Браяр и Розторн остались с Раджони.

— Я не понимаю, — пробормотала Розторн, обращаясь к той. — Нам всегда говорили про мимэндэров и их узкой специализации.

— Но они не держат всю магию в клане, не больше, чем один маг держит всю магию в деревне, — ответила вожатая каравана. — Некоторые из нас имеют больше или меньше талантов к разным видам магии, и некоторые не хотят ограничивать себя на всю жизнь чем-то одним. Бабка обнаружила, что может прятать что-то, когда были погромы против Торговцев, и она скрыла всю свою семью. Ей было всего лишь пять лет. Она может вернуть свежесть прокисшему молоку, определить, испортился ли колодец, очистить источник, если он испортился. И она может заставить мою мать отступить со скоростью муссона, для меня это — магия. Ваши лошади готовы?

К тому времени, как кошки стали выглядеть и звучать как куры — и их корзины стали напоминать клетки, — Эвви и бабка Раджони успели поладить. Эвви даже было позволено поцеловать старуху в щёку, перед тем как Раджони отвела её обратно к фургонам Торговцев. Потом путникам пришло время садиться верхом на своих лошадей, самых усталых, потрёпанных животных, каких Торговцы только могли позволить им себе оставить, и повели своих четырёх вьючных лошадей за ворота базара.

Всё складывалось из мелочей. Когда они выехали из города вскоре после полудня, они уже успели продать взятых из каравана лошадей в одной конюшне, купить мохнатых, крепких пони для езды и четырёх ясноглазых, настороженных мулов для поклажи — в другой. Это были мулы с фермы, привыкшие как к людям, так и к животным, и они едва реагировали на мнимых кур, которых им пришлось везти. Пони, как заверил Розторн продавец, разводились в горах, и привыкли дышать горным воздухом.

После визита к продавцам ношенной одежды Эвви снова заполучила яркие головные платки, которые она так любила. Розторн выбрала более умеренные цвета замужней женщины. Обе надели длинные лоскутные юбки, но под ними по-прежнему носили штаны, на всякий случай.

Их сумки могли содержать припасы для фермы, или вещи, которые им были нужны для продолжительного визита к родственникам. Покидая город, они являли собой олицетворение привыкшей к дорогам семьи. У каждого на груди висела тканевая перевязь. Другие путники хранили в них еду, бутылки воды, платки для утирания пота, или кошельки. Розторн и Браяр носили в них шарики семян, которые при попадании в цель взрывались шипастыми лианами-душителями. Эвви носила свой каменный алфавит, метательные диски с острыми краями, и медовые сладости. Она всегда боялась остаться голодной.

Проехав мимо стражников у южных ворот на пути из Куши, Браяр позволил Розторн и Эвви ехать впереди. Он купил пареные сливовые булки, кексы из прессованного риса, и окорок у придорожных продавцов еды. Именно там он и увидел, как через ворота хромал старый нищий, или безумец, опиравшийся на длинный посох. Сумка у него на спине заставляла его сгибаться в три погибели. Он был совершенно грязным, босым и без шапки, у него не хватало зубов, и он был слеп на один глаз. Его спутанные чёрные-с-серым волосы были всклокочены и слиплись от жирной грязи. Он протянул одному из солдат у ворот свою чашу для подаяния, но тот просто оттолкнул его прочь, и приказал несчастной твари пошевеливаться. Нищий поковылял дальше, протягивая свою чашу проходившим мимо него путникам. Некоторые из них морщили носы и притворялись, что не замечают его присутствия. Другие держались от него подальше.

Браяр покачал головой. Люди полагали, что всегда будут сыты и хорошо одеты. Нищий направился в его сторону, принеся с собой вонь мочи и другие запахи. Браяр стал дышать через рот, и поманил человека к себе так, чтобы тот это увидел своим зрячим глазом. Нищий приблизился, спотыкаясь и постукивая посохом по камням дороги. Его стопы, как и его ладони, были обмотаны испачканным, грязными тряпками.

— Доброго тебе дня, — сказал Браяр. — Вот, держи.

Он сначала положил мужчине в чашу несколько монет, затем накрыл их сверху одним из множества своих чистых носовых платков. На платок он положил две сливовые булки и три рисовых кекса. Их мужик сможет прожевать даже будучи лишённым нескольких передних зубов.

— Благодарю тебя, юный господин, — сказал нищий, шепелявя через проёмы в зубах. — Да улыбнётся тебе на все дни Канзан Милосердная.

Браяр сложил ладони вместе и поклонился:

— Да улыбнётся она всем нам, друг, — вежливо сказал он.

Нищий остановился, чтобы спрятать еду в разные места у себя на одежде. Монеты исчезли в кармане его штанов. Затем он заковылял дальше, жуя рисовый кекс.

Браяр обернулся, чтобы забрать остальную еду, которую он купил своим спутницам.

— Подавать таким, как он — только деньги зря тратить, — сказал повар. — Он просто потратит эти монеты на вино.

Браяр пожал плечами:

— Если это согреет и порадует его на пару часов, то не мне судить.

Он поклонился повару, и спрятал свёрток в перевязь у себя на груди. Прося прощения перед теми, на кого натыкался, он стал лавировать между прохожими, фургонами и всадниками в поисках Розторн и Эвви. Он думал, что обгонит нищего уже через несколько ярдов, но нагнал он мужчину очень нескоро. Нищий умудрился сесть на попутную фермерскую телегу, и дремал, не смотря на лёгкую морось.

Браяр осклабился, проходя мимо телеги. От каждого шага прочь от Куши и их последних связей с караваном и дворцом у него становилось легче на душе. Торговцы были порядочными людьми — всегда такими были, — и остальные путники в караване были довольно приятными в общении, но трудно было приглядывать за Розторн и Эвви среди такого количества людей. Здесь это тоже будет нелегко, но солдаты не будут из дворца, боящимися за свои жизни, когда императору знает о побеге Парахана. Здесь солдаты скучают и ничем не интересуются.

Скоро он нагнал Розторн и Эвви. Они поели верхом, не спуская глаз с вьючных животных. Говорить им было особо не о чем. Телега со спящим нищим проехала мимо, но его самого они вскоре опять нагнали. Он снова шёл пешком. Телега свернула на боковую дорогу, которая шла прочь от основной. Нищий, казалось, хотел двигаться на юг, в отличие от фермера, который его подвёз.

С течением дня всё больше и больше людей сворачивали с основной дороги. Тем не менее, на ней осталось достаточно путников, чтобы ближе к закату войти в караван-сарай. Здесь группа Розторн оказалась недалеко от берегов Реки Дробящего Кулака и высокого моста, который они должны были пересечь утром. Гром течение реки, падавшей с Дримбаканг Шарлог, был устрашающим, но Браяр бы скорее откусил себе язык, чем сознался бы в этом.

Браяр и Розторн сказали другим путникам, проявившим интерес, что они не могли позволить себе остановиться в караван-сарае, и разбили свой маленький лагерь недалеко от ворот. Здесь Браяр не волновался насчёт бандитов или диких зверей. Другие путники не могли себе позволить караван-сарай или решили сэкономить деньги, поэтому лагерь за воротами был приличных размеров. Стражники на стенах караван-сарая могли их видеть, и прийти на помощь в случае неприятностей.

Розторн послала Эвви к ближайшему ручью, чтобы наполнить их чайник и котелок для супа. Девочка вернулась, и сказала Браяру:

— Знаешь того нищего? Он отмачивает ноги в ручье. От него воняет. Я набрала воды выше по течению от него.

Браяр и Розторн переглянулись.

— Ты могла бы посадить его с подветренной стороны, — предложил Браяр.

— Иди, приведи его, — проворчала она. — И держи его подальше от наших кур.

— О, нет, нет, молодой человек, спасибо, нет, — сказал нищий, когда Браяр предложил ему присоединиться к ним. — Тут я никого не потревожу.

— Нас ты не потревожишь. Тут будет нелегко в темноте, и ты сам по себе. Мы делаем суп.

Браяр использовал голос, который он называл «лучший угодник». С этим голосом он мог выпросить что-то даже у Розторн.

— Моя мать очень хорошие вещи делает с супом. Там будет окорок.

Нищий, похоже, был слеплен из более крепкого теста: