в более тонких деталях и были выполнены в золоте и стекле вместо плексигласа и чугуна.

Что-то в этих узорах раздражало Тея. Он на миг переключил внимание на аналитические процессы, которые обрабатывали все, что видели черепа, но узрел лишь спокойное пространство данных вокруг прохладного бирюзового потока информации, описывающей формы, композицию, пропорции, повторяющиеся паттерны. И все равно что-то было не так. Чего-то не хватало. Когда Тей измерил аналитические данные, ощущение от них было, как будто он поднял контейнер и обнаружил, что тот легче, чем следовало. Он перебросил туда часть обрабатывающих мощностей с переднего плана сознания, чтобы усилить фильтры, ужесточил их параметры и продолжил идти. До него смутно доносились тихие металлические звуки, исходящие из складок рукавов, где его тонкие стальные пальцы сжимались и позвякивали друг о друга.

Лестница заканчивалась не большой площадкой, как ожидал Тей, уже изучивший планы, но еще одной монолитной стеной, которую нарушали настолько тесные проемы, что даже узкоплечему телу Тея можно было протиснуться лишь с большим трудом. И каждый из этих проходов загибался назад, снова шел вперед и снова изгибался. Когда Тей осмотрел стены коридоров, то увидел, что они обожжены лазерами, исцарапаны осколками и покрыты отметинами от пуль. Все это было для того, чтобы лишить скорости и силы любую попытку взять лестницу штурмом и заставить нападающих пробиваться сквозь узкие кривые проходы.

За ними открывалась широкая арена, дюжина метров в поперечнике, окаймленная высокой огороженной галереей. Повреждения, оставленные боями, покрывали это место от пола до потолка, шрамы были настолько глубоки, что исказили очертания дверей и изрыли некогда гладкие стены. Галерея была поднята для того, чтобы на каждой стороне мог разместиться взвод защитников и поливать огнем нападающих, которые выходили бы из коридоров-ловушек колоннами по одному.

Тей зашагал вперед, а его черепа взлетели, чтобы обследовать галерею. Он нашел пиктовые реконструкции финальной битвы за мостик, но не стал запускать — ему было достаточно упрощенных датаграмм атаки скитариев. Сам же мостик был почти полностью эвакуирован и захвачен с минимумом сопротивлени, наиболее жестокие бои шли…

Тей наткнулся ногой на что-то мягкое и податливое. Долю секунды спустя он ощутил то же самое посредством чувств Бочонка. Из-под ног сервитора с влажным звуком что-то вылетело и с хрустом упало на что-то еще.

Он застыл на месте и заставил застыть Бочонка, а черепа рванулись назад и закрутились вокруг так быстро, что огни их глаз размылись в полоски. Энергия перенаправилась на конечности, включился дополнительный боевой слой сознания. От этого сигнала тревоги его сенсоры разогнались до максимума, и через миг на обонятельную паутину нахлынуло зловоние гниения. Тей полностью вошел в режим сражения, его черепа подготовили оружие и начали выискивать цели, а зрение и сознание превратились в фейерверк аналитических процессов и запросов. Он посмотрел под ноги.

Они шли по рукам.

Это были человеческие руки, отделенные от тел — одни отрубленные на середине предплечья, другие отрезанные ниже запястья, так что большие пальцы едва не отваливались. Некоторые еще покрывала отслаивающаяся, морщинистая кожа, но гораздо больше было костяных рук, скрепленных съежившимися гнилыми клочьями плоти, а самые старые уже распались на фрагменты, раскатившиеся по полу.

Местами кучи отсеченных рук были высотой по колено. Тей приглушил обонятельные анализаторы, чтобы избавиться от тошнотворного зловония, и начал осторожно пробираться вперед через это беспорядочное кладбище.

Как давно это началось? Параллельные слои коры его мозга сразу же стали изучать кучи, связывая между собой стадии разложения, расстояние от входа, взаиморасположение. Сети ассоциаций стали накладываться друг на друга, выбрасывать нити предположений, цепляться ими за архивы памяти. Безмолвные вспышки и вращение мысленных узоров возвращали уверенность, удерживали в стороне зловонную реальность, но Тей обнаружил, что ее всепроникающая мерзость все равно просачивается в его разум и дергает мысли своими гнилыми пальцами. Как давно это началось? Сколько людей погибло?

Аналитические данные говорили, что никакого порядка здесь не было. То, как были разбросаны разложившиеся руки, указывало, что их кидали от входа или иной близкой к нему точки. Здесь не проводились сложные ритуалы. Партизаны прокрадывались на борт Наследного Короля, поднимались по лестнице, швыряли свежеотрубленные руки на пол и… что? И все? Быстро сверившись с журналами кладбищенских надзирателей, Тей пришел к выводу, что так и было. У рабочих не было времени сделать что-то еще, их отсутствие стало бы заметно.

Но эти рабочие представили бы смерти тех, кто поставлял им жертвенные руки, как несчастные случаи, или вообще бы о них не сообщали, так что стоило ли доверять этим записям? Тей отбросил это направление мыслей, как бесперспективное на данный момент, и пошел вперед, в тени под сводом мостика Наследного Короля.

Тей, видимо, надеялся на что-то необычное, потому что, когда он вошел на широкую верхнюю палубу и оказался под громадными, скошенными назад передними окнами, то понял, что чего-то ждет. А чего именно, у него не было ни малейшего представления. Фанфары? Звуки и свет запускающейся системы? Нападение? Он мысленно пожал плечами. Иной магос мог бы обеспокоиться этим странным, ни на чем не обоснованным ожиданием, и тщательно проверил бы свои мысли, чтобы узнать, где начался столь непродуктивный, незаконченный процесс и откуда он взялся. Но Галхолин Тей, который считал, что беспорядочность его мыслей может порождать откровения, недоступные готовым логическим формам, просто отметил это ощущение и двинулся дальше.

В окнах мостика виднелись созвездия: не ночное небо Ашека, усеянное звездами и подернутое слоем мерцающих обломков, оставшихся с войны, но ровные симметричные линии и скопления огней, что горели во всеохватном ковчежном отсеке «Рамош Инкалькулят». Подъемник был создан для того, чтобы высаживать на поверхность планет целые формации титанов, а теперь, чтобы увезти Наследного Короля, к тому же убрали стены между вместилищами титанов, так что брюхо корабля превратилось в один гигантский открытый ангар. Тей, который начал чувствовать себя муравьем, ползущим по трупу какого-то громадного хищника, нашел это зрелище успокаивающим. Оно было чуть более весомым напоминанием о том, что он находится на мире, принадлежащем Империуму. Война здесь закончилась. Кладбище вражеских машин было тому доказательством.